Тогда даже у бедной овечки Маны на лице было крупными буквами написано, что ночью она себя будет любить обеими руками, но со светлым образом Акиры в сердце! Возможно, даже с иконой!
Нет, когда парень наотхватывал от сверхъестественной хафу так, что обнять и заплакать, впечатление слегка стёрлось, несмотря на то что пацаны бурчали про то, что дрался он не в полную силу. Но тем не менее!
И вот, товарищ Сахарова, выясняется, что ничего то вы о Акире Кирью не знаете. И что умник сидит в какой-то подпольной норе, где шастают страшные мелкосисечные чувырлы с холодняком лютого размера — это не значит, что он тут помогает дебет с кредитом сводить или оптоволокно прокладывает. Нет, Леночка, он вон, на экранчике, стоит со своей каменной харей напротив этой лютой обезьяны, что поперек себя шире. Напротив убийцы, который расхреначил предыдущего противника. Насмерть!
Об насмерти никто с экрана не пукнул, даже карлик, только у Ленки глаза острые, она деформированный череп видела. Там каюк пациенту, однозначный. А теперь будет каюк Акире. Хотя нет, подождите, что это у него? Меч?!!
Меч — это хорошо! Меч — это классно! Руби его, Кирюша! Руби нахрен!
Она мало что не запрыгала на стуле, хлопая в ладошки. Мочите козла, товарищ Кирью!!
Этот дурак выкинул меч. Выставил его перед собой, прямо в рожу раздувающемуся от злобы убийце, а затем разжал пальцы.
Трибуны взорвались ревом, а Ленка матом. Нервным, дрожащим, срывающимся, но матом. Видимо на него приманилась та самая белокурая страшила из раздевалки, теперь одетая в нечто цивильное. Она вошла в комнату, тут же прикипев взглядом к экрану.
Как раз в этот момент широкоплечий полуголый псих, здоровый, тяжелый, весь в кровище, и рванул на страшной скорости к Акире (школьнику! Шестнадцать лет!!) стоящему в какой-то невинной, почти не боевой, стойке.
У Лены сердце упало, когда они столкну… лись? Нет. Широкий промахнулся! Проскочил мимо! Вон Кирочка стоит весь такой невозмутимый как кошачье говно возле лотка! Медленно так, пафосно оборачивается, но вроде цел, невредим!
Широкоплечий тоже обернулся, аж подскочил, вновь дёрнулся к врагу, но внезапно замер. Его уродливое лицо, искаженное в гримасе гнева, изменило выражение, а одной рукой он начал себя лапать за подбородок и шею. Оттуда текло… что? Слюни, что ли⁈
Сахарова зачарованно пялилась в экран, ругая его за не самое лучшее разрешение. Страшила с мелкими сиськами о чем-то сипела и бубнила себе под нос на каком-то матерном страшильском диалекте, которого рыжая, конечно, не знала, но тут и знать было нечего.
Из-под руки убийцы хлынуло. Это были отнюдь не слюни, это была кровь. Кровища. Кровяка. Много! Очень много.
…что?
Онемевшая девушка, приложившая руку ко рту, наблюдала, как сильный широкоплечий человек отнимает руку от шеи, демонстрируя всем желающим широкую рваную рану, идущую поперек его горла, а затем отчаянно кидается на Акиру, стоящему с всё той же надменной миной. Она видела, как её японский друг, вполне мирный и даже местами добрый парень, которого она надеялась уломать помочь исправить свой косяк, встречает своего врага чудовищным пинком в грудную клетку, одним единственным ударом, после которого широкий, упав, попросту не поднимается, а остается лежать, захлебываясь своей кровью.
«Поэтому, думаю, что в этом вопросе пойду тебе навстречу»
Человек умер, потому что ты захотела, Сахарова. Прими это и пойми. Его походя грохнул тот, кто пятнадцать минут назад разложил тебя на лавке и любовался прямо в вагинессу, оценивая кропотливую работу какой-то там машины. А затем одел как любимого хомячка. Даром что по попе не похлопал.
А потом выпил кофе и грохнул человека голыми руками. На глазах у тысяч зрителей.
Такие дела, Сахарова.
…ты еще хочешь разок попробовать кинуть Акирушку, а, рыжая?
