— Кто я, тебе, дядюшка, знать пока не надо, — сказал я, поднимая своего собеседника за шиворот. — Скажи спасибо, что я тебя не прибью за убийство. Ты ведь меня убил? Не так ли? Так что отвечай, болезный, зачем ты это сделал? И кто такой этот Огюст?
Пришлось еще, конечно, поубеждать немного достопочтенного Родрика проявить необходимую откровенность. Каюсь, сломал ему мизинец на левой руке. Нечаянно. Не привык я еще к той силе, которой это тело обладает. Но сработало, и, злобно глядя на меня, дядя начал колоться.
Этот Огюст был не просто родоначальником герцогов Юма и его создателем. Он был самым сильным магом своего времени и не отличался ни добротой, ни милосердием. Сказать, что соседи его не любили и боялись, думаю, ничего не сказать. И герцогство наше он основал силой огненных валов, водных смерчей, воздушных ударов, локальных землетрясений и прочими аргументами, которыми убеждал сопротивлявшихся счастью стать его подданными. И преуспел. Дикие и всегда независимые горцы приняли его власть. И, кстати, действительно, потом об этом не пожалели. Потому что, если до этого, они едва умудрялись прятаться в своих горах от различных жадных до чужого добра гостей, то после установления правления Огюста никто больше к ним сунуться не смел.
И еще немного об Огюсте. Уже как о маге. Когда-то, настолько давно, что никто уже и сказать не мог, насколько, на континенте жили и всем заправляли маги. Очень сильные. Горы двигали, моря осушали или наоборот создавали, в общем, творили все, что хотели. Но потом что-то одна их группа не поделила со второй. А может быть, этих групп и больше было. Но закончилось это все эпической бойней, в которой не только сами маги сгинули, но и их знания почти полностью исчезли.
Следующие поколения магов были уже гораздо слабее, и среди них выделился Огюст. То есть вначале он был самым обычным, так сказать, среднестатистическим магом, но, как я думаю, весьма амбициозным и не побоялся уйти на добрые десять лет в проклятые земли, которые такими стали в результате магической бойни. Там он сумел не только выжить, но и каким-то образом обрести силы и знания, делавшие его почти равным магам древности. Вернувшись, он решил, что служить империи ему не по чину, и начал искать для себя место под солнцем. Нашел здесь в горах. И отлично устроился. По крайней мере, в созданном им герцогстве за последующие после его смерти пятьсот лет не было ни одного восстания, и ни разу не сменилась правящая династия. В отличие от королевств и империи, где подобное случалось неоднократно.
И вот тут на арене появился слабак Ричард, который был готов все это бездарно «профукать». В общем, дядюшка был абсолютно уверен, что он не убийца, а самый что ни на есть патриот Юма. Ну, траванул собственного племянника, так ведь из любви к родине! А Огюст, как будто предвидя, что его потомки когда-нибудь окажутся недостойны своего родоначальника, оставил в своем завещании еще описание ритуала, которым можно будет призвать его дух назад в этот мир. Единственное условие — его можно было призвать только в тело его кровного родственника, и только отправив самого родственника предварительно в мир иной. Вот именно это Родрик и сделал.
И тут мне в очередной раз повезло. Когда в нашей милой беседе мы подошли к самому для меня неприятному месту, а именно к вопросу, кто же я такой, а на это я еще не придумал, что мне отвечать и стоит ли вообще отвечать, меня позвали.
— Ваша светлость герцог Ричард! — услышал я заполошные крики. — Где вы⁉
— Завтра продолжим, — буркнул я дяде Родрику, встряхивая его напоследок. — Найди меня завтра сам, когда увидишь, что я один.
К моему удивлению, тот кивнул и впервые за все это время посмотрел на меня и без страха перед Огюстом, и без злости на меня. Что ж, подумал я, это хорошо. Хоть один союзник в этом гадюшнике мне нужен.
Положение было не ахти, откровенно говоря.
Моя любимая женушка, как я сам думал и как подтвердил мне Родрик, сразу после рождения сына постарается от меня избавиться самым радикальным способом. Убить, чтобы не мешался.
