Она разочарованно поморщилась, встала и небрежно бросила мне на стол документ. В процессе этого неудавшегося перфоманса я заметил, что лишний экземпляра у неё изначально был. То есть, это была уловка, чтобы как-нибудь вывести меня из равновесия и вообще оставить без документа, если я по этому поводу «прохлопал ушами».
— Мнение по ходатайству? — поднял на меня взгляд Родионов.
— Полагаю, что… Давайте начнём с простого. Коллега, есть ходатайства, которые обязательно заявляются до начала заседания. Они так называются потому, что препятствуют движению дела. Например, отложения, об утверждении мирового соглашения…
— И, в некоторых случаях, экспертизы, — перебил меня судья.
— Да, если из-за этого нужно приостановить рассмотрение.
— Мы об этом и просим, молодой человек, — уничижительно прищурилась моя коллега.
— Да. Но тут надо вспомнить о том, что такое экспертиза вообще. Просто возражение или согласие по ходатайству увело бы от сути.
Судья еле заметно улыбнулся. Вообще, чем опытнее судья, тем более сдержана у него мимика. Родионов был уже достаточно матёрым судьёй, мимики у него было очень мало.
— Так вот, — раз уж меня пока не заткнули, я разогнался в своей речи. — Прямая дословная цитата: «при возникновении в процессе рассмотрения дела вопросов, требующих специальных знаний в различных областях науки, техники, искусства, ремесла, суд назначает экспертизу».
— Вы представили заключение о том, что паровоз содержится в ненадлежащих условиях, что он буквально гниёт, — гневно расширила ноздри женщина.
— Да. На этом основании дело и слушается в ускоренном порядке. Это заявление об ускорении уже было удовлетворено судом. А кодекс, как это ни странно, не содержит такого понятия, как замедление процесса.
— То есть… — кивнул судья, намекая, что моей мысли пока что не хватает вывода.
— То есть, формальные причины для проведения экспертизы по делу есть, но процессуальная цель отсутствует.
— Мнение? Вы возражаете?
— Да, наша позиция по ходатайству — это возражение. Во-первых, означенное отсутствие цели, кроме затягивания. Во-вторых, экспертиза — это деньги. Фискальный орган не представил подтверждения готовности оплаты такой экспертизы. А это были бы ещё и излишние траты. И в-третьих, паровоз был у них на хранении полтора года, то есть у них была куча времени исследовать его вдоль и поперёк. Раньше они этого не делали.
— Раньше нас не обвиняли в том, что мы причиняем убытки имуществу граждан, которые грозят взысканиями для казны, — возмущённо возразила тётка.
Резонно. А может, именно это её беспокоит, а не сам по себе проигрыш по делу? Кажется, я тут кое-что упускаю.
— Ваша честь, у нас тоже есть ходатайство, — поднял руку я.
— Только после рассмотрения этого, — недовольно отмахнулся он.
— Тогда позиция, которая может быть внесена в протокол и способна повлиять на процессуальную позицию государственного органа.
Родионов в раздражении засопел, показывая, что мы в этом случае изрядно уклонились от сути вопроса, «полезли в дебри» и его уже подорванному предыдущим рассмотрением терпению таки приходит конец.
— В случае благополучного разрешения дела… в том смысле, что для нас благополучного, сторона заявителя ни в этом процессе, ни в отдельном, не будет истребовать от казны и фискального органа ни компенсации судебных издержек, ни неустойки, ни убытков. Просто верните нам паровоз и всё.
Родионов еле заметно улыбнулся и перевёл вопросительный взгляд на представителя фискального органа.
— Прошу занести сказанное Филиновым в протокол, — моментально уцепилась она за мои слова.
— Занесём… Но после рассмотрения Вашего ходатайства. Итак, позиции по нему понятны. Суд, совещаясь на месте, определил, в ходатайстве, заявленном до начала слушанья дела, отказать, разъяснить, что оно может быть заявлено в ходе судебного процесса, в том числе после разрешения вопроса о расходах. Будут ещё… всякие фокусы до начала? Или можем, наконец-то, начинать слушанье?
