Гилберт пытается незаметно толкать меня, а под конец и вовсе наступает на ногу, но это меня не удерживает.
— Покои Маркуса находились здесь, в нашем замке, — наконец отвечает Адалинда, смерив меня долгим взглядом.
— Маркус! — радостно произносит и Вилхелм. — Я вспомнил, как же я мог забыть! Он был мне ближе, чем брат, и у него была своя комната в замке. Вам нужно лишь подняться по лестнице и свернуть в правое крыло. Нужная дверь будет в конце коридора.
— Что ж, вы услышали, что хотели, — сухо произносит старая женщина. — Ищите, что пожелаете, но уверяю вас, этот путь никуда не приведёт. Та, что бродит ночами по городу — вот средоточие зла, и её вам нужно изгнать.
— Мы сделаем, что нужно, как только больше обо всём узнаем, — так же сухо отвечает Нела, затем поднимает голову выше и царственно направляется прочь, к арке в левой стене зала.
Коза издаёт фыркающий звук, задирает нос и не менее важно шествует следом. Мы, все остальные, молча переглядываемся. Гилберт и Тилли идут вперёд, но Андраник отчего-то мешкает, провожая их взглядом, топчется на месте, а затем нерешительно направляется к хозяину замка, вернувшемуся на свой трон. Заинтересованный, я решаю последовать за ним.
Андраник замирает напротив Вилхелма, набирает воздуха в грудь и зажмуривается.
— Если позволите, могу ли я спросить, — скороговоркой выпаливает он, — не жалеете ли вы, что отказались жениться на дочери вождя? Ох, то есть, в то время вы решили следовать велению сердца, но может быть, спустя столько лет уже думаете иначе? Если мать нашла подходящий союз, возможно, стоит согласиться, как полагаете?
Вилхелм улыбается, а затем наклоняется и извлекает стоящую позади трона мандолину. Хотя, может, это и не она, но очень похожа. Длинные пальцы пробегают по струнам, и нежные звуки музыки наполняют зал.
И тут Вилхелм начинает негромко петь, не отрывая взгляда от лица Андраника:
— Пустись за славой в дальний путь,
Вернись с победой в отчий край,
А о любви своей забудь
И никогда не вспоминай.
Поверь, ни счастья, ни добра
Она тебе не принесёт.
Послушай мать — она стара,
Она о жизни знает всё,
И ей яснее, чем тебе,
Дороги ведомы твои.
Тебя взрастили для побед,
Не время думать о любви.
Потом найдём тебе под стать
Жену богаче и знатней.
Сынок, сынок, послушай мать,
Ведь сердцу матери видней.
На этом Вилхелм резко обрывает пение и со смехом задвигает мандолину в тёмный угол. Он принимает прежнюю позу и, похоже, ничего не собирается добавлять.
— Э-э-это был совет? — в растерянности бормочет Андраник. — Что ж, спасибо…
Он разворачивается, замечает меня, прислонившегося к колонне, и ужасно краснеет. Бедняга выглядит таким несчастным, что у меня даже пропадает желание над ним подшучивать.
— С-сильвер, какая встреча! — выпаливает он. — А я тут, вот, музыку слушаю. Давно ли ты здесь?
— Знаешь, — говорю ему я, — уж твоей-то матери в подобных вопросах я бы доверять не стал. Никудышные принцессы в Третьем королевстве, не советую. Да ведь и мать твоя сама не из королевского рода, не так ли?
— Это верно, — смущённо отвечает Андраник, — но именно потому она и желает, чтобы уж у меня-то была самая знатная-презнатная невеста. Что ж, м-может быть, просто пойдём к остальным?
Я согласно киваю, и мы в неловком молчании поднимаемся по лестнице.
Комната Маркуса оказывается удивительно безликой, и по ней не выходит ничего сказать о прежнем обитателе. Здесь есть большой нечищеный камин, но на каминной полке совершенно пусто — ни вещей, ни милых сердцу безделушек. В углу сундук, и в нём ничего нет. Рядом широкая кровать, заправленная столь тщательно, будто тот, кто это делал, с кем-то соревновался в аккуратности. Ковёр перед камином выглядит так, словно на него старались не наступать.
— Точно ли это нужная комната? — поднимает брови Тилли и поправляет очки на носу. — Она прямо как новенькая, будто бы здесь никто никогда и не жил. Если б не угли в камине и вон те листки на столе у окна, я подумала бы, что здесь вовеки не бывало ни одной живой души.
