— Это же гоблины, дурень! Твоя табуретка умнее их всех на порядок! Дай по ним очередь, и полетели.
— Жалко, — отозвался стрелок. — У меня всего пол-ленты.
Командир призадумался — в словах подчиненного был резон. Заряды к тяжелым плазмотронам в последнее время стали редкостью — патрулям их перестали выдавать вовсе, обещая вскоре вовсе заменить бортовое вооружение на что-нибудь более «экономичное». Судя по слухам, которые ходили на базе, вскоре могла грянуть очередная война, и командиру вовсе не хотелось погибнуть из-за невовремя кончившихся патронов.
— Снижаемся. Десантной группе — на выход!
* * *
Браско очнулся оттого, что его снова сбросили на землю. За последний час такое случалось уже трижды, и успело изрядно поднадоесть. Обожженное лицо снова начало гореть, и десантник едва сдержался, чтобы не застонать. Больше всего ему сейчас хотелось умереть, но молить об этом похитителей он не собирался.
— Запалили! Я же сказал, к реке уходить надо, а ты — в степь, в степь… — в уши штопором вонзился скрипучий голос одного из гоблинов. Судя по тому, что несли сержанта двое других, он считался тут главным. — Я главный, или кто?
— Ты, ты, — недовольно буркнул собеседник и чувствительно пнул Браско по ребрам. — Слушай, а чего это мы его несем? Пусть сам идет!
— Дурак ты, Двитатха, дураком родился и дураком помрешь. Где ж ты видел, чтоб еда сама ходила? Еду носят, балда.
— Вот сам и неси, раз такой умный.
Секундой позже в воздухе что-то коротко свистнуло, и на сержанта плашмя упало что-то тяжелое.
— Молчать, — просипел старший гоблин, тщательно изображая безумную ярость. — Распустились тут! Вот сейчас на месте всех порешу!
Браско окатила волна нестерпимой вони, и на лицо капнуло что-то тягучее. Приоткрыв глаза, сержант едва сдержался, чтоб не попытаться выползти из-под лежавшего на нем гоблина. Пасть того представляла собой жуткую мешанину гнилых и просто поломанных зубов, а с потрескавшихся губ на лицо десантнику текла угольно-черная кровь.
— Урод, — выдохнул Двитатха, и сержанта снова окутала едкое облако вони.
— Что? — взревел главный, но воспитательный процесс был жестоко прерван.
— Стоять! Руки за голову, стреляем без предупреждения.
Говорили на среднегалактическом — для гоблинов это было чем-то вроде тарабарщины, но Браско эти слова показались слаще любой музыки. Впрочем, интонация — вкупе с наставленным оружием — действовала абсолютно на всех.
— Ну ты, чумазый, встать! — пистолет сухо щелкнул, выдав осечку, но хватило даже этого — гоблины шустро выстроились в рядок, задрав к небу корявые ладони. — Что это у вас?
Браско осмелился немного повернуть голову — до сих пор он притворялся мертвым, чтобы не вызвать у похитителей желания его попытать, но сейчас это уже не имело смысла. Увиденное порадовало его до глубины души — гоблины все, как один, тупо улыбались, пританцовывая на месте и постреливая глазами по сторонам. Судя по всему, они отчаянно пытались сообразить, в какую сторону нужно бежать.
— Что это у вас, я спрашиваю? — на лицо сержанта упала тень.
— Воды, — прохрипел он. — Я с фермы, помогите!
— Эй, да тут наш! — теперь от ленивого спокойствия в голосе патрульного не осталось и следа. — Ковальски, Торч, носилки, быстро!
Губ сержанта коснулась прохладная сталь фляжки, а секундой позже в предплечье впилась игла инъектора с обезболивающим.
— Потерпи, браток. Мы уже тут.
* * *
На пятый день в Казариумат вернулась делегация, отправленная в Орбитар еще при оккупации. Никто уже и не чаял увидеть их живыми, но встретили все равно насторожено.
— Вижу, вы не особо рады нам.
— Где вы были, когда мы кровь проливали? С оккупантами… ели?
Толпа согласно зашумела. Революция дала гномам свободу — в обмен на еду, и это понравилось далеко не всем, и именно поэтому намек на «неограниченную» еду был воспринят крайне живо.
