– Да кто ты такой, чтобы нам, дурбам, указывать!? Кто ты такой, чтобы мы, дурбы, соглашались с твоим збуновым планом? – возмутился Ольдим.
Его прорвало.
Весь вечер, находясь под впечатлением подозрительной осведомленности Малиона о своей персоне, сейчас он испугался не на шутку.
Вдруг этот паршивый всезнайка, свалившийся откуда-то, как збун на голову, не прикрытую копольцем, и вправду информирован о его настоящем нэме? Что будет, если он здесь прозвучит? Ведь носитель этого нэма для всех уже давно умер, исчез, испарился во времени и пространстве. Его нет нигде! Вместо него лет как уж десять назад, словно из небытия, появился Ольдим Оновер Орналес – человек с обезображенным огнём лицом. Человек, позабывший нэм по рождению и всё, что когда-то было связано с ним.
А тут же какой-то безыменный или ухроп збуновый решил вдруг напомнить ему о былом, предлагая, будто играющим в безобидную игру, посвятить совершенно постороннего дурба, поди, такого же безродного, в его семейные дела.
Он кричал и ругался, топал ногами, разбрызгивая воду, хватался за меч и даже собирался сейчас, сей минт убраться на другой остров, лишь бы не видеть этой гнусной рожи, он именно так и сказал, этой гнусной рожи Малиона.
Вскоре выяснилась чёткая направленность его такого бурного негодования. Весь смысл заключался, по сути вопроса, в трёх фразах, из которых он, наговорив много и бессвязно, так и не вышел к чему-либо другому.
Первое – кто он такой, этот Малион, чтобы тут командовать ими, дурбами?
Второе – он, Ольдим, свободный в своих поступках человек.
И третье, связанное со вторым, что он, Ольдим, такой независимый, такой свободный и такой знающий себе цену, так какого збуна тут с ними делает?
Над своей «гнусной рожей» Малион посмеялся, а когда Ольдим выдохся и на мгновение замолк, он воскликнул:
– Наконец-то! Я столько наслышан о твоей гневливости, что стал уже подумывать, слушая твой лепет весь вечер – ты это или кто другой пристал к команде Свима. Я ведь тебя так подзуживал, так заводил, а ты лишь ушами своими захудалыми хлопал. Теперь, наконец, вижу – это ты…
Как реагировал на горячее и ироничное выступление Малиона дурб, Свим не видел, так как Ольдим молчал, зато у Свима самого появилось кое-что высказать этим двум то ли спорщикам, то ли соперникам своё мнение об услышанном.
– Вот что я вам скажу… попутчики, – сказал он грубо и неприязненно, рука его нащупала рукоять меча. – Может быть, вам и точно убраться на соседний остров, а лучше всего подальше?! И позабудем, что я имел несчастье с вами встретиться. Не было вас – и всё тут!
И опять он не мог видеть лиц своих собеседников, чтобы узнать воздействие своих слов на них. А они точно воздействовали. Похоже, даже вызвали у них замешательство. Это можно было понять по усиленному сопению Ольдима и по тому, как Малион негромко кашлянул и мягко произнёс виноватым голосом:
– Извини, Свим. Уважаемый Ольдим оказался… скажем так, более непредсказуемым, чем я предполагал. Оттого он никак не может или не хочет уяснить две простые вещи. Даже одну. А она такова, что мы с вами втроём встретились здесь, на островке, неспроста. Ты об этом уже осведомлен, а уважаемый…
– Збун тебе на открытую голову! – не сказал, а прорычал Ольдим. – Ты можешь сказать что-нибудь вразумительное? Понятное? Кроме этого – уважаемый, да уважаемый. Я тебе что, Сестерций какой-нибудь?
– Да, я слышу и иду! – донёсся издалека узнаваемый голос торна. – Этого нам ещё не хватало! – воскликнул Малион и засмеялся.
Свиму неожиданный отклик Сестерция на упоминание его имени тоже показался очень смешным, и он поддержал Малиона. Только Ольдим хлюпал ногами по воде и призывал збун обрушиться на паршивые головы всезнаек и торнов вкупе с ними.
У костра Свима, когда они вернулись к месту ночлега, поджидал ещё один сюрприз. Впрочем, его можно было спрогнозировать, но у Свима для того не было ни желания, ни времени.
Камрат с увлечением кормил проснувшегося ослучьяма. Недавний грында, обреченный родным кланом на смерть, уже не казался заморышем. Большие глаза его блестели, ел он не так жадно, как вечером.
