— Он у себя. Я никого не пускал в эту часть дворца, но знаю, что император спать изволил, — сказал Пален, а после указал рукой. — Туда, господа! Очистите Россию от скверны! Но сперва…
Пален подал знак лакею и тот поднес ящик с шампанским.
— За нашу волю и честь господа! — провозгласил Пален.
Заговорщики выпили шампанского, а после пошли по анфиладе, к спальне императора. Вход в правое крыло дворца охранялся уже людьми Палена, но никого туда не пускали. То, что должно быть сделано, нельзя доверять ни солдатам, ни кому иному, кроме дворян, причем знатных.
В это время к дворцу уже начали стекаться люди, в основном это были те, кто считал себя заговорщиком, или тот, кто знал о заговоре и решил быть ближе к важным событиям, чтобы получить какие-то преференции. Во дворе и на первом этаже Зимнего становилось не протолкнуться.
Пален провожал взглядом решительно настроенных людей. Он видел, как, пошатываясь, заговорщики уходили в сторону расположения спальни государя.
— Бедный, бедный Павел, — сказал генерал-губернатор, после зловеще рассмеялся.
Пален так был увлечен собственными мыслями, упивался предвкушением уже скорого свершения правосудия, что не заметил, как лакей, только что державший на весу ящик с шампанским с уже опустошенными бутылками, поставил свою ношу, покопался в сене, которым был обложен ящик и достал от туда кистень с мешочком песка на конце.
Последовала безмолвная, лишь обозначенная жестами, команда и все лакеи со слугами, находящиеся на втором этаже дворца, сразу у лестницы, подобрались.
— Ух, — успел произнести Пален, перед тем потерять сознания от удара кистенем в голову.
Одновременно были нейтрализованы четверо солдат Семеновского гвардейского полка. Они так же не ожидали атаки, не успели среагировать и были оглушены.
— Убрать! — прошипел Степан, и двое других, якобы, слуг, оттащили Палена за дверь.
А в это время заговорщики, удивленно для себя не встретив никого у спальни государя, ворвались во внутрь.
— Где он? — закричал, будто разъяренный медведь, Николай Зубов.
Беннигсен подошел к ширме, которая закрывала походную кровать Павла, шатнул конструкцию и она с грохотом упала на пол. Часть заговорщиков вздрогнула, а Панин так и вовсе попробовал сбежать, но дорогу заградили иные заговорщики. Никита Петрович хотел прокричать о том, какой он важный и что его нужно пропустить, но не стал этого делать, а пошел в угол спальни, облокотился о стену и сел на корточки, начав тихо плакать. Он тихо причитал, говорил о том, что его подставили, что вообще ничего не хотел, прозвучало даже имя Сперанского. Но вице-канцлер делал это так тихо, что разобрать ничего было нельзя, да и не интересно. Панин был жалок и на него старались не обращать внимание.
— Гнездышко еще теплое, птичка не могла улететь далеко, — сказал Беннигсен, потрогав расстеленную постель походной кровати.
Заговорщики стали искать в этой небольшой комнате императора.
— Он за дверью! — сказал князь Яшвиль, когда поиск не увенчался успехом.
Все посмотрели на мало примечательную, сливающуюся с лепниной на стене, дверь. Не все знали, что это за проход, но уверились — император там.
— Прочь! — визгливый голос раздался из-под большой кровати с балдахином. — Пошли прочь, изменники!
Все опешили. Сам факт того, что император под кроватью, смущал, но давал осознание, что монарх слаб, он трус, он прячется. У многих отлегло, страхи уходили.
— А что с голосом, ваше величество? — язвительно спросил Беннегсен.
— Ваше величество, позвольте засвидетельствовать вам наши верноподданические чувства! — с усмешкой сказал Дерибас.
— Ваше величество, выходите оттуда! Вам помочь? — спросил Николай Зубов.
— И я засвидетельствую… ик… — разморенный в тепле, Яшвиль казался более остальных, пьяным.
— У меня револьвер, я буду стрелять! — раздался вновь голос из-под кровати.
— Голос… это государь? — спросил дрожащий от страха Аргамаков, который все же нагнал главных заговорщиков.
Но его не услышали, пьяные, а в тепле бунтовщиков еще больше развезло, заговорщики взяли ширму, сложили ее и попробовали провести под кроватью. Выгоняя государя, как словно кота шкодливого.
