Очень похоже оказался экипирован и соперник Киурта Ферон Гуртак, также вольный гладиатор, одержавший на две победы больше, чем Киурт Тормс. Только у Киурта доспехи были черного цвета, а у Ферона – багряного. Мечи гладиаторов казались одинаковыми и различались только цветом – клинок у Ферона сверкал ясным серебристым блеском; багряный щит его имел круглую, а не овальную форму.
Вновь гонг, вновь зрители затаили дыхание, и в мертвой тишине противники начали сближаться друг с другом.
Глаза Киурта глядели, как обычно, холодно и бесстрастно, а вот в прищуренных глазах Ферона, как бы ощупывавших приближающегося соперника, Рангару почудилось беспокойство… Впрочем, с такого расстояния немудрено было и ошибиться.
С первых занов боя стало ясно, что коса нашла на камень, и противники достойны друг друга. Яростный, мощный и, казалось, неудержимый напор Киурта Тормса натолкнулся на поистине изумительную защиту Ферона Гуртака. От фиолетового и серебристого сверкания мечей рябило в глазах – с такой быстротой наносились удары и контрудары. Киурт теснил Ферона, но тот отступал очень умело, пользуясь всей площадью Арены, но стараясь не приближаться к окаймлявшей Арену красной черте. Существовало еще одно суровое правило, что гладиатор, коснувшийся или заступивший за красную линию, лишался какой-нибудь единицы своего вооружения либо доспехов – на усмотрение судьи.
Кажется, Киурт нацелился на этот тактический ход, и когда Ферон вновь оказался в опасной близости от красной черты. Шквал, Приносящий Смерть почти оправдал свое прозвище, взорвавшись такой мощной атакой, что его соперник, не удержав равновесия и не успев ускользнуть вправо или влево, сделал шаг назад и заступил за линию цвета его доспехов…
Немедленно пронзительный крик судьи остановил схватку. Киурт, по-прежнему бесстрастный, отступил на три шага и совершил ритуальный поклон судье. Ферон, пунцовый от злости, тоже поклонился и теперь, задыхаясь (трудно, трудно ему приходилось!), ждал приговора.
От судьи в данном случае зависело многое – если не все. Он мог, например, лишить Ферона Гуртака меча – и участь поединка была бы тут же решена. Он мог потребовать снять шлем или кольчугу, что также резко уменьшало шансы соперника Киурта Тормса. С другой стороны, это столь же резко ослабило бы интерес к поединку и вызвало неудовольствие публики, как обычной, так и высокопоставленной, занимающей центральную ложу. Поэтому, как правило, первое касание красной черты или ее пересечение каралось судьей чисто символически. Вот и сейчас арбитр потребовал, чтобы Ферон Гуртак снял перчатку с левой руки, державшей щит.
Ферон Гуртак по прозвищу Смерть Исподтишка после этого утроил бдительность. Свое прозвище он получил вполне заслуженно: поединки Ферон строил, базируясь на виртуозной защите и изумительному чувству дистанции; собственные же разящие удары он наносил совершенно неожиданно для противника, причем, как правило, из таких положений, которые даже опытными бойцами оценивались как бесперспективные и для нанесения ударов негожие. Киурт, естественно, знал об этой манере боя Ферона, но его, казалось, это мало волновало – он продолжал мощно и целеустремленно атаковать, тесня соперника, и до конца первого раунда заставил-таки Ферона вторично заступить за "линию медленной смерти", как ