Крымская война. Соотечественники (СИ) - Батыршин Борис

Зарин поморщился: о Бизерте, где крейсер должен был сгнить вместе с остальными кораблями и судами Белого Флота, помнили все.

- «Алмаз» принадлежит к Российскому Императорскому Флоту, независимо от того, кто в данный момент на престоле. - жестко сказал Зарин. На его скулах заходили желваки. - А потому, господа, всякий, кто захочет, может остаться в составе команды и отправиться с нами. Но если кто-то примет иное решение - не вправе препятствовать.

- Только надо прихватить с собой кое-то отсюда... - после недолгой паузы произнес Корнилович. – На портовых складах и в арсеналах полно добра: снаряды, например, торпеды для «Заветного». Может, и винт запасной отыщется? Надо же починить старичка!

Поврежденный миноносец пришлось бросить в 1854-м. Вместе с ним остался почти весь экипаж, включая командира, старшего лейтенанта Краснопольского.

У Андрея будто гора свалилась с плеч.

«Получилось!»

- Все, что найдется из воинского имущества здесь, в Севастополе - в нашем распоряжении. - ответил Зарин. - Я, как старший морской начальник, даю на это разрешение. И, кстати, не стоит ограничиваться снарядами и торпедами. В порту немало кораблей, по большей части, с неисправными машинами. Вы, мичман, возьмите машинистов, боцмана и к вечеру составьте рапортичку - какие из этих лоханок можно вытянуть с рейда? Как я понял, Андрей Геннадьевич, необязательно, чтобы они могли дать ход?

- Верно, - подтвердил Митин. - лишь бы на воде держались. Воронка Переноса около ста сорока метров в диаметре, все, что попадет в нее, отправится вместе с «Алмазом».

Солодовников оживился:

- Мы много чего можем прихватить! Вон, на пирсе снарядные ящики штабелями. Там же орудия конно-горной батареи, тяжелые шнейдеровских мортиры, полевые трехдюймовки. С фортов можно снять старые восьмидюймовки, они вполне исправны, и снарядов к ним море. В пакгаузах - газойль, масло в бочках, пулеметы, винтовки, амуниция! Брошенных автомобилей в порту десятки, и легковые и грузовики и даже два американских трактора.

- А подводная лодка? - перебил старший офицер. - Та, что мы у красных взяли? Как, бишь, ее…?

- «Имени товарища Троцкого» - подсказал Эссен. - Это один из главных большевистских вождей. Насколько мне известно, редкостная сволочь.

- Пощадите, господа! - взмолился Зарин. Такие вопросы с кондачка, не решаются! Надо подумать, составить список того, что понадобится в первую очередь.

Андрей громко откашлялся. Зарин замолк на полуслове.

- По-моему, вы кое-что забыли. Я понимаю, винтовки, торпеды, трактора, опять же... Дело нужное. Но что с людьми делать? С теми, что не успели на последние пароходы? Добровольцы, которые нам помогают, гражданские, женщины, старики - все умоляют увезти их, куда угодно, лишь бы подальше от красных!

- Позвольте, Андрей Геннадьевич, но как мы им объясним... - заговорил Эссен. - Нельзя просто так, ничего не сказав, ни о чем не предупредив, утащить такую уйму народу лет в прошлое?

- Почему же, как раз можно. Погрузите на корабли, а уже потом, на той стороне, объясните, что к чему. Полагаю, недовольных будет немного – все лучше, чем оставаться с госпожой Землячкой. Вот о чем надо думать в первую очередь, Реймонд Федорыч! А винтовки и газойль никуда не денутся!

Дверь в кают-компанию распахнулась, на пороге возник кондуктор.

- Разрешите обратиться, вашсокородие? Возле трапа часовые задержали юнкера. Приехал на грузовике, шумит, требует начальство. Говорит - недалече, за городом ихних крепко бьют. Куды его?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

I

Симферополь

Штаб ЮжФронта

- ...а как над головами завыло - мы чуть в портки не навалили от страха!

Фрунзе взял со стола лист бумаги.

- Врангелевцы предупреждали, что будут стрелять только по ничейной земле. Обманули, выходит?