Всем тут же хочется поглядеть на бумаги, но Нела предупреждающе вытягивает руку, останавливая нас.
— Не спешите, — говорит она. — Этим записям так много лет, что они, пожалуй, могут рассыпаться от движения воздуха. Давайте-ка подойдём к столу осторожно, ничего не будем трогать руками и…
— Ме-е-е, — восхищённо говорит коза и направляется вперёд, покачивая головой. Нела едва успевает её перехватить.
— Гилберт, прочитай вслух, что там написано, пока я её подержу, — вздыхает она.
Мой друг делает три шага вперёд и склоняется над столом. Некоторое время он молчит, разглядывая листки.
— Похоже, это письма, написанные Вилхелмом, — наконец произносит Гилберт. — Он обращается к другу и рассказывает о своей поездке в западные земли, куда направился, чтобы проверить, как правит наместник. Совершенно ничего интересного. Только «скучаю по дому», «жду не дождусь, когда смогу вернуться», «жаль, что в этот раз ты не поехал со мной», да ещё вот «кланяйся от меня Элеонор».
— Кто такая Элеонор? — немедленно спрашивает Нела.
— В письме не сказано, — разводит руками Гилберт. — Но, вероятно, жена или суженая Маркуса, раз уж Вилхелм не пишет ей напрямую, а передаёт поклон через друга.
Нела просит нас придержать козу и сама читает письмо. Под ним лежит ещё пара листов, но при попытке сдвинуть верхний всё рассыпается в прах, как мы и боялись.
— Что ж, — говорит Нела, возвращаясь к нам. — Здесь мы тоже не узнали ничего особенного. Значит, этой ночью нам непременно нужно поговорить с призраком старухи, блуждающим по мёртвому городу. Перехватим её прежде, чем она войдёт в тот дом.
— А р-р-разумная ли это идея? — бледнея, спрашивает Андраник.
— Я уже устала топтаться на месте, — качает головой Нела, обращаясь ко всем нам одновременно. — Нужно дёргать за все ниточки, которые у нас есть. Если бы призрак старухи был действительно опасен, мы бы об этом уже знали.
— Так может, она способна войти лишь в тот дом, где совершилось злое колдовство, — предполагаю я, — а на улице с любым разделается!
Нела вздыхает.
— Предположим, что это так и что та, которая бродит во тьме, и есть старуха. Но записи на стенах предупреждают лишь об обмане, а не о том, что этот призрак способен убить. Да и на улицах нет тел мертвецов с отпечатком ужаса на лице.
— Ох, — бормочет Андраник.
— Значит, прежде никто здесь таким образом не погибал, — успокаивающим тоном произносит Нела.
— И мы можем стать первыми! — радостно подытоживаю я.
— У-и-и! — согласно взвизгивает Дамиан.
Нела укоризненно глядит на нас и качает головой.
— Итак, решено, — говорит она. — Сегодня ночью я буду ждать снаружи. Вы можете оставаться в доме, пожалуй, так будет разумнее.
— Одной я тебе идти не позволю, — тут же говорит Гилберт.
— Тогда, само собой, там буду и я, — надеюсь, мой голос прозвучал так бесстрашно и уверенно, как мне хотелось бы.
Мы ещё немного спорим, потому что Нела не желает никого подвергать возможной опасности, но даже Андраник, весь трясясь от ужаса, блеет, что не останется в стороне. Хотя чем мог бы помочь такой бесполезный человек, как он? Только путался бы под ногами, если бы Неле понадобилось использовать колдовство.
И вот наконец наступают долгожданные сумерки. Я будто на иголках — само собой, от нетерпения поучаствовать в таком замечательном приключении.
Мне от предвкушения даже кусок в горло не лезет, но это весьма кстати, поскольку у нас и нет этого куска. Весь день Нела занимала котёл одеяльцами Дамиана, которые требовалось перестирать. Не знаю теперь, смогу ли ещё когда-нибудь есть пищу из этого котла. Придётся поискать новый в окрестных домах.
— Время пришло, — говорит Нела, поднимаясь с места. — Я продолжу ждать снаружи. Гилберт, прошу тебя, выходи или если увидишь, что я не справляюсь одна, или если поймёшь, что это безопасно.
