– Да не…
– Так?
– Ну, может, и так.
– А если продуешь, будешь отыгрываться до последнего. Сначала осторожно, потом, с каждым новым проигрышем, начнешь повышать ставки, задуришь, потому что я тебя, сука, знаю – ты пока все в ноль не просрешь, не остановишься! А знаешь почему?
– Да брось, Фил, что ты городишь…
– Знаешь, почему, я спрашиваю? – Мне приходится повысить голос, подключая все свои навыки убеждения, и мой индикатор показателя духа с каждым вдалбливаемым в Генку словом снижается.
– Ну и почему же? – шепчет он.
– Потому что тебя, дурачка, как собачку Павлова, выдрессировали. Не кто-то конкретный, а сама игра. Тебе нравится играть, тебе нравится риск, и связанные с ним адреналиновые всплески в ожидании вскрытия карт, и дофаминово-серотониновые взрывы счастья и радости на подъеме. Тебе нравится само предвкушение, и даже проигрыши тебе нравятся, лишь бы это были не последние деньги, потому что от отыгрыша ты получаешь даже больше удовольствия. Ты – наркоман, Ген. Долбаный игровой наркоман! Понимаешь?
– Сам ты наркоман! – он краснеет и начинает орать на меня. – Я в любой момент могу остановиться, ни хрена ты не понимаешь! Просто мне не везло! А вообще, пошел в жопу, долбаный ты психоаналитик! Лечить меня вздумал? Иди на хрен!
Он нервно бьет себя по карманам, находит сигареты и тащится к выходу. Иду за ним. Он обувается.
– Слышь, Ген…
– Что? – раздраженно откликается он, завязывая шнурки.
– Хочешь раздать все долги, помириться с Леной, устроиться на хорошую работу, а на Новый год повезти Саньку с Сережкой на далекое теплое ласковое море? Такое, чтобы пальмы, белоснежный песок и много-много солнца?
Гена поднимает голову, и на мгновение в его грустных карих глазах проблескивает искра надежды.
– Ну?
– Дурацкий вопрос, Фил. Допустим, хочу, и что? У тебя есть золотая рыбка?
– Рыбки нет, но есть я. И я тебе говорю, что все это будет.
– И как же?
– Для тебя ничего сложного. Просто слушать меня, делать то, что говорю. И не делать того, что запрещу делать.
– Да ну тебя! Все, ладно, я к Сереге Резвею, он тоже обещал помочь.
– Слушай, да что я тебя уговариваю? Чем тебе Серега поможет? Денег займет? Пойдешь отыгрываться? На чем? Ты даже телефон свой вчера разбил!
– Ох, черт, точно! – расстраивается Генка. – А домой меня, наверное, Ленка не пустит. В прошлый раз сказала, что если еще раз не приду ночевать, выставит…
– Диктуй ее номер.
Пока он сидит на корточках, спрятав лицо в ладони, я ставлю Лену в известность, что с ее мужем все в порядке, ночевал тот у меня, телефон сломался, а сам он, кажется, уехал на работу. Отвечает женщина холодно, но и по телефону я слышу облегчение в ее голосе. Это хорошо. Переживает жена, значит, не равнодушна, и не все потеряно для Гены Хороводова, безудержного алкаша-игромана и отца семейства.
Закончив разговор, я в последний раз обращаюсь к другу:
– Ну, что решил, наркоман?
– Сам ты… – поднимает голову он. – Ладно. Серьезно, я не понимаю, чем ты можешь помочь, но… Хрен с тобой, давай. Что мне делать? И что – не делать?
– Одежду в стирку, сам – в душ…
Не знаю, как это работает, а выяснить у Марты времени не было, но я, изучив профиль Генки, своим «вмешательством» повесил на все его дебафы вполне определенный срок действия – три недели, то есть двадцать один день. То же самое было у меня, когда я бросал курить. Достаточно ему не играть и не пить три недели, и алкоголизму с лудоманией можно будет помахать ручкой. А вот с его курением у меня ничего не вышло. Расставаться с единственным, что приносит радость, как выразился Генка, он отказался.
После того как посвежевший Генка вышел из душа и оделся в мои старую рубашку и брюки, мы пьем только что заваренный ароматный черный кофе. Мне самому взамен порванной Вазгеном приходится надеть одну из тех двух рубашек, что я покупал еще во времена работы в «Ультрапаке». Она не очень хорошо сидит на мне, ведь брал я ее тогда, когда живот был большим, а плечи узкими, но пиджак, надетый поверх, скрадывает это.