Дарин, мрачно ухмыльнувшись, кинул на пол перед собравшимися мешок, набитый чем-то, похожим на капусту.
— Сувениры собирали. Хочешь посмотреть?
Диран, окинув сына пристальным взглядом, не торопясь подошел к мешку с «сувенирами» и вспорол его неуловимо быстрым движением палаша. На пол посыпались отрубленные головы.
— Что ж, хорошие сувениры, — медленно отозвался советник. Он подцепил острием клинка ближайшую, развернув ее так, чтоб все видели. — Залин Арг-Халлар, враг народа. А это кто у нас? — он подцепил палашом другую голову, — о, дражайший Дирин Дор-Таллак, и тоже враг народа. Как удачно, а? По-моему, вполне достойно, нет?
— Тут все предатели, которые хотели укрыться в Орбитаре, — кузнец обвел толпу тяжелым взглядом, и змагары невольно попятились. — Все до единого.
— Но откуда? — сейчас на говорливого повстанца было жалко смотреть. Его неувядающая слава участника Восстания меркла на глазах.
Дарин вместо ответа обнажил ритуальный клинок, благоразумно прихваченный с собой из дому еще при отъезде.
— Предусмотрительно, — Диран улыбнулся, почувствовав, с какой тяжестью ему далось это простое, по сути, действие. — С возвращением, сынок!
— Это еще не все, — Тугин Дир-Коддар решил, что негоже будет всю славу оставлять клану Наллар. — Мы привезли мир!
Толпа неуверенно зашумела.
— В обмен на пленных мы получим контрибуцию деньгами и продовольствием, а также новую технику. Также Небосводная согласилась хранить мир на наших наземных границах, а мы станем их единственным посредником во внешнеторговых делах.
— Это правда? — Диран смерил недоверчивым взглядом своего давнего конкурента.
— Наша копия договора — у меня. А транспорты с продовольствием прибудут уже завтра.
— Если все это правда… — советник задумался, — это победа.
— Да! Абсолютная.
Толпа восторженно зашумела. Из всего сказанного собравшиеся разобрали только «продовольствие» и «уже завтра», и этот факт радовал их больше всего.
— Продолжим внутри? — Тугин едва заметно подмигнул Дирану.
— Несомненно, — тот едва заметно помрачнел, поняв, что хорошие новости «для всех» кончились, и началась грязная, очень грязная политика.
Глава 17. За и против
Этот городок выглядел игрушечным — идеально белая крепостная стена, поросшая плющом угловая башня, нарядные стражники и до блеска начищенные доски подъемного моста.
— Мир вам! — Уланов недоуменно огляделся — только утром он прошел сожженную деревушку с частоколом виселиц по обе стороны тракта.
— И тебе мир, добрый человек, — один из стражников взлохматил русую бороду. — Откуда будешь?
— С севера. Странствую.
— Притомился? — другой стражник вынырнул из караулки с жбаном, полным пива. Над мостом поплыл густой запах хмеля. — Отведай, а то жарко!
Уланов благодарно кивнул. Последний родник он встретил только утром, тогда же наполнив флягу — но к вечеру жаркое солнце успело превратить воду в кипяток.
— А как зовется ваш город, уважаемые? — спросил он, опустошив больше половины жбана.
— Славенград. Город добрых людей.
— Одних только добрых?
— Зайди и проверь, — стражник принял из рук паладина опустевший жбан и сделал приглашающий жест. — Нам нечего скрывать.
* * *
Внутри городок оказался столь же аккуратным, как и снаружи: ювелирно замощенные мостовые, беленые стены домов, рыжая черепица — Славенград словно сошел с картинки в детской книжке.
— Мир тебе, добрый человек, — из подворотни вынырнула молодуха с полным чаном помоев. Уланов опасливо попятился — он уже успел привыкнуть, что в городе самой опасной считалась многоэтажная застройка, где верхом приличий было предупредить «Помои!» до того, как бадью с ними выплеснут на улицу, а не после. — Какими ветрами тебя к нам занесло?
— Северными, — паладин недоуменно принюхался — он вдруг понял, что его беспокоило от самых городских ворот. В городе совершенно отсутствовали запахи. Розы в палисаднике, стоило закрыть глаза, ничем не отличались от раскрашенной бумаги, а помои в бадье — от дистиллированной воды. — Первый раз вижу такое… место.