Если кто-то заметит, что я вдруг начал умнеть, то это сделают еще раньше. Сразу. А ребенка красавице Изабелле, в конце концов, и кто-то другой сделать сможет. Правда, тут была одна заковыка. Те самые неестественно белые волосы, которые меня так смущали на моей голове. Оказывается, все представители нашего рода были такими. И никакими другими. И никто, кроме нас. Вроде бы, это как раз Огюст вернулся с таким цветов волос из своего похода по проклятым землям. Так что, если у Изабеллы родится ребенок не от меня, то это станет для всех очевидно. Ну, хоть какая-то страховка, порадовался я, поправляя изрядно мешавшую мне белую шевелюру. Но даже если не прибьют, то свободу ограничат, пока не исполню то, для чего и предназначен бык-производитель. В общем, не более чем отсрочка.
А уж если заподозрят, что я уже не я. В смысле, что Ричард уже не Ричард, а я. То дело совсем труба. Такая магия считается здесь темной (с этим я, кстати, полностью согласен), и ее носителей без лишних церемоний сжигают на костре. Перспектива довольно печальная.
Так что надо оставаться дураком. И напряженно думать, как из всего этого выпутаться.
Искали меня, чтобы позвать на ужин. Естественно, подали его опять в моих покоях. Но зато опять весьма обильный. И все-таки надо хотя бы вилки тут усовершенствовать. Ну как этими вилами есть можно? А нельзя. Даже такая мелочь может вызвать подозрения. Так что суй, дорогой ты мой, это орудие убийства себе в рот. И не петюкай!
Насытившись, я подождал, пока слуга унесет поднос с тарелками, и развалился на постели, чтобы в этом удобном положении заняться очень важным делом. А именно — постараться разобраться, что та тень, которая очевидно принадлежала легендарному Огюсту, вложила в это тело. Помню, что видел три темных сгустка, которые основатель рода герцогов Юма вкладывал в покойного Ричарда. Что они могли содержать? Очень хочется надеяться, что ту самую магию, на мощь которой и надеялся Родрик, затевая всю эту комбинацию по возвращению духа предка. Ведь язык-то я местный понимаю. И говорю. А от прежнего Ричарда мне ничего не досталось. Никаких знаний или воспоминаний. И Огюст не стал бы вкладывать в тело знание языка. Зачем ему это нужно? Он и так его прекрасно знает. То есть, можно сделать вывод, что языком я овладел благодаря магии. И где она во мне? И как она должна выглядеть? Я пытался погрузиться куда-то в себя, найти какое-нибудь ядро или еще что-нибудь. Ничего. Вот ведь проблема! Не входила магия ни в школьный курс, ни в программу тренировок в спортивном интернате. Такая вот недоработка.
От изучения самого себя меня оторвала служанка Изабеллы, которую я помнил по прошлой ночи.
— Госпожа герцогиня требует вас к себе, ваша светлость, — произнесла она, без стука входя в мои покои.
Во как! Требует! Ну, упираться не буду. Я же помню, что должен всегда безропотно делать то, что мне говорят. Покладистый я такой весь. Ага…
Встал, пошел за служанкой. Благо недалеко. Только коридор пересечь. Опаньки, а тут уже кровать разложена. У нас опять что-то намечается? Ну, почему бы и нет. Интересно, моей женушке так вчера все понравилось или просто торопится побыстрее стать вдовой герцогиней-матерью и регентшей Юма? Приятно было бы думать, что первое, но боюсь, что второе ближе к правде.
Что? Раздеваться? Это я без проблем. Это я уже и сам могу. Не надо звать тех вчерашних слуг. У них руки грубые. Сам справлюсь. Да, вот эту вот рубашечку подайте. Да, с этим вот разрезиком. Спасибо. Все я готов!
Всего этого я, естественно, вслух не произносил, а просто выполнял то, что мне жестами указывала делать служанка. Даже разделся при ней без возражений. Я дурачок, мне стесняться не пристало.
Так, а где же моя ненаглядная? А вот она. Вышла из-за ширмы. И уже в такой же, как и вчера, антисексуальной ночнушке.
— Пошла вон! — приказала между тем Изабелла служанке и, когда та выпорхнула из спальни, в точности повторила свои вчерашние движения. Легла на кровать, сжала ноги, и уставилась на меня.
