"Фантастика 2024-184". Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Войтенко Алекс

Таня подбежала, схватила меня за руку и придала её к своему лицу.

— Ты чего? — спросил я, а она её поцеловала.

— Ты убил за меня человека, значит ты теперь мой, — сказала она, не поднимая глаз.

— Ты офигела! — возмутился я, оглядываясь по сторонам. — Никого я не убивал!

— Я видела, как падают люди, которых убили.

— Это нокаут! Ты не видела нокаутов!

— Я видела много драк.

Цыганка отняла лицо от моей руки и посмотрела на меня прищуренными глазами.

— Ты не хочешь быть моим?

— Дура, что ли? — я говорил, как все мальчишки Женькиного возраста говорили с девчонками. — Во первых, я ещё маленький, чтобы меня кто-нибудь имел, кроме матери. А если хочешь стать моей девушкой, то не я буду твой, а ты моя. Ты к этому готова?

— Ты же ещё маленький, — она улыбнулась.

— А ты? — я тоже улыбнулся.

Она потупила взгляд.

— И я…

— Во то-то. Будем дружить домами, короче.

— Хорошо! Будем дружить!

Девчонка покрутила головой и неожиданно чмокнула меня в щёку.

— Пошли на остановку к телефону, — сказала она. — Я папе позвоню. А ты поедешь домой.

— У него, что, в машине телефон? — удивился я.

— В машине? Нет, конечно. Фантастики начитался? Он сейчас где-нибудь остановится и будет звонить нашему диспетчеру. И мы тоже будем звонить но по другому телефону. Есть тут у нас такая квартира. Вот мы и поговорим с ним.

— Думаешь вас не прослушивают? — хмыкнул я.

— А мы ничего и не скажем. Я скажу, что нагулялась и иду домой. Куда, он догадается по кодовому слову. Мы снимаем несколько квартир.

— Может тебя проводить?

— Ты поедешь домой, — повторила она.

— А вечер?

— Что, вечер? Ничего не изменилось, Джони. Ничего не произошло такого… Сверхъестественного, от чего бы должен измениться вечер.

— Но ведь они хотели…

Я запнулся, глядя в её спокойные, чуть прищуренные глаза. Девчонка достала из-за спины нож типа «финка».

— У них бы ничего не получилось.

Я тоже прищурился и посмотрел на девчонку с большим интересом. Меня ещё поколачивало, если что…

— Пошли к телефону, а ты сразу садись в трамвай. Вон он едет, побежали.

Мы побежали к остановке. В трамвай я заскочил на отходе, придержав закрывающуюся дверь. Заскочил и сразу обернулся, стараясь разглядеть фигурку в синей юбке, красной блузке и синей курточке безрукавке. Только сейчас я понял, что синее, это джинса. Странно, что я раньше этого не замечал. Видимо потому, что я смотрел только в её глаза.

— Вот же старый пердун! — сказал я сам себе. — Уйми молодецкое либидо! Где твой, мать его, дзэн?!

Я так и простоял на задней площадке, держась обеими руками за опущенное стекло. В открытое окно врывался свежий морской ветерок и трепал отросшие за лето Женькины волосы. По моему утреннему мнению, вполне себе можно бы уже и подстричься. Сейчас уверенность таяла, таяла, таяла.

— Музыканту нужны патлы, — подумал я, пытаясь стереть стоящие перед моим взором её чёрные глаза. — Всё, пропал дом.

Я ни о чём не думал до самого кольца на Сахалинской. Я стоял и мысленно напевал: «Черные глаза — вспоминаю, умираю. Черные глаза, я только о тебе мечтаю. Черные глаза — самые прекрасные! Черные глаза, черные глаза, черные глаза». И так бесконечное число раз. И дорогу пешком я проделал в ритме «зажигательного грузинского танца», под ту же мысленную мелодию. Тамтарататам таратамтамтамтамтамтамтам…

— Пи*дец, короче! Пропал пацан! — думал я о себе, как о постороннем человеке, как будто это не я, а Женька втюрился в цыганскую девчонку. Дочку цыганского барона между прочим. Заметил я у него заветный перстенёк. Встречал я таких ребят в своей прошлой жизни. Да-а-а…

Глава 13

Цыганский барон, между прочим, имеет статус вора в законе, и связывать свою судьбу с чуждой мне культурой, мне никак не хотелось. Цыган сейчас мне пришлось использовать для отвлечения на них наружного наблюдения. И только! Всё остальное — от лукавого. Откровенно говоря, я терпеть не мог цыганщину. Не как народ, конечно, а как образ жизни. Танцы, песни, тоже муть полная, но жизнь попрошаек, мне была не приемлема. И жизнь мужского населения, полностью сидевшая на шеях жён и не вышедших замуж сестёр.

