Рязанцев немного помолчал. Сквозь открытое окно доносился запах застарелой гари. Ветер гудел в обломках труб.
— А потом пацан один у Безрукова с катушек съехал. То ли дури перебрал, то ли белочка накрыла… Залез на крышу и ну по своим палить без разбора. А Дар у того пацана был сильный — невидимость. Так он стреляет, а его никто не видит, чтобы снять. Троих братков подранить успел. Остальные попрятались и стали ждать, пока невидимость кончится. Это час, не меньше. И тогда сын Безрукова… то ли рукой повел, то ли прошептал что-то, врать не буду, сам я там не был… в общем, сделался отъехавший пацанчик видимым, как все люди. Тут его быстро сложили. Но пацаны Дар его хорошо знали, говорили — до срока он даже сам с себя его снять не мог.
— Из-за этого дом сожгли?
— Нет, дом сожгли бетонозаводские, когда Михайловский рынок с Безруковым делили. Тогда же и его самого положили, и всю семью. Ни Дар, ни… свобода от Дара, если это она, от пуль не спасают. Больше не знаю ничего. Мы с тобой в расчете.
Рязанцев резко разворачивает Бентли, и мы едем назад.
Глава 5
Никто не свободен от Дара
Июль 2029 года
От трели офисного телефона я уже почти успел отвыкнуть: после появления Кати перестал наконец быть его рабом. Она переводит на меня только те звонки, по которым не может принять решение сама. С каждым ее рабочим днем таких случаев все меньше.
Принимаю звонок.
— Саша, тут странный заказ какой-то, — сообщает Катя. — Человек просит найти его Дар… Мы вообще беремся за такое?
— Переведи на меня.
Слушаю мелодичную трель. Вряд ли, конечно, на меня вышел свободный от Дара… слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я искал их везде, перерыл интернет, расспросил знакомых — глухо, только туманные слухи.
Одно такое обращение у нас уже было, еще на заре существования агентства, но дальше телефонного разговора дело не пошло. Меня сразу насторожил молодежный сленг звонившего, и я спросил дату его рождения. Оказалось, паренек отметил шестнадцатилетие за три недели до Одарения. Тогда я задал еще несколько анкетных вопросов, среди них — о профессии родителей. Выяснилось, что отец парня — моряк торгового флота. Я свернул разговор, сказав, что мы такими делами не занимаемся. Хотя заказы и деньги были край как нужны, с семейными скандалом я связываться не стал. Мало ли как и почему жена моряка изменила в документах дату рождения ребенка… Что бы ни стояло за Одарением, оно смотрело на фактический возраст, а не в записи ЗАГСа.
Но тут я сразу понимаю, что это другой случай — голос у звонящего вполне взрослый.
— Не знаю, ваш ли это профиль… — мнется он. — После Одарения так много всего навалилось, я даже не сразу понял, что у всех вокруг Дар есть, а у меня — нету. Не знал, к кому и обратиться с этим, все не до того было… Вот увидел ваше объявление, подумал — вдруг вы мой Дар как-то найдете? Я его не то чтобы потерял, но должен же он быть, в самом деле…
— Приезжайте к нам в офис. Это и правда не наш профиль, но если вы действительно этого хотите — поможем.
— Давайте попробуем, хуже-то не будет… Через час нормально?
— Да, жду вас в своем кабинете, комната восемнадцать.
Мог бы просто назвать номер, но чертовски приятно говорить — «в своем кабинете». Три дня назад мы все-таки расширились, только вчера закончили переезд. Фирмочка, занимавшая соседние помещения, закрылась окончательно. Неудивительно — эти шарлатаны предлагали услуги по развитию и усилению Дара. Поначалу многие переигравшие в компьютерные игры задроты верили, что есть какие-то способы прокачаться. Привлекательная для многих идея — достичь результата за счет механического повторения некоего набора действий. Но теперь даже самым упертым эскапистам пришлось осознать, что Дар не прокачивается: какой вышел, такой и вышел. Остального, как и в прежние времена, приходится достигать за счет инициативы, управления рисками и связей. Когда мы только открылись, несколько доверчивых граждан еще надеялись на чудо и таскались к нашим соседям на какие-то тренинги. Но скоро отвалились и они, и фирма прекратила свое жалкое существование.
