Счастливчик (СИ) - Мишин Виктор Сергеевич

– Кто старший? – сразу обратился я.

– Ну я, а ты кто? – ответ прозвучал с издевкой.

– Не хами, представься. – Раз уж «старший» из партизан начал на ты, я тоже стал грубить.

– А чего я-то, тебя взяли, это ты тут чуть не «преставился», вот и говори, кто таков, – заржав как конь, наглел партизан.

– Конечно, на вот посмотри, – сунув руку за пазуху, я сделал вид, что вытаскиваю что-то. «Старший» партизан подался навстречу, а я рванул к нему. Через секунду, повернув грубияна спиной к себе, я прижался к кабине грузовика. В моей руке был огромный М1911, и его ствол был прижат к виску партизана.

– Я же просил, не хами. Фамилия, звание, должность, – отчеканил я. Трое пришедших со «старшим» партизан уже наставили стволы на меня.

– Филипенко, командир партизанского отряда 1518, – промычал пойманный мной партизан.

– Майор Новиков. Спецназ ГРУ. – Да, мы в рейде так и представлялись. Больно долго объяснять, что ты из спецгруппы Ставки. Начинаются вопросы ненужные, а так все просто. – Я понимаю, что по нам не скажешь, что мы свои, но когда грузина увидели, чего хамить-то начал?

– Извините, товарищ майор, виноват, – тихо сказал партизан, но довольно спокойно. Я выпустил его из захвата, но придержал за рукав.

– Вот, смотри, – я быстро задрал маскхалат и выдернул метку, оторвав ее от штанов. Она была пришита под ремнем. Через секунду «старший» уже кричал своим, чтобы опустили оружие и несли носилки для Зимина. Попали Сане в руку, хорошо, что не из винтовки. Пуля немецкого пистолета-пулемета довольно слабая по пробивной силе. Да тут на нас еще одежды и сбруи куча, но в общем Сане повезло.

Мы инсценировали расстрел команды егерей и патруля прямо тут на дороге и скорым темпом понеслись в лес. Машину и байк просто некуда было спрятать. Отвалы снега на дороге высокие, до леса нам никак технику не дотащить, поэтому просто расстреляли ее, покидали трупы и бежать. Партизаны заявили, что знают, как быстро и незаметно для фрицев перейти на нашу сторону, вот теперь и ведут. Надо отдать должное партизанам, после демонстрации моих «документов» вопросов они не задавали. Только спросили, что требуется.

Привели нас сначала в лагерь партизан. Тут оказалось, что лес совсем не такой уж и редкий. Землянки были грамотно упрятаны в корнях больших деревьев, даже засмотрелись на это чудо архитектуры. Грамотно все поставлено, ничего лишнего, все функционально. Народу в отряде было не очень много, взвод примерно, но это я так, на глаз скорее определил. Не станешь ведь спрашивать, не поймут такие вопросы. Поэтому только смотрели. Нас пригласили на ужин, с удовольствием согласились. Конечно, по приходу в отряд нас представили и замполиту. Обменялись документами, ну, проверили друг у друга уже более толково и приступили к еде. После приема пищи мы отказались переночевать и стали собираться в путь.

– Товарищ майор, ну куда вы на ночь глядя-то? – расстроился командир партизанского отряда. Я его прекрасно понимал, он бы нас вообще у себя поселил и инструкторами сделал. Ни один командир не упустит возможность перенять что-то новое у спецов, такова жизнь. Естественно, мы знали и умели больше, чем любой партизан. Они-то постоянно в борьбе, каждый день. Не важно, сбор информации или какой-нибудь налет на фрицев, люди живут во вражеском тылу, то есть. приспосабливаются к противнику. А мы если не на задании, постоянно учимся и оттачиваем навыки, навязываем врагу свои правила. Вроде бы должно быть наоборот, воевать должны подготовленные люди, но каждый должен делать то, что он умеет лучше всего. Вот вроде мы и охрененные специалисты диверсанты, но так ходить по лесу, как опытные партизаны, не умеем. Зато и стрельба, и рукопашка у нас выше всяких похвал.

– Нет, Андрей Ильич, нам нужно вернуться не позднее утра, иначе…

– Да я все понимаю, но бойцы на вас вон как смотрят, – он указал в сторону рукой, а я впечатлился от тех взглядов, что бросали на нас бойцы. Вон как на мой «выхлоп» смотрят. Им такое оружие недоступно, хотя и пригодилось бы. У них, кстати, нормально с тихим оружием. Видел и наганы с глушителями, и МП-40, так что и партизан помаленьку снабжают.