— Ты-тыщ! — прогремел выстрел и Зубов упал, но не сраженный пулей, она ушла в потолок, прошив кровать.
Николай Александрович рухнул от неожиданности, другие заговорщики попятились к двери.
— Ваше величество, а вы не думаете, что мы сейчас вас и пристрелим? Лучше выходите! Предстаньте перед нами, будьте мужчиной и рыцарем, не позорьтесь, — попятившись назад, говорил Беннигсен.
— Дрянь! Как смеешь ты? Вы зачем пришли, я аудиенцию не давал в столь поздний час. Завтра приму, — вновь раздался крик под кроватью.
— Это вообще он? — спросил Аргамаков, Беннегсен, до того мало общавшийся с императором, тоже задумался над звучанием голоса, но отринул сомнения.
Во время волнения у многих меняется и голос и сам человек перестает походить на себя прежнего.
— Зимний дворец под нашим контролем. Сейчас все посты занимают верные нам люди. Помощи не будет. Выходите, будьте же мужественны, мне стыдно, что вы были моим императором, — сказал Дерибас.
Беннегсен даже с уважением посмотрел на этого человека, ранее считав, что Осип Дерибас только и умеет, что воровать. Впрочем… не умеет, так как настоящий вор крадет тихо, а об воровстве Дерибаса знают многие. Но сейчас он все правильно сказал.
— Я вылезу. Но сперва ответьте, вы решили убрать меня и поставить Александра? Убить? — допытывался «голос» из-под кровати.
— Да, дьявол вас побери! Вы никчемный человек. И я буду стрелять, если вы не выйдете. Считаю до десяти! — кричал генерал Беннигсен. — Эн… до… куа…
* * *
Петербург. Английская набережная марта 23.30
Мы с Павлом Петровичем стояли за закрытой дверью, что вела в покои фаворитки, которой сегодня во дворце не было, и смотрели в обзорные глазки. Такие были тут ввинчены недавно, но ранее мной изобретены и уже готовится производства такого устройства. Ничего же сложного, лишь увеличительное стекло.
Мой человек, спрятавшийся под большой кроватью в спальне императора, пытался разговорить заговорщиков, Павел хотел убедиться, что заговорщики пришли именно убивать его, как будто и до того не было ясно. Но слово монарха — закон для меня.
— Начинаем? Пора, ваше величество! — сказал я с нажимом.
— Эн, до, куа, — отсчитывал на французском языке Беннигсен.
— Я убедился. Действуйте! — сказал император и я протянул ему затемненные очки, такие, как были у всех моих людей.
Павла Петровича аккуратно оттерли от двери и вперед вышла десятка бойцов, которых два года учили делать то, что нынче предстоит совершить.
— Вперед! — скомандовал я.
Дверь резко открылась, на пол полетели сразу пять шумо-световых гранат. Магний уже знали в этом времени, создать такое оружие оказалось не сложным.
— Ба-бах-бах! — прозвучали взрывы, оповещающие так же и вторую группу захвата, что нужно действовать и им.
Это оповещение для всех трех сотен стрелков, которые расположились во дворце и ждут своего часа. Они в комнатах, в подсобных помещениях, вся прислуга во дворце — это мои стрелки. Пора начинать контрреволюцию!
— Всем лежать, мордой в пол! Работает Императорская Стража! — закричал я, со всей свой дури влепив Николаю Зубову в челюсть, подбежал к уже стоявшему уже на коленях, Беннегсену, и с ноги прописал генералу в голову. — Это тебе еще и за моих калмыков, которых на убой послал.
Я попал в эпоху шагоходов и собираюсь спасти мир. Но в моём экипаже одни девушки! Отвлекают от миссии!
Боевые роботы, горячие красотки и улётный юмор! https://author.today/reader/393671/3650306
Глава 5
Глава 5
Петербург. Зимний дворец. 0:10
Павел Петрович бился в истерике. Слова «за что» и «как вы посмели» в разных предложениях прозвучали уже раз двадцать за полчаса. Император проходил между связанными заговорщиками и пробовал со всеми по очереди разговаривать, периодически требуя от приставленного к нему лакея, высунуть кляп изо рта очередного подлеца, а после заткнуть рот уже не самой чистой тряпкой.