Теперь у Кати и Нины Львовны есть свое просторное помещение. К нему примыкает кухня — сегодня привез туда свою старую капсульную кофемашину и поручил Нине Львовне закупить печенья. Офис должен быть местом, где находиться приятно — и сотрудникам, и клиентам.
Заглядываю к девочкам проверить, как у них дела. Кто-то уже расставил по комнате растения — горшков семь, не меньше. Удивительно хорошо они стоят… как будто единственно возможным образом, что ли.
Спрашиваю сотрудниц:
— Это кто-то из вас привез? Так скоро?
— Нет, утром они здесь уже были, — отвечает Нина Львовна. — Уборщица принесла, наверно. Удивительное дело, ни разу ее не видела. По ночам она работает, что ли? Приходим уже в чистоту и уют каждый день…
Я тоже не раз замечал, что наш простецкий офис не по-казенному уютный: всюду зелень, на стенах неброские, но стильные картины в недорогом репринте, никогда не пахнет химией. Кто-то не просто проводит положенную по регламенту влажную уборку, но как будто вкладывает душу. Может, у уборщицы Дар? Каково это — получить Дар к уборке офисов?
До приезда клиента успеваю выйти пообедать. По коридору первого этажа навстречу мне шествует Мария — хозяйка одноименного детективного агентства. Это эффектная брюнетка в очках с черной пластиковой оправой. Холеная стерва на высоченных каблуках смотрит на меня сверху вниз и даже не думает посторониться, чтобы разминуться со мной. Что ж, я тоже уступать дорогу не намерен. Чувствительно задеваем друг друга локтями. Через пару шагов оборачиваюсь. Как я и ожидал, юбка делового костюма не скрывает очертаний весьма аппетитной задницы.
Сферы деятельности у наших фирм разные, но все же частично пересекающиеся. Как бы нам с Марией не стало тесно в одном городе…
Однажды я не удержался и использовал служебное положение в личных целях — пробил по полицейской базе, какой у этой Марии Дар. Оказалось, что-то продвинутое — способность к анализу и синтезу информации. Типа видит разрозненные факты и складывает из них цельную картинку. Непросто конкурировать с таким Шерлоком Холмсом в юбке.
На парковке жму руку Генке-паровозу, вылезающему из новенького джипа.
— Поздравляю с расширением! — лыбится Генка. — Молодчина, Санек! Завидую!
— Да было бы чему завидовать! У меня вся команда столько не зарабатывает, сколько ты один.
— Так то ж не я зарабатываю, а Дар. Двоих в сутки принимаю, и это мой потолок. А ты и бизнес развиваешь, и людям работу даешь, Санек. Ну бывай, я побег, клиент ждет…
Тоже иду — в свой кабинет! — ждать своего клиента. Он оказывается щуплым дядькой лет сорока с обширными залысинами и печальными глазами навыкате.
Неужто он — свободный от Дара? Слишком хорошо, чтобы быть правдой. С места в карьер перехожу к делу:
— У меня есть способ решить ваш вопрос. Но результат может вам не понравиться. Скорее всего, в глубине души вы знаете, какой у вас Дар, просто не хотите признаться в этом самому себе. Я могу извлечь из вас это знание принудительно. Но, возможно, вам стоило бы походить к психологу? Как-то, я не знаю, разобраться в себе, подготовиться морально, принять себя?
— Ну уж нет, — решительно говорит дядька. — Отваливать деньги за то, чтобы левый человек копался в моих детских травмах, я не стану. Что у меня там в глубине, мать ее, души? Да какая, нахрен, разница. Можете извлечь — извлекайте.
— Как знаете, — включаю телефон на запись и перехожу на особенный тон. — Скажите как есть, в чем на самом деле состоит ваш Дар?
— Я могу убить человека на расстоянии вытянутой руки, — равнодушно сообщает дядька.
Взгляд его тут же снова делается осмысленным. Он все сказал. Действительно, что тут еще скажешь…
Уточняю:
— Готовы? Это может быть неприятно узнать.
— Глупо, что вы теперь знаете, а я — нет. Давайте уж, показывайте, чего я наговорил?