Линию фронта перешли вместе с сопровождающими из отряда. Решил их взять, чтобы на нашей стороне избежать ненужных задержек. Вышло все как по нотам. Вот только Жуков обиделся, что мы к нему в штаб фронта не заехали, это мне потом Истомин рассказал.

– Перешли на моем участке, и деру домой быстрее, а ко мне по пути не зашли. – Помнит, оказывается, маршал о нас, помнит. А я, если честно, и не пожалел, что не разузнал, где его штаб, и не съездил к нему. Признаться, не хотелось ему напоминать ту его оплошность, когда он в Ленинграде характер показывал. Но подарок его у меня под стеклом лежит, как ценный экземпляр коллекции.

Истомин встретил меня спокойно.

– Хрен ли как долго? – Вот гадский папа, опять шутит.

– Могу уйти и вернуться еще позже, – я тоже в ответ ляпнул чушь.

– Я тебе уйду! Рапорт потом, давай докладывай кратко о главном.

– Старые песни о главном, – медленно протянул я. – Извините, товарищ генерал. Задание выполнено, объект ликвидирован. Проект их ухоронки примерно поняли и готовы зарисовать по памяти.

– Молодцы, как и всегда, – без какого-либо пафоса произнес Петрович. – Как новенький?

– Вполне на своем месте. Тренировки и еще раз тренировки. Не тупил, не ждал, когда подтолкнут. Идеи вставлял, в общем – наш человек.

– Я к тому, что еще ведь кандидаты есть, смотреть будешь, присылать или нет?

– А мы что, все, закончили воевать? – удивленно произнес я.

– Пока да. Отправляетесь с утра к месту постоянной дислокации. Не забывай, на тебе, точнее на всех вас, учеба молодых.

– Опять морды бить, – грустно заключил я, вспоминая, как несколько неудачников решили мне отомстить.

– Серег, их тоже учить кто-то должен. А товарищ нарком сказал, что учить должны самые удачливые группы и самые результативные.

– Вот нашли удачливых…

– Молчи уже, спугнуть можешь, – цыкнул на меня Петрович.

– Профессионализм не пропьешь! – пошутил я, но увидев взгляд Истомина, заткнулся.

– Так, иди, отдыхай, с утра перед вылетом рапорты на стол, будьте готовы к семи.

– Есть. Разрешите выполнять? – четко отрапортовал я.

– Выполняй, – кивнул Истомин и ушел в свои мысли.

Я ушел к парням и стал собираться к вылету.

– Все целы? – Истомин оглядывался по сторонам, ни на ком не останавливая взгляд.

– Иванов ногу сломал, товарищ генерал, – отозвался я.

– Еще громче поорите тут, – Петрович завелся. – Говорил я тебе – не спугни!

– Да ладно, Александр Петрович, – я попытался успокоить его, – выберемся. Тут не так уж и далеко. Только вот карты я оставил в штабе.

– Карта есть у меня, что с оружием у вас? – Петрович снизил накал страстей.

– Вот с этим плохо. Свое-то я с собой всегда вожу. Мужики тоже, но вот тяжелое оно у них. Рации само собой нет, пулемета тоже. Три ППС, у меня и Митрохина «выхлоп», еще «винчестер», только патронов мало. Гранат пару штук, светляки есть, и ракеты, осветительные, у фрицев прибрал.

– Давайте валить отсель, а то припрется кто-нибудь. Все-таки спугнул ты удачу, майор, – повторил Истомин.

Вылет не задался с самого начала. Во-первых, вылетели только вечером, а во-вторых… Нет, нас не сбивал немецкий ас, яростно кинувший свой истребитель на таран. Свой полет в Питер мы закончили километрах в восьмидесяти от места взлета. Где-то над Польшей, где точно, пока еще не определили. Заглохли оба мотора на ЛИ-2, и мы дружненько отправились вниз. Пилотов жалко, оба погибли. У нас, как уже известно, сломал ногу Костя Иванов, остальных просто покрыло синяками и ссадинами. Летчики молодцы, тянули машину до последнего, но так уж получилось, что тут не было ни одного мало-мальски ровного участка. Плюхнулись на лесную дорогу. Пилоты рассчитывали, что максимум крылья сломаем, но дорога оказалась совсем узкая. Зацепив одним крылом и оторвав его с корнем, самолет кинуло в сторону, и мы воткнулись в деревья. Одного летчика насадило на сломанный сук прямо через кабину, второй сломал позвоночник и умер почти сразу. Причина, по которой летчики игнорировали редкие проплешины в лесах и не пытались сесть на них, проста, все свободные земли могли быть болотами. Да что там могли, они ими и были. Сейчас, укрытые снегом, болота были еще более коварны, чем летом. Видел я уже не раз за два с лишним года, как что-то попадает в болото, радости это точно не принесло бы.