– Грында, по всему, любит поесть, – поделился Свим увиденным с Малионом и ещё некоторое время с любопытством понаблюдал картинку кормления хопперсукса мальчиком.
В слабом свете костра она казалась какой-то иллюзорной и будила в памяти какие-то неясные воспоминания – его собственные или доставшиеся на генетическом уровне от предков.
– Он теперь не грында, – отозвался Малион скучно и нехотя.
– А кто же тогда? – деланно удивляясь, спросил Ольдим, и устремил на Малиона неправильно расставленные на обожжённом лице внимательные глаза.
Недавний лодочник устало отмахнулся от него, но пояснил:
– Обычный ослучьям, отбившийся от клана, вот он кто теперь.
– Совсем-совсем обычный?
Малион, наконец, посмотрел в сторону дурба и с недоумением пожал плечами.
– Ну да, – не унимался Ольдим. Ему хотелось хоть как-то поддеть этого лодочника после неудавшегося разговора на берегу из-за появления торна. – А в клане его тем временем, как ты тут недавно утверждал, будут считать, чуть ли не героем? Так?.. Хорошенькое дело, не находишь ли, уважаемый?
– Не нахожу.
– Ха! Как же так? Он ведь герой, пострадавший за клановую идею. А теперь, как ты тут утверждаешь, обычный ослучьям, к тому же живой.
– Что ты хочешь услышать от меня, Ольдим? – Малион старался вести себя мирно, несмотря на бессмысленные наскоки на него со стороны дурба.
– А то! Что-то у тебя, в твоих рассуждениях, не сходится, уважаемый. Не сходится.
Малион, глядя на пламя костра, помедлил, прежде чем ответить.
– Вот что, Ольдим. Я тебя за язык не тянул. Жаль, что он у тебя уцелел после всего того… Сам знаешь. А по поводу твоих глупых вопросов напомню кое-что. Не буду того человека называть по нэму. Этот человек, обладатель неназванного имени, давно умер для тех, кто его знал, а он жив себе и даже…
– Замолчи! Мне всё-таки придется тебя убить, – одними розовато-синими губами проговорил Ольдим, каменея страшным лицом.
– За что? Ты думаешь, это тайна? Отнюдь. Мне её поведали пятью днями раньше. Так что я не единственный её носитель,
– Одним будет меньше.
– Возможно, но не тебе, Ольдим, обо мне решать – убивать меня или нет. Да и не в твоих интересах моя смерть. И потом, Ольдим, – Малион переступил ногами и принял свободную позу, на лице его проскользнула презрительная улыбка. – Твои угрозы, уважаемый, одна видимость. Ты однажды не от самого хорошего моего ученика уже получил отметины здесь и здесь. – Он показал на себе левое плечо и правое бедро выше колена. – А потом бегал от него, как бзинчик от одного вида куста. – Голос Малиона построжел. – Будь-ка, уважаемый, скромнее, а лучше, вежливее с незнакомыми людьми… Ещё пятью днями твоё бахвальство, глупое и неуместное, могло бы дорого тебе стоить. А сейчас мы делаем одно дело, о котором ты даже не удосужился узнать. Тебя тянет на глупости. Но в нашем деле твой меч и твой опыт важнее, чем никчёмное сотрясение воздуха ядовитым твоим языком.
Пока Малион высказывался, Ольдим находился, словно в столбняке. Глаза его были закрыты веками без ресниц, подтёки на щеках и вокруг остатков носа набухли, и было видно, как по ним циркулирует кровь – толчками. Костяшки пальцев побелели, сжимая рукояти меча и кинжала.
– Вы опять за своё? – почти простонал Свим. Ему хотелось спать, а эти двое никак не могли между собой договориться. – Если мы делаем одно дело, то к чему все эти намёки, тайны, угрозы? Тьфу, на вас! Давайте спать. Сколько можно…
Он отвернулся от слегка взбешённого Малиона и остолбеневшего Ольдима, собираясь устроиться рядом с Клоудой, мирно посапывающей на его куртке.
– Свим, – отвлёк его от предвкушаемого отдыха Камрат. – П”лияна теперь с нами пойдёт, да?
– Зачем он нам? – донеслось тоскливо-страдальческое мяуканье К”ньеца. – Люди в нашей команде, куда ещё ни шло. А ослучьям? Это ничтожество? Свим, он нам не нужен!
