— Не знаю, Старый. Во сне же. А они говорят: а для тебя места больше нет. Ни для кого больше нет. Оставайтесь, типа. Закрыли дверь и уехали.
Он замолчал ненадолго и снова вытер глаза.
— Проснулся, слёзы бегут, а на душе так спокойно, радостно. И они улыбались, прикинь. Типа, хорошо, что остались.
— Всё хорошо, Славик, — спокойно сказал я. — Мы вернулись. И они хотели вернуться, но не удалось. Зато рады, что у нас всё выходит.
— Да, да, — он оживился. — Ты что, к пацанам заезжал?
— К Газону ещё надо и к Самовару.
— Погнали, довезу.
* * *
Газон сейчас ездил на новенькой «девятке». Банда его не тащила назад к себе. Банде вообще стало не до этого. Банда слишком ослабела, чтобы напоминать ему о прошлом. У них хватало своих проблем. Новый пахан, Граф, не мог их решить, и группировку мотало. Былого влияния уже не осталось. Ну а мы следим, чтобы новые, кто поднимался, к нам не лезли.
Конечно, теперь старые друзья сторонились Газона, но его это не смущало, мы-то же рядом. В последнее время он оживился, стал спокойнее. На своём месте.
— Короче, Старый, — он пожал мне руку. — Чё-то не знаю, чё ты недавно про тот склад у железки спрашивал, — Саня усмехнулся, — но туда вчера менты нагрянули.
— О как, — я усмехнулся. — И что, увидели, что всё украдено?
— Видать, — Газон кивнул. — Недостачи там будет — во! Налим бы точно его приказал сжечь, чтобы скрыть. А то проблемы не разгрёб, отвечаю.
— Опасное дело, — сказал я. — Там же железка, цистерны с аммиаком ездят. Прикинь, если бы загорелась.
— Не, — он замотал головой и вздрогнул. — Там бы всему городу кабздец пришёл. Ладно чё, теперь жечь некому, — Саня хмыкнул. — А у нас всё прёт.
Он три раза сплюнул через левое плечо и постучал три раза по своему лбу с хитрым видом.
— Ещё в область выйдем, — пообещал я.
— Там братва пожёстче, — Газон нахмурился.
— Так и нас побольше будет. Сколько там наших пацанов без дела сидит. Свяжемся, будем подключать. С местными афганцами тоже закорешимся. Всё путём будет, Саня. Мы же все друг друга понимаем.
— Ты всех понимаешь, Андрюха. Ладно, заеду за Пахой скоро, — он махнул рукой на прощание.
* * *
После заехал к Самовару. Он читал книжку, сидя у окна. Его девушка что-то зашивала из вещей Пахи. Теперь он относился к ней намного спокойнее, и они нашли общий язык. Можно было только за них порадоваться.
— Увезёте в клуб, пацаны? — спросил Самовар достаточно бодрым голосом.
Посмотришь ему на лицо — парень двадцать шести лет, а не мрачный сорокалетний мужик, каким он казался совсем недавно.
— Без базара увезём, — сказал я. — Газон подъедет, погрузим тебя. Где кент твой, кстати?
— А домой ушёл. Котелок-то у него ещё варит, а вот координация пока не очень.
Самовар в последнее время общался с Лёшей Коробочкой. Парень тоже неглупый, ведь учился на оператора-наводчика танкового орудия и сам командовал танком, пусть и недолго.
Ему нужна реабилитация, Лёше своя, а вот Самовару — совсем другая. Какие-то бабки мы смогли отжать у братков, и я всё смотрел в сторону протезов для него.
Конечно, дело это не дешёвое, и в нашей стране их пока ещё делать не умели. Надо будет отправлять Самовара куда-нибудь в Германию, но это возможно, когда будут деньги.
Да и с этим мог хорошо помочь Гриша Верхушин, однорукий десантник, который был пробивным мужиком. Он в последнее время уехал в область, жил там, где связался с другими инвалидами войны.
Они объединялись в сообщество ветеранов боевых действий, вроде афганских. Конечно, афганские более влиятельные, потому что существуют дольше, но и здесь хватало тех, кто мог помочь.
Конечно, мы с ними сотрудничали очень тесно. Хотелось, чтобы не только те немногие, кто жил в нашем городе, нашли себе дорогу в жизни, но и кто-нибудь ещё.
