И тут в дело вступило мое тайное оружие — моя рыбка-птичка-зайчик Изабелла. Она медленно поднялась со своего места и произнесла длиннющий монолог, который поверг Родрика и меня в изумление, а Грумса в неизбывную печаль о несбывшихся надеждах.
— Я, — начала она. — Принцесса Турвальда и невеста его светлости герцога Ричарда — Изабелла. Между своим отцом, королем Турвальда, императором и моим будущим мужем я выбрала своего будущего мужа, которому принесла клятву верности (это она так ту спорную церемонию, которую ее папаша провел, интерпретировала, догадался я). И теперь интересы герцога Ричарда и Юма стали и моими кровными интересами, и я все сделаю для их процветания. Но ваша позиция, метр Грумс, сейчас ставит блестящие перспективы моей новой родины под угрозу, и вот какие простые и понятные истины я хочу до вас донести.
А затем мы втроем выслушали лекцию по средневековой политэкономии и геополитике. Сводилось все к тому, что если принять требования гнома, то сначала казна герцога опустеет, потом из-за ослабевшей верховной власти Юм придет в упадок, а в результате управление пока еще независимым герцогством неминуемо попадет в руки к Турвальду и империи. И тогда… Тогда и начнется самое страшное. Тогда будут претворены в жизнь те планы, которые уже разработаны. И их деталями Изабелла откровенно поделилась.
— Вся торговля Юма переходит к имперским купцам;
— Цены на продовольствие повышаются для гномов вдвое;
— Маги Юма перейдут под власть совета архимагов при императоре, а те в пять раз увеличат стоимость зарядки огненных артефактов, без которых все кузницы гномов просто встанут (с деревьями в горах не густо, а каменный уголь в этом мире или не нашли, или его нет, или еще не сообразили, как его можно использовать);
— Все, произведенное гномами, получит статус имперского заказа и должно будет продаваться по фиксированным ценам (чисто символическим) тем самым назначенным императором купцам;
— Любое самоуправление (тут гном особенно напрягся) будет упразднено, и над гномами будет поставлен специальный представитель от императора.
В итоге гномы будут нищими, бесправными и работать им придется за одну похлебку, да и ту жидкую.
Еще вопросы, любезный Грумс, будут, почему вам следует ради своего же выживания всеми силами поддержать герцога Ричарда, который такого беспредела не допустит?
Нет, вы, конечно, можете не вмешиваться в спор законного герцога с узурпатором Сиверсом, но это означает только то, что, почувствовав свою силу, предатель граф пойдет на развязывание гражданской войны, которая принесет разорение и даст внешним врагам возможность вторгнуться в Юм. И в любом случае Сиверс проиграет. Или потерпит поражение от законного герцога, или, будучи ослабленным после борьбы со мной, от армии Турвальда и империи.
И единственный выход из ситуации — это во исполнение древней клятвы без каких-либо условий оказать помощь мне. Тогда, увидев, что его позиция заведомо проигрышная, граф Сиверс мирно уступит мне мой законный трон, и в Юме навечно наступит тишь, гладь, да благодать. И, конечно, я потом в благодарность и от всей широты моей герцогской души доказавших мне верность подданных вознагражу.
Занавес. Все расходятся. Нет, Грумс сразу на все не согласился, взял время на подумать, но было видно, что он спекся и особо торговаться теперь не будет.
Вечером в самом большом помещении поселения, и это оказалась не обеденная зала замка, а специально построенный для таких случаев дом типа каменный сарай состоялся торжественный ужин в честь прибытия славного герцога Юма Ричарда.
И я в очередной раз убедился, что никогда не надо судить по людям (и гномам, а особенно гномкам) по первому впечатлению, и узнал, что некоторые особенности гномов писателями в моем мире были угаданы очень верно.