Глава 13
Запах больших денег
Показательная казнь психопата принесла мне более шести с половиной миллионов йен. Четыреста тысяч я получил за сам бой от организаторов турнира, остальное от Конго, сделавшего удачную ставку на победу «менее чем за минуту». Еще, бонусом, было странное молчание от Сахаровой, которая всю дорогу назад поглядывала на меня, как девочка-волшебница на тентаклиевого монстра (научил Рио плохому). Тишина была желанной вещью, поэтому я повторил, что постараюсь присмотреться к этому новому «Бадассу». Сама Лена, под конец поездки, очень серьезно попросила меня не распространяться о своих догадках насчет того, кто (или что) проводило ей операции, ибо это может быть чревато.
У этого мира еще очень много тайн.
— Ояс-сан! — в зал, где мы сидели с Конго, вбежал один из его подчиненных, начав шептать что-то боссу на ухо. Брови старика вздёрнулись в сильном удивлении.
— Да ладно? Веди его сюда! — фыркнул мой родственник, почесывая щеку.
Кого «его» стало понятно довольно быстро — в зал с поклонами провели Горо Кирью, хмурого, величественного, одетого в новое кимоно. Оглядев нас с Конго, человек-гора величественно опустился на подушку рядом со мной, напротив сына.
Посидели, помолчали. Даже слегка торжественно вышло. Я смотрел на Конго, коситься на деда было не слишком удобно, поэтому инициативу отдал хозяину дома. Тот с рожей, становящейся всё более ехидной, взирал на своего старшего родственника, а потом с легким кивком в сторону лежащего между мной и им конверта, заметил:
— Сидим, деньги делим. Кровавые. Твой внук укокошил на ринге человека. На подпольном преступном турнире.
И снова тишина, лишь сопение Горо, но затем тот выдает, обращаясь ко мне:
— А ты что скажешь?
— Если ты мой пра-прадед, то Хиро, получается, прадед. А не дед, — не задумываясь, выдаю я.
— Что? — тут удивились оба старика.
— Дед, — вздохнул я, затем даже пальцем показал на владельца додзё, чтобы уточнить, который дед, — Ты. У меня уезжают родители, так как матери на старости лет захотелось грудь увеличить. На моем попечении брат с сестрой, у которых недавно были очень серьезные проблемы в школе. Еще на моей шее две не слишком-то нормальные школьницы, деловой проект с Мотосуба, школа, смертельный турнир, на котором темные личности обкатывают варианты использования «надевших черное», у меня недавно умер учитель, а мой собственный родственник хотел сломать мне что-нибудь в угоду собственному эго. Наплевав на все возможные последствия для внука. Так что да, я думаю о чем-то отвлеченном. Мне можно. Ах да, еще и это.
Достав из кармана мобильный телефон, я продемонстрировал старикам раскрытый экран. На нем был текст. Много. Очень много сообщений.
— Знаете, что это? Это один из самых известных японских айдолов очень настойчиво интересуется, когда она сможет увидеть своего парня.
— То есть, тебя? — моргнув, сообразил Конго.
— То есть меня, — согласился я с ним.
— Ты ей так понравился?
— Наверное. К тому же мы иногда спим вместе. И с ее двоюродной сестрой. Вместе.
Сдвоенный старческий кашель. Да, единственной моей отдушиной является иногда слегка пошутить над окружающими. Сдержанно. Сейчас пар выпустить было нужно.
— Я… пришёл… извиниться, — медленно и с усилием проговорил Горо Кирью, — перед вами двумя.
То есть, он следил за якудза… Впрочем, не суть. Она была в том, что, остыв и придя в себя, Горо вспомнил, что именно с его благословения меня чуть не упекли на этот самый турнир в куда более опасном качестве. Вспомнил и устыдился, одновременно с этим получая отповедь от своего же старшего ученика, утверждавшего, что он был побежден честно и прилюдно.
У любой монеты есть две стороны. Горо Кирью, ста тридцатилетний «надевший черное», просто не смог бы прожить свою жизнь, не идя, периодически, навстречу пожеланиям сильным мира сего. Он обучал обычных вояк, сдавал своё семя, зачинал детей нужным женщинам, которых больше ни разу не видел. Плата за спокойную и достойную жизнь, то, что Горо Кирью привык игнорировать, благо ему особо не досаждали. Иначе поступать было не с руки, против пули крупного калибра он ничего противопоставить бы не смог. Когда на его пороге возник Спящий Лис, Кирью-старший по своей привычке попытался объяснить внуку, что такие вещи случаются и на них положено соглашаться.