Заехал ещё в пару мест, а Халяве позвонил отец — хотел забрать БМВ назад. Пока Славик будет ездить, я решил направиться в клуб.
А по пути встретил такси, новенькую вишнёвую «девятку», ещё блестящую. Окно приоткрыто, слышно песню «Сектора Газа», Юра Хой медленно распевал:
— Сколько жил и сколько в жизни ты своей потерял? Этого никогда я не знал.
Водитель, парень с большим горбатым носом и зачёсанными назад прилизанными волосами, связанными на затылке в хвостик, опустил окно, широко улыбаясь.
— Ну чё, командир, подбросить? — спросил он. — Успевай. После обеда, знаешь, какой ценник будет?
— Для тебя сейчас золотая пора, — заметил я.
— Не то слово. Но это ладно. Вот помню, два года назад чё творилось! Народу было — кучи, замучался всех перевозить. Но в этом году будет спокойнее.
Он завёл двигатель, когда я сел на переднее сиденье.
Это был Вова Харитонов, тот самый таксист, который когда-то вёз меня из аэропорта в город. В ту, мою первую жизнь, он был пожилым, а сейчас снова молод. И в эту вторую жизнь я очнулся в его такси, когда он привёз меня на вокзал. От смерти к новой жизни. А сейчас куда?
Странно, но я никогда не видел его в другие дни, хотя он говорил, что всегда жил в этом городе.
— А ты, я слышал, дело новое открыл? — спросил он.
— А ты меня знаешь?
— Тебя? Да вас все знают, — засмеялся он. — Ещё бы. Группа «чеченцев», бизнес открыли, братву отогнали. Теперь оставшиеся банды с вами связываться не хотят. Даже за крышу вы не платите, и братки не лезут.
— Они сделали правильные выводы.
— Тут ты прав.
Он улыбался, уверенно ведя машину. Ехал в сторону центра, мимо пустыря, где не так давно нашёл свой конец Шутник. Мимо кафе, в котором взорвались Налим и Гарик. По дороге, где сбили Фиделя.
— А город преображается, — заметил таксист.
— Много чего поменялось, — сказал я. — И много чего поменяется.
Не всегда, правда, к лучшему, и не для всех. Но зная о грядущем, можно будет постелить себе соломки.
Первый этап удался, самый сложный. Тот, о котором я когда-то даже помыслить не мог. Выйдет и всё остальное.
— Дай то Бог, — сказал Харитонов. — Интересно же, что будет. Тебе сюда?
«Девятка» остановилась у клуба.
— Да. Сколько с меня? — полез я в кошелёк.
— Знаешь, — он заулыбался и замотал головой. — А давай бесплатно. А то один Новый год у вас не задался, а ваших пацанов всегда подвезу куда нужно.
— Хоть кто-то понимает, — пробормотал я.
— А кому ещё понимать, как не мне? Увидимся, — Харитонов посмотрел на меня. — Когда-нибудь в другой раз, не знаю когда. Увидимся обязательно, но не скоро.
Он уехал, оставив меня в недоумении от своей странной речи. «Девятка» завернула за угол, и песня «Сектора Газа» стихла.
* * *
А в клубе не протолкнуться. Помещение забито целиком, кто-то играл, кто-то смотрел. Но дежуривший сегодня Шустрый особо не церемонился и мог прогнать какого-нибудь наглого гопника, кто пытался отобрать деньги или самому сесть за комп. Если надо — тумаком или пинком под зад.
Он много ругался, но отпускал свои прибаутки, и пацанам, игравшим в зале, Борька нравился больше всех остальных.
— Всё, хорош, — выгонял он засидевшегося парня, у которого кончилось время. — Другие тоже хотят, в натуре. Уступи место.
— Так ещё время осталось! — возмущался парень.
— У меня всё записано, мляха! Иди уже домой, мамке помогай картошку чистить!
Системы за контролем времени у нас не было, поэтому пока всех записывали в тетрадку.
Шустрому помогала девушка, с которой он познакомился недавно. Она работала учителем в местном УПК — учебно-производственном комбинате, но его закрыли на зиму, потому что не было отопления.
Она подрабатывала здесь на полставки, но только в смену Шустрого и помогала ему вести учёт. Он был доволен.
— Всё нормально, Борька? — спросил я.
— Да, там сетка опять с утра отвалилась, — пожаловался Шустрый. — Долбанная коаксиалка, один кабель выдернули, а всё развалилось. А просто вставить мало, не работает нихрена.