- Да нет, товарищ комюж... - замялся краском. - Я, как приказ получил, сразу своих отвел. А сам остался - дай, думаю, погляжу, что гады затеяли? Вот, значить, и посмотрел: снаряды ихние, которые ракеты, через нас перелетали и рвались аккурат там, где мы давеча с белыми встретились. Хвосты огненные в пол-неба, дым, земля столбом... Я на германской повидал, как тяжелая артиллерия бьет - куды-ы-ы там!

- А самих беляков видели?

- А то как же? Выкатились на броневиках, сидят сверху, рыл по десять, стволы во все стороны. Нас увидали, смеются: «не боись, мол, товарищ, у нас перемирие!»

- Папиросками угощали, - добавил чернявый красноармеец, державшийся рядом с комэском. - Ваське, вон, шоколадку дали.

Фрунзе внимательно посмотрел на бойца.

- Шоколадку, говоришь, папироски? Значит, вы их вблизи рассмотрели?

- Как вас, товарищ комюж! Броневик подъехал, двое спрыгнули - и к нам, а остальные остались сидеть.

- И как тебе показались эти беляки?

Боец ответил не сразу.

- Какие-то они не такие, товарищ комюж! Рожи зеленым и сажей вымазаны, у других на мордах тряпки с дырьями для глаз. Форма зеленая, в бурую крапь, навроде конской гречки. На ремнях - подсумки, да мешочки, да кармашки. Винтари такие... вроде «Мадсена», тока обойма не вверх, а вниз торчит, тоже гнутая. И говорят чудно.

- Верно! - поддакнул комэск. - Обычный беляк, ежели и скажет «товарищи», то эдак, с усмешечкой подленькой, с подначкой. А эти уважительно: "товарищ боец» да «товарищ красноармеец!»

- А один вовсе кулак поднял и говорит: "Да здравствует товарищ Сталин, вождь мирового пролетариата!" - добавил боец. - Мы аж рты поразевали.

- Сталин? - нахмурился высокий человек, весь затянутый в хромовую кожу. На боку у него болталась деревянная коробка с маузером. - Какой он вождь, коли товарищ Троцкий его позицию принципиально критикует? Или ты с линией ЦК несогласный?

- Да я шо, я нишо. Это ж беляк говорил, а они все гады...

Комэск, не глядя, ткнул локтем, боец поперхнулся. Хромовый сверлил его взглядом, пока боец бочком не убрался за спины соседей.

- Товарищ Сталин, значит... - повторил Фрунзе. - Ладно, можете быть свободны. Начсвязи, что у вас?

- Второй день молчок, товарищ Фрунзе. Провод на Джанкой перерезан.

- Эка невидаль - провод! Посылали телефонистов?

- Так точно, сразу! Очень основательная сволочь поработала: не в одном месте перебили, а сразу в десятке. И ладно бы просто перебили, а то целые куски сперли!

- Сперли, говорите? - удивился Фрунзе. - Так может, это не беляки, а местные татары озорничают? Телефонный провод в хозяйстве штука полезная...

- Мы тоже так подумали, товарищ комюж. Но потом телефонисты наскочили на мину - специально стояла, чтобы пришли чинить и зацепили!

- Вот как? - насторожился Фрунзе. - Мина? Много народу побило?

- То-то ж и оно, что нет! Странная какая-то мина: не взрывается, а фейерверки пускает! И так свистит, что телефонисты чуть не оглохли! Они до того перепугались, отказываются к проводу близко подходить!

- - К стенке шкурников и трусов! - вскинулся человек в коже. - Раз приказано, не имеют полного права не исполнять! А кто отказался - тот есть враг и предатель!

Начсвязи покосился на говорившего. Евдокимов, зам. начальника Особого отдела Южного фронта. Участник октябрьских боев в Москве, большая шишка в столичной чрезвычайке, особо отличился при разгроме московского штаба Добровольческой армии. По слухам, сам ставил к стенке кадета Щепкина, генерала Соколова и других, арестованных по этому делу. Такому человека шлепнуть - плюнуть и растереть.

- Расстрелять недолго, товарищ. А где я потом телефонистов найду? Связь тянуть - это тебе не маузером размахивать!

Лицо чекиста пошло багровыми пятнами. Фрунзе, видя, что дело идет к перепалке, постучал по столу костяшками пальцев:

- Товарищ Евдокимов прав: дисциплина нужна! Теперь не восемнадцатый год, не вольница на бронепоездах! Если есть приказ - изволь исполнять. Не получается - прояви инициативу, найди выход! Вот вы что предпринимаете насчет этих мин?