– Да нет же! Это… Они умеют то, что никто не умеет. Их нельзя убить!
– Бессмертие? Воскрешение?.. – Глаза у старика загорелись.
Вечная жизнь – как раз то, что он искал. Если это правда, то в добрый час пересеклись пути его и этих людей. Торопиться не стоило, поэтому искусник велел помощнику просто ехать следом. Он хотел сначала понаблюдать и разобраться, что происходит.
Процессия попетляла по Бронзовому кольцу, увеличившись как минимум втрое за счет новой ребятни. Как заметил старик, местные в большинстве своем оставались на месте, лишь провожая колонну взглядами, зато дети торговцев, недавно приехавших в город, неслись следом как угорелые. Взрослые тоже с интересом посматривали вослед, но не спешили бросать свои дела.
Наконец колонна вынырнула на небольшую площадь. По утрам местные жители торговали здесь овощами и фруктами, молоком и хлебом, а к вечеру разбредались по домам. Впрочем, сегодня обычная тишина и пустота уступили место какому-то торжественному мероприятию. Язык не поворачивался назвать происходящее обычным представлением бродячих артистов – слишком торжественно все обставлено. Люди в белых одеждах неподвижно замерли небольшими группами, горели факелы, хотя солнечного света еще было достаточно, в центре высился небольшой, наспех построенный помост, уставленный разными приспособлениями: большая жаровня, башенки из каменных брусков; к небу вздымался целый лес тонких кольев. Нашлось место даже самой настоящей плахе с огромным топором, каким мясники разделывают туши животных. Здесь же, рядом со сценой, перебирали копытами, нервно фыркая, четыре рослых жеребца, а с другой стороны высилась едва ли не до крыш домов куча хвороста.
Все места возле помоста оказались заняты – детвора обступила его очень плотно. Смотреть выступление издалека старик не собирался. Пускай дети торговцев тянут шеи, ему такое не положено ни по возрасту, ни по статусу. Однако, похоже, мест для уважаемых зрителей здесь не предусмотрено. Ни трибуны, ни балконов. Хотя глупо было бы ожидать найти все это на бесплатном мероприятии для ребятни. Последнее обстоятельство немного смущало Толлеуса: вряд ли здесь будет что-то серьезное, иначе бы просмотр стоил денег и вокруг толпились бы зажиточные горожане, а не босоногие отпрыски мелких торговцев.
Немного помявшись, искусник все же решил посмотреть выступление: все равно он собирался поговорить со странными «Железными братьями», открывшими, если Оболиус не соврал, секрет вечной жизни. И вряд ли беседа состоится до окончания мероприятия. Но лезть в толпу совершенно не хотелось. Тут не нужно быть провидцем, чтобы предвидеть угрозу для кошелька и содержимого карманов. И что тогда? Положить полплощади, пытаясь вернуть похищенное? Нет, лучше подстраховаться и использовать Искусство загодя. Час-два использования защитного кокона – ощутимо, конечно, для скудных запасов маны. Но что делать? Как ни экономь, все равно на весь срок не хватит. Так что либо удастся найти ее источник здесь, либо придется уезжать раньше срока. Или…
Старик хищно обвел взглядом площадь: вот целая толпа людей, которые долгое время будут стоять неподвижно… Что, если позаимствовать у них?
– У людей брать нельзя, они не преступники!
– Враги!
– Простые горожане.
– Они и не заметят! Им мана, в общем-то, не нужна.
– Может, и так. Но когда маны нет совсем, это сказывается на здоровье. И вдруг здесь есть чародей? Он заметит…
Последний довод оказался весомым, и альтер эго заткнулось. Толлеус затряс головой, разгоняя алчные мысли. Появилась одна интересная идейка, но это потом. Сперва – представление.
Над площадью стоял нестройный гул – люди переговаривались, голоса их, теряя индивидуальность, сливались в единый мощный шум, похожий на сонное жужжание пчел в улье. Негромкие рассуждения старика утонули в нем, лишь приумножив его силу: даже Оболиус, который сидел рядом, ничего не расслышал. Приходилось кричать, чтобы донести свою мысль до собеседника. А что надо сделать, чтобы пройти через этот кордон, и вовсе неясно.