…
— Заявитель, озвучьте свою позицию, в первую очередь нормативное обоснование.
— Да, Ваша честь! Факты мы перечислили, обстоятельства. К счастью, спора по поводу фактов у нас нет.
— Всё верно, мы даже уголовное дело для Вас истребовали. Скажите сразу, если оттуда необходима выкопировка.
— Меня интересует только один лист из первого тома дела, номер триста девять.
Судья открыл, это был самый конец тома и вопросительно посмотрел на меня.
— Последний лист приговора, — уверенно вещал я. — Там написано, взыскать с подсудимого Скоморошинского…. Убытки республиканского бюджета, недоплаченную сумму въездной таможенной пошлины в размере один миллион четыреста тысяч.
— Мы документы по частям не цитируем и не копируем. Поместим в материалы дела сразу весь приговор. Переходите к сути.
— К сути. Согласно статье семьдесят восемь фискального кодекса, сумма излишне уплаченного налога подлежит зачёту в счёт предстоящих платежей по налогам, сборам, страховым взносам, погашения недоимки по иным налогам, сборам, страховым взносам, задолженности по пеням по налогам, сборам, страховым взносам и штрафам за налоговые правонарушения, либо возврату налогоплательщику в порядке, предусмотренном настоящей статьей.
— Так это же был не налог, зачем Вы лезете в конец статьи, когда начало уже не про Вас? — пренебрежительно фыркнула Денежнова.
— Верно, не налог, — не стал спорить я. — Это взыскание по приговору суда, по уголовному делу. Взыскана пошлина. Обратимся к понятию пошлины.
— Да не надо, — было отмахнулась женщина, однако я не дал себя перебить.
— Статьей три кодекса установлено, что пошлина приравнена к налогу и даже в случае упоминания в нормах слова «налог» понимают в том числе и пошлину, сбор и штраф. То есть, в данном случае пошлина и налог могут рассматриваться, как понятия-синонимы.
— И всё равно это не пошлина.
— Но по тексту приговора прямо указано что со Скоморошинского взысканы убытки, которые представляют собой именно пошлину.
— Для этого лист триста девять? — хитро прищурился Родионов. — Вернитесь к прочтению семьдесят восьмой статьи.
— Излишне уплаченный налог может быть зачтён в качестве оплаты другого налога.
— А Вы просите суд зачесть налог на этот же налог. Не один налог в другой, а его же на него же. Нестыковка. К тому же он не «излишне» уплаченный, а уплачен по приговору суда, то есть законно и обоснованно.
— А вот для сглаживания этой шероховатости есть судебная практика и разъяснения республиканского суда, о том, что налог, взысканный по приговору суда, может быть зачтён, как уплата этого же налога или пошлины, как если бы плательщик оплатил их законно и добровольно.
— Ссылка?
— Предпоследний лист моего заявления, там выделено подчеркиванием.
Судья повернулся к документам и довольно быстро нашёл ссылку.
Я ссылался на довольно мутное дело более чем десятилетний давности, которое как многие знали, рассматривали тогда с некой лёгкой коррупционной составляющей. И, тем не менее, прецедент, когда изворотливый адвокат контрабандиста выплату по приговору суда изящно превратил в оплату таможенных пошлин, был очень и очень похожим.
И потом, игра забывается, счёт остаётся. Знание о несправедливости рассмотрения были всего лишь достоянием слухов, а вот хранящийся в архиве судебный акт был вполне официальным.
Я его искал в сборнике, в библиотеке, почти неделю и эта моя находка закрывала все вопросы судьи.
Тут ведь дело в чём? Прецедент, а у нас официально — не прецедентное право, тем не менее как правило, срабатывал.
Для судьи же это было очень удобно. Берёшь и списываешь, как контрольную работу у отличника. Подставляешь свои обстоятельства и вуаля. А чтобы наверняка, то можно было сослаться на этот самый прецедент вышестоящей инстанции. И им бы потребовалась очень много решительности, чтобы сказать «а в прошлый раз мы были не правы».
…