За полчаса я ввожу Генку в детали плана, натыкаясь на его недоверчивое хмыканье, а после одного из самых основных озвученных пунктов он, чуть не опрокинув кружку с кофе, всплескивает руками:
– Ты с ума сошел, Фил, если сам хоть на долю процента веришь в свой безумный план!
– Слушай, мы ведь уже договорились! – раздражаюсь я. – Голова здесь я, твое дело выполнять!
– Так точно! Командуйте свои команды, командир! – он шутливо отдает честь…
– Ешь омлет, боец! Это приказ!
Генка напоказ вздыхает и начинает завтракать, перестав ковырять вилкой чудо моего кулинарного мастерства пятого уровня. Из угла кухни на него недобро глядит Васька…
* * *
В девять пятнадцать я завожу Генку в наш офис. Ребята, поприветствовав нас, заинтересованно ждут, когда я представлю друга.
– Ребята, знакомьтесь, это Гена. Очень хороший графический дизайнер. Гена, этот брутальный товарищ – мой друг и партнер Слава, а эта милая девушка – Настя.
Парни жмут друг другу руки, после чего я аккуратно задвигаю на место нижнюю челюсть Генки, не отводящего взгляд от девушки. Настя делает книксен:
– Очень приятно познакомиться с вами, Геннадий!
Опомнившись, старый друг заявляет:
– Мне уже нравится эта работа! Где расписаться?
На утренней планерке распределяем задачи на день, а после Славка отдает свой, вернее, Вероникин ноутбук Гене, и тот начинает свою работу с полной очистки компа.
– Вячеслав, хрен его знает, по каким таким помойкам вы лазали, но у вас здесь уже завелась жизнь. Причем явно не земная! Да тут колонии вирусов и червей, так не годится! Я почищу? – Он дожидается растерянного кивка бывшего гопника. – Хорошо! Все сношу, инфу сохраню на съемник, Фил, поделишься? Переустановлю систему, воткну антивирус, поставлю графический пакет… Так… Блин, по-хорошему надо бы еще и корпус прочистить, тут, по-моему, с завода еще пыль скопилась! Пылесос найдется? – Настя кивает. – Отлично! А с обеда займусь вашим фирменным стилем! Шеф, какие будут пожелания по логотипу?
– Ой, а можно я тоже свои пожелания выскажу? – спрашивает Настя.
– Надо черный с красным! – заявляет Сява.
– Да хоть серо-буро-малиновый, – хихикает Генка. – Все равно я по-своему сделаю!
Такой пробудившийся и очнувшийся от азартного морока Генка нравится мне намного больше. Именно с этим основательным и надежным балагуром я и дружил.
– А хотите кофе, Геннадий… – Настя делает паузу.
– Э… Романовичи мы!
– Кофе, Геннадий Романович? Или вам чаю? Чаю? Хорошо. Вам какой? Черный, с молоком, с лимоном, с бергамотом, фруктовый, травяной?
– Э… Крепкий черный с лимоном, – заказывает Хороводов. – И две ложки сахара, пожалуйста.
– Сейчас сделаю, – улыбается Настя. – Печенье?
Когда она все это закупить-то успела? Не успеваю я это обдумать, как Гена, занявший место Славы до покупки дополнительного стола (чем, собственно, Сява и занялся, побежав поинтересоваться наличием к Горемычному), удивленно смотрит в мою сторону:
– Филипп Олегович, у вас здесь еще и печеньками сотрудников подкармливают? Может, баскетбольное кольцо повесим и настольный футбол поставим?
– Работай уже, острослов! А то организуем здесь боулинг, а вместо шара будет твоя голова!
– Не умеешь ты шутить, Фил. Вообще.
До обеда я успеваю отработать несколько посетителей, перетереть с Вероникой условия сотрудничества, а потом с ней же и подключившимся Марком Яковлевичем обговорить детали типовых договоров на рекрутинг и внешний отдел продаж.
Потом я иду пообщаться с Розой Львовной по поводу налоговой отчетности и ценообразования на новые услуги и встречаюсь с Кешей Димидко. Он, выяснив для себя детали моего видения работы, соглашается, и мы бьем по рукам, после чего продумываем, как и на каких условиях начнем договариваться с заказчиками, и он уходит к себе готовить черновик коммерческого предложения.