Искусник задумался, как бы лучше всего разогнать толпу. Защитный пузырь здесь не подходит. Во-первых, он хорош, лишь когда надо остановить быстро приближающийся предмет, потому что полная непроницаемость слишком неудобна и затратна. Во-вторых, он не будет раздвигать людей – просто упрется в них, как в стену, и все. Тут требуется что-то другое, причем неопасное для окружающих, чтобы не было потом обвинений и нападок. В идеале – чтобы люди сами уступали дорогу.
– Иллюзия? – стал кордосец рассуждать вслух.
– Не подойдет. Просто не получится быстро сделать что-нибудь стоящее.
– Прочертить себе путь светящимися нитями?
– А ну как народ испугается и побежит? Непонятное всегда пугает… Тут лучше что-нибудь такое, чтобы понятно было, кого боятся и от кого держатся подальше…
В голову сейчас же скользнула идея – недавно искусник уже пугал стражников. С детьми тоже должно получиться. Хитро прищурившись, Толлеус вызвал давешнее плетение, которое заставляло посох светиться нездоровым светом. При этом старик еще добавил одну простенькую, но эффектную, как он подумал, возможность. Пришло время проверить задумку в действии.
Даже Оболиус от неожиданности вздрогнул, когда его господин ступил на землю. При каждом шаге, едва посох касался мостовой, в стороны летели искры и раздавался неестественно громкий стук. Задние ряды всколыхнулись и немного попятились: не так-то легко устоять на месте, когда прямо на тебя идет человек с непонятными намерениями и опасностью в руках. Впрочем, уступать место никто не торопился: люди уплотнились по направлению от кордосца, но не спешили расступаться.
«Эх, жаль, звука грома негде взять – только цокот подков под рукой оказался, – с грустью подумал Толлеус. – Гром звучал бы внушительнее». Кордосец уже преодолевал последние шаги, и как поступить дальше, когда упрется в стену молчаливо смотрящих на него людей, он не знал.
Вдруг сзади закричал Оболиус:
– Это кордосский искусник! Дорогу! Не становитесь у него на пути!
Довод подействовал: смекалистый парень знал, чем пронять соотечественников. Никто не бросился с криком наутек, но толпа тотчас пришла в движение. Сперва она подернулась рябью, а потом в обе стороны как будто пошли большие волны, когда люди, отчаянно работая локтями, стали отступать. Причем все это происходило в полном молчании: только самые дальние, которые ничего не видели и не слышали, лишь поняли, что что-то не так, старательно тянули шеи и шепотом спрашивали у соседей, что случилось. А старик все шел и шел, медленно и неудержимо, точно лавина, обрушивая стройные ряды зрителей, приводя их в смятение. Остановился он, только когда дошел до самого помоста и перед ним не осталось ни одного человека. Рыжий прохвост, точно репей, прилип сзади и также пробрался через толпу, которая очень быстро смыкалась позади искусника, затягивая разрыв. Все же вокруг старика образовалось немного свободного места – оробосцы опасались приближаться к нему вплотную. Повозка осталась без присмотра, впрочем, на страже стояло Искусство, да и сам Толлеус был недалеко, чтобы в случае угрозы защитить свое имущество.
«Железные братья» внимательно наблюдали с помоста за происходящим, но с места не сдвинулись. Бывший настройщик буквально кожей ощущал их внимание. Наконец, когда все устаканилось и море людей снова зажило своей жизнью, рождая зыбь на поверхности и неровный гул голосов, старец на помосте, единственный обладатель большого черного помпона, вскинул руку, и сейчас же ожило несколько барабанов, зашедшихся истовым перестуком. Полный вздох грудью – рука долу – и барабанная дробь смолкла так же внезапно, как и началась. Старец выдержал долгую паузу и неожиданно молодым звонким голосом объявил на всю площадь:
– Счастья в ваши дома, жители и гости столицы! Я, архонт обители «Железных братьев», рад приветствовать вас на нашем ежемесячном представлении! Мы начинаем!
«Обитель – это школа или нет?» – задумался искусник. Он все никак не мог определить, кто перед ним.
