Испытания дело серьёзное, тем более во исполнение высочайшей воли! Потому комендант дистанции и начальник вокзала выказали экипажу Демидова максимальное уважение.
— Если встретитесь с курьерским, Александр Дмитриевич, не «забодаете» поезд, успеете «соскочить»?
— Надо успеть, господин полковник, тем более остановка и быстрое убирание дрезины с пути с последующей установкой на рельсы входит в программу испытаний, буду вести хронометраж.
— Удачи, мичман. Хотя я, как старый кавалерист не понимаю суеты с дрезинами. Чем конные патрули не угодили? Справляются же!
— Полагаю, господин полковник, в ближайшем будущем на дрезины будут ставиться не только пушки, но и скорострельные, многоствольные, быстро перезаряжающиеся митральезы. Разработка таковых ведётся в Туле, насколько мне известно. Здесь, среди равнин и пустынь, такое оружие будет очень действенным против всадников. Остановился, закрепил-зафиксировал дрезину и «поливай» банду роем пуль. Точность огня на порядок выше, нежели чем с неустойчивой платформы. Хотя и пушка небольшого калибра, издали «цепляющая» врага также замечательно подойдёт. А если ещё броневые листы поставить, снабдить дрезину мотором, работающим на бензине, как наши катера на Миссисипи.
— Да, молодой человек, прогресс не стоит на месте. А ведь я помню, хоть и мал совсем был, войну двенадцатого года. Тогда б нам паровозы, дрезины, пароходы — не допустили б до Москвы корсиканское чудище.
С трудом спровадив словоохотливого полковника, переехавшего в Русскую Америку к сыну, также выслужившему чин полковничий и сражающемуся под началом генерала Турчанинова в Юте, Демидов глянул на хронометр, пометил время начала испытаний в блокноте, и, рисуясь перед прогуливающимися на станции дамами, ударил ладонью по спинке сиденья дрезины, скомандовал: «Поехали», дождался пока малоросс Диденко и бурят Романов разгонят железную конструкцию и ловко запрыгнул на «механизму»…
Первые десять миль от станции преодолели за полтора часа, особо не спешили, встретились с курьерским поездом, заранее остановились на подходящей площадке, отставили дрезину в сторону. Вообще расчёт должен состоять из четырёх человек. Но пушки и комплекта снарядов не было и Демидов подошёл к делу творчески, ради большей объективности сократил экипаж до трёх «штыков».
Прошло удачно, Диденко и в одного со своего края убирал и ставил дрезину на рельсы, казалось, ничуть не напрягаясь. Мичману и Романову пришлось поднатужиться, но не так, чтоб совсем «не в жилу». Тяжело, но терпимо.
И вот, на одиннадцатой миле, за четверть часа до остановки на обед, дерево, стоящее в сотне метров впереди «вдруг» рухнуло на рельсы. Одновременно с этим спереди и сзади бахнули винтовочные выстрелы.
— Тормози, засада! — Демидов затейливо выругался и потянулся к рычагам, — назад давай.
— Поздно, вашбродь и сзади на путя бревно закинули!
— За мной! — Мичман, с десяток раз ступавший в составе призовых команд на палубы пароходов, где от разъярённых экипажей можно было ожидать чего угодно, решения принимал мгновенно. Прихватив чехол с винтовкой, подарком дяди любимому племяннику, Александр рванул к канаве-кювету. За ним хромал лишь бурят Никита, по фамилии Романов, по отчеству, конечно же — Константинович.
— Что с Диденко, убит?
— Наповал, прям в голову, меня в ногу, в мякоть зацепило.
— Сволочи. Сейчас я им покажу, как стреляют офицеры Российского императорского флота!
— Вашбродь, китель снимите, приметный больно. Куртку накиньте, она в цвет.
— Спасибо, Никита, ты и воду прихватил? Молодцом!
— Не про воду, про револьверы думал, а как их искать, когда стреляют, вот и потянул весь баул.
— Какая наглость, только что курьерский прошёл, кругом конные патрули. На что эти придурки рассчитывают, зачем полезли на военных?
— Так вы, Александр Дмитриевич, в парадной форме. Издали похожи на форсистого инженера, который по дистанции ездит и расчёт проводит с рабочими прям на месте. Вот и решили убить и ограбить, думают деньги при вас большие.
