Глава 21
Франция капитулировала. И все произошло, как в другом мире. Ну, почти все.
Не было отысканного по приказу Гитлера того самого салон-вагона, в котором в 1918 году была подписана капитуляция Второго Рейха. Не было и парада с прохождением войск под Триумфальной аркой. Нынешнее руководство Германии совершенно не стремилось унизить побежденных до предела.
— Нам не нужен растоптанный противник, — вещал доктор Геббельс на совещании редакторов ведущих германских газет. — Нам нужна полностью нейтральная Франция в качестве одной из составляющей безопасности Рейха.
В результате появились передовицы именно в этом духе.
И репарации были сравнительно щадящими, что французы, будучи одной из самых жадных наций Европы [50], вполне оценили. И никаких гонений на евреев! То есть истинный французский антисемитизм остался на том же уровне, каком и был (хотя у каждого француза почему-то находился друг-еврей), но не появилось никаких государственных программ по решению этого проклятого вопроса.
Был еще один фактор. Через германо-французскую границу пошли поставки необычного товара. В продаже появились невиданные предметы женского туалета, которые некий острослов обозвал "троюродными братьями чулок" [51]. В результате француженки несколько изменили свою оценку оккупантов.
Возможно, это было чистым совпадением, но как раз после победы гросс-адмиралу Редеру вдруг пришло послание от доброжелателя. Этот господин, пожелавший остаться неизвестным, для начала напомнил о предыдущем письме, доставленным нетрадиционным способом. Основной текст был посвящен французскому флоту, оставшемуся бесхозным. Видимо, у отправителя были неплохие источники: он перечислил не просто британские корабли, но также указал командиров поименно. Также этот любезный человек аккуратно перечислил все французские корабли, указав для каждого его степень готовности к бою и походу. И не просто так, а с прогнозом. Как раз в последнем листе содержалась информация, которую гросс-адмирал мысленно отметил как сведения, которые раздобыть можно, но с усилиями. Капитуляция застала французские главные силы в Бресте, но документ указывал, что командующий намерен перевести флот в Мерс-эль-Кебир. Англичане, конечно, о том прознают, и на акватории этого порта французскому флоту предстоит принять свой последний бой.
Редер хорошо понимал, что французские корабли не будут лишними для Кригсмарине. Следовательно, этот флот надо перетянуть на свою сторону.
Задача была ясна. Осталось лишь решить, кого послать с дипломатической миссией в эту арабскую дыру. И, кстати, рассчитать так, чтобы посланец прибыл туда одновременно с французским флотом.
Нельзя не отдать должное гросс-адмиралу: кандидатуру он подбирал со всей тщательностью, не принимая в расчет свое личное отношение к кандидатам. И наконец выбор был сделан.
Герман Бём, вот кто наилучшим образом подходил для задания. Вице-адмирал с опытом командования крейсером и, что еще важнее, он почти три года проработал начальником разведуправления флота. Не особо привержен идеалам национал-социализма, что подпортило ему послужной список. В данном случае это достоинство. Чуть несдержан на язык, но это еще не самое плохое качество. Для дипломата — хуже. То есть понадобится хитрый лис ему в помощь. Вот этот может быть и капитаном цур зее. Или нет? Кого-то старше званием?
Отто Шнивинд! Вот уж кто точно не фанатик национал-социалистической идеи. И умен к тому же. Да, он будет отменной кандидатурой.
Все? Нет, не все. Этот визит надлежало согласовать с французским военным министерством. Его представитель должен сопровождать немецкого адмирала.
Против ожиданий, Рославлева на очередной доклад вызвал не сам Сталин, а Берия. По всей видимости, он был прекрасно осведомлен о состоянии дел с прокатным станом.
— Вы проделали прекрасную работу, товарищ Александров, — со всем мыслимым дружелюбием уверял он. — На заводе легких сплавов в Сетуни, как мне доложили, уже начали монтаж. С немцами пошло бы лучше, понятно, но мы проиграем не так уж много по времени: не более трех недель.
После потока восхвалений прозвучал наконец, закономернейший вопрос:
— Что теперь значится в ваших планах?
— Это не от меня, а от вас зависит, Лаврентий Павлович, — ловко перевел мяч на чужую половину поля матрикатор. — В первую очередь хотелось бы знать, достигнута ли договоренность с "Норск Гидро". Есть новости от них?
В розовом настроении наркома начали проявляться серые тона:
— Норвежцы наотрез отказались даже обсуждать эту тему.
— Чем обосновывают?
— У нас, говорят, уже имеется покупатель.
— Если врут — это еще хорошо. Плохо, если не врут… Ладно, Лаврентий Павлович, тогда чуть напомню: для нас главное не получить самим тяжелую воду, а воспрепятствовать получение таковой англичанами… или немцами.
Берия кивнул с лицом, означавшим не "Я с вами согласен", а скорее "Ваши аргументы помню".
— Есть норвежцы, они ТОГДА в составе диверсионной группы взорвали хранилище. Причем сделали это именно так, как нам сейчас надо: производство полностью прекратилось. Обучали их англичане. Вот список, но здесь не все. Кроме того, вот этот человек вроде бы входил в группу, но точных сведений найти не удалось. Зовут его Турстейн Робю [52], в настоящее время живет в городе Дверберг.
У наркома внутренних дел память была отменной:
— Не тот ли, который принял последние радиограммы с "Красного Донбасса"?
— Он самый. Вполне возможно, и делать-то ничего не надо, но… сами знаете, как оно бывает, Лаврентий Павлович. Тут вопрос стоит вот как: норвежцы должны успеть устроить диверсию до того, как оккупация начнется, чьей бы она ни была.
— С этим понятно. Что еще вы задумали?
— Харьков. Танк А-42. Точнее, его конструкторы.
Берия напрягал память вряд ли более двух секунд:
— Михаил Ильич Кошкин, если не ошибаюсь?
Рославлев про себя отметил, что его ходы стали предсказуемыми для руководства. Возможно, даже слишком предсказуемыми. Берия отлично помнил историю танка Т-34.
— Не только он, Лаврентий Павлович. Также планирую навязать заводу чуть измененную номенклатуру изделий. И пробить ее в наркомате, но это уж работа в Москве. Сами понимаете, при условии, что не найдется более срочная работа.
— Приведите пример, Сергей Васильевич. Что вы имели в виду под "срочной работой"?
— Из того, что сразу приходит в голову: внешняя разведка может дать информацию о конкретной подготовке англичан к налету. А его отражение без меня… затруднительно. Снабжение истребительного полка — это бы еще ничего, с ним можно справиться и без меня, а вот стратегическая внезапность обороны… — Рославлев увидел, что собеседник не вполне уяснил термин, и поспешил объяснить, — …это когда при атаке противник не рассчитывает на противодействие. Оно вдруг проявляется, а отсюда неожиданные и чувствительные потери.
Нарком кивнул. Замысел оказался в конечном счете понятен: английская авиация не должна заподозрить ловушку. Не очень ясны оказались способы достижения цели.
Этот вопрос и прозвучал. С очевидностью ответ был с уже продуман:
— До дня Х на аэродроме Кала не должно быть никого и ничего, что могло бы навести на мысль о возможности сопротивления. Серьезного сопротивления, имею в виду. Пара звеньев истребителей — даже если это будут И-180 — погоды не сделают. Но на всякий случай имеет смысл представить их, как И-16. Эту модель британская авиация хорошо знает.
— Поддерживаю. А еще имеется хорошая новость: москвичи начали изготавливать радиолокационный ответчик "свой-чужой". У нас в районе Калы будет радарная станция "Редут", так что… сами понимаете.