Это одна сторона, а другая такая же негативная — это то, что цыгане выдавали замуж своих дочерей с двенадцати лет. Как только девочка становилась девушкой, она становилась товаром для семьи. Её «тупо» продавали в другую семью, если семья, конечно, богатая.

Я, немного зная цыганские обычаи, понимал, что Роман, заметив интерес Татьяны ко мне, старался спихнуть свою своенравную дочурку за русского «Ваню-дурочка», привязав его семью к своему табору построенным на деньги барона домом.

— Хрен им, а не барабан, — думал я в ожидании матери словами из анекдота. — Подумаешь, чёрные глаза! Мало я таких глаз видел?! Но глаза, конечно, колдовские! Цыганщина! Может ведь и проклянуть. Тут свою силу показать надо. Силу и волю. В конце концов, я что обещал? Дружить домами! Вот и всё!

Роман приехал, как и договаривались. Он подъехал прямо к моему подъезду, вышел и, посигналив, стал протирать фары.

— Кто это? — спросила мать.

— Папа девочки знакомой. Они в центр едут, узнали, что мне надо вечером в «Городской парк» и предложили подвести.

— Что за девочка? — удивилась мать.

— С класса нашего. Танька Шаповалова одноклассница из семнадцатого дома.

— В дом бы пригласил. Неудобно. Люди под окнами ждут.

— Я тороплюсь, мам. И они тоже.

— Познакомишь потом.

— Уезжают они, — буркнул я, беря гитару, сумку с футболкой и второй «примочкой» и выходя.

— Куда? — опешила мать, уже нацелившаяся познакомиться с первой девочкой сына.

— Да, я откуда знаю «куда». На запад куда-то переезжают. В Молдавию, кажется. Всё, я пошёл.

— В Молдавии хорошо, виноград, яблоки, — проговорила, вздохнув мать Женьки.

Я услышал и скрипнул зубами. Только у меня улеглось…

— Привет, добрый молодец. Садись, прокачу, — встретил меня залихватски цыган. — Куда везти?

— В ад, — проговорил я мрачно.

— Э-э-э… Не надо так шутить! Ты крещёный?

Я покрутил головой.

— Вот! А мы христиане…

Я посмотрел ему в глаза.

— А заповедь не «укради»?

Цыган скривился и показал на машину.

— Садись.

Я сел. Мы поехали.

— Спасибо тебе хотел сказать и поговорить, пока Татьяны нет. Как мужчина с мужчиной.

— Как вас по отчеству, Роман?

— Григорьевич.

Я вздохнул.

— Ну какой из меня, Роман Григорьевич, мужчина. Может у вас, у цыган мальчики в двенадцать лет становятся мужчинами, а у нас, у русских пацанов, в этом возрасте в голове ветер. Не женятся у нас в таком возрасте. Да и закон — превыше всего. Уголовный кодекс надо чтить, как говорил известный персонаж.

— Читал «Двенадцать стульев»?

— И «Золотого телёнка».

— Ты, не погодам, развит.

— Роман Григорьевич, то, что я в девять лет прочитал «Голову профессора Доуэля» Беляева, не говорит о том, что я развит. Начитан, может быть, но не развит. Это разные вещи. Поэтому на ваше предложение я отвечу сразу отказом, чтобы между нами не было недомолвок.

Цыган покрутил головой.

— То, как ты строишь свою речь, говорит как раз-таки о твоём развитии. Ты развит не по годам.

— Может быть, но жениться пока не готов. Я предложил вашей дочери дружить домами.

Я улыбнулся его отображению в зеркале заднего вида, через которое мы с ним переглядывались.

— Хорошо, закрыли тему. Ты нас сегодня сильно выручил. Очень сильно. И меня спас от позора и дочь мою. Она бы, конечно этим ублюдкам в руки не далась, но и сама могла пострадать. Ты спас её, убив насильника.

— Убил? — скривился я. — Откуда известно?

— Э-э-э… У нас связи в милиции. Думаешь, дали бы нам в центре города торговать? Мне сразу позвонили. Они всегда звонят, если что случается. Спрашивают: видели, не видели, знаем, не знаем. Уголовный розыск… Мы говорим, если знаем. Сегодня спросили, я сказал, что не знаем кто убил. Сказали, профессионал какой-то. Спортсмен. Второй заявил, что взрослый спортсмен напал, одетый в спортивный костюм. Очевидцы взрослого не видели, а мальчишку видели. Несколько человек видело. Фоторобот составили. Вот.