— Боже, какой же я идиот. Диденко, дружище, прости дурака! Надень повседневный китель или маскировочный костюм, нас бы пропустили, даже не посчитав нужным связываться.
— Как знать, Александр Дмитрич, как знать. Гляньте, вон, побежал!
Налётчика, метнувшегося с одной стороны железнодорожного полотна на другую, мичман упокоил, даже не целясь, вызвав нешуточное удивление у Никиты, сжимающего в каждой руке по револьверу.
— Что смотришь? Думал мичман Демидов только из пушек палить горазд? Нет, брат, вбил дядя науку, низкий за то ему поклон. Рана как, не беспокоит?
— Затянул бинтом, кровь унялась. Коли выберемся целыми, заживёт как на собаке.
По укрытию моряков началась беспорядочная пальба.
— С четырёх сторон стреляют. Обложили, сволочи. Ну да ладно. В штыковую вряд ли попрут. А попрут — встретим. Не рота же их, в самом деле. Да и конные патрули появиться могут в любую минуту.
— Ваше благородие, а что если баул наверх выставить.
— Для чего?
— Если бандюки спутали нас с инженером, так решат, что отдаём им деньги, заберут баул.
— А там денег нет, ещё сильнее обозлятся.
— Так поймут, что ошиблись, отстанут.
— Думаешь?
— Тут думай не думай. Всё одно поми… Ух, ловко вы его Александр Дмитрич.
— То-то же! А ты помирать собрался, гордый сын бурятского народа. Слышишь, как орёт гадина? Раненый для нас куда лучше чем убитый. Сейчас кинутся его выручать, или бросят и наутёк.
— Наутёк наврядли. Небольшие шайки из родственников и друзей-приятелей состоят. Как брата бросишь?
— Тоже верно. Тогда кранты, Никита Константинович, если не подоспеют патрули, — кранты. И в плен не сдашься, одного бандюка убили, второй тяжело ранен. Замучают в отместку, сволочи.
— Мстят. Их раньше земля была, а американцы забрали Техас. Россия союзник Конфедерации.
Мичман выстрелил. Раз, другой.
— Смотри, попал со второго раза. Этому по ногам целил, орать будет долго, мразь! Ничего, Диденко, за тебя дикари кровью умоются!
— Берегитесь, ваше благородите, не высовывайтесь.
— Сколько патронов револьверных? Полста, это здорово. Пали в минуту по паре раз в разные стороны. Руку высунул и бахай. Чтоб остереглись твари ближе подползать.
— А как кончатся патроны, Александр Дмитриевич.
— Не успеют закончиться. Винтовочных есть два с половиной десятка, а револьверных оставь по шесть зарядов на последнюю стычку и достаточно.
К орущему мексиканцу пытался подползти «коллега», которого Демидов достал третьим выстрелом, сам при этом словив пулю под правую лопатку.
— Никита, стреляй по три-четыре раза в минуту, в белый свет пали чтоб только сволочи не поняли, что меня срезали.
— Как же так, Александр Дмитрич, — засуетился унтер-офицер, достав из кармашка куртки перевязочный пакет. Чем-чем, а средствами оказания первой помощи «калифорнийцев» снабжали по первому разряду.
Наскоро перевязав мичмана, не переставая периодически разряжать поочерёдно револьверы в воздух, Никита понял, что ответных выстрелов он как минут пять уже не слышит. Причём бандит с раздробленными ногами продолжает орать от невыносимой боли. Помимо криков неудачливого налётчика ухо моряка улавливало знакомый, но никак не распознаваемый звук…
— Ваше благородие, Александр Дмитриевич, держитесь, не помирайте, поезд идёт от Галвестона, нам на выручку.
— Не нам, — прохрипел простреленным лёгким мичман, — пропустили путейцы курьерский и пошли составы на Калифорнию. Выскакивай из канавы осторожно, могут одного-двух мексикашек в засаде оставить.
Никита без винтовки, с револьвером в руке вылетел, прихрамывая, из укрытия, вернулся через минуту.
— Сбежали гады.
— Ты стрелял?
— Ага, упокоил раненого, больно криклив.
— Зря, допросил бы его комендант.
— Молчи, Александр Дмитрич, с такой раной говорить нельзя. Вон, поезд показался, держись, вашбродь. Притормаживают, видать бревно на путях заметили, теперь точно мимо не проскочат…