Начну со второго утверждения. То, как гномы пьют, достойно поэмы и жесточайшего осуждения со стороны всех поборников здорового образа жизни. Едва мы разместились за длиннющим столом (меня и мою самопровозглашенную невесту усадили на почетные места в торце), как сын старосты, которого незатейливо звали Грум, поднес мне кубок «настоящей гномьем настойки». Увидев это, Родрик, который сидел по левую руку от Изабеллы и до меня дотянуться не мог, стал делать мне отчаянные знаки, чтобы я только пригубил этот напиток. Но я решил погусарить и, выдохнув, как это полагалось в моем прежнем мире, одним махом опрокинул кубок в себя. Самогон паршивый пили когда-нибудь? А самогон на карбиде? Нет. Я один раз пил на сборах. Самбисты у какой-то местной нарушительницы закона прикупили и меня угостили. Никому не посоветую.
Поднесенный мне напиток был не лучше. Гномы застыли в ожидании, что я сейчас завалюсь под или на стол, а Грумс (это который староста, а не его сын — тот Грум) испуганно привстал со своего места. Быть обвиненным в изощренном убийстве герцога в первый же день его визита, ему явно не хотелось. Но не угадали. Конечно, это тело к таким испытанием привычным быть не могло, но, видимо, в нем и от меня что-то уже было, так что ни падать, ни натужно кашлять я не собирался. И заслужил этим сразу уважение и признание собравшихся. Настоящий герцог, однако! Эка пьет! Впрочем, могли и на мои магические способности, о которых уже знали, списать.
И пошло, поехало. Тосты, еще тосты, опять тосты. Через один — за меня. И я как-то не сразу обратил внимание, что особенно часто подливают вино, а оно здесь тоже было, и весьма неплохое, Изабелле. А когда заметил, было уже поздно. Моя благоверная, видимо, отмечая свой первый и успешный опыт настоящей государственной деятельности, не только позволила себе принять лишку, но этот «лишк» уже привел ее почти в бессознательное состояние. Она еще хихикала и даже пыталась что-то сказать, но было очевидно, что для спасения ее авторитета, девушку нужно уносить.
Несли, вернее вели под руки, Изабеллу со всей почтительностью ко мне, ее жениху, два гнома, а третий (правильнее будет третья — внучка Грумса и дочь Грума — Гру, девушка ростом метр сорок пять — метр пятьдесят, толстенькая, как бочонок, и с покрытой рыжей шерсткой, как у хомяка, мордочкой) с горящим факелом показывал дорогу к замку и нашим гостевым покоям. Тут Изабеллу определили в спальню, которая оказалась отдельной. Сама невестой назвалась. Не положено пока со мной постель делить. И ею занялись еще две «красотки»-гномки, заверившие меня, что с Изабеллой все будет в порядке.
А потом наступил черед первого моего утверждения, что не стоит судить о людях и гномках в особенности по первому впечатлению. И еще понял, что мой предок Огюст не был никаким извращенцем. Он просто знал то, что гномами тщательно скрывалось от других. И забыл, им на радость, сообщить это своим потомкам. Если бы не эта его оплошность, не затерялся бы в веках его указ о праве герцога на первую брачную ночь с любой выходящей замуж представительницей этой расы.
Пока я копошился с завязками куртки, Гру, которая и не подумала покидать мою спальню, чего я не заметил, так как никак не ожидал, сняла свою маскировку.
Глава 19
Секрет гномов. Я этот мир никогда не пойму
Моя нижняя челюсть упала на пол. Хорошо, что на каменные плиты был ковер постелен, пусть и изрядно вытертый, а то можно было бы и зубов лишиться. Рядом с моей челюстью на полу лежала какая-то стеганка, и детали женской одежды из грубой, серой ткани. Да, именно в таком виде гномки и ходили. Картину дополняла валявшаяся тут же то ли маска, то ли просто накладная, какими бывают накладные усы, растительность — чуть рыжеватая, как у хомячка.
А передо мной стояла… Нимфа? Не знаю. Никогда нимф не видел. Миниатюрная, умопомрачительной красоты молодая девушка. Нет, ничего детского в ней не было. Такими бывают… Во! Китаянки. Да, идет такая стройненькая, невысокая, в мини-юбочке и белой блузке, ровненькие ножки темными чулочками обтянуты. И каблучками так мило — цок-цок. В Сингапуре, помню, когда в первый раз туда попал, глаз от них отвести не мог. По утрам. Сидишь в ресторане отеля на веранде, пьешь свой сок, а они мимо цок-цок — на работу в свои офисы спешат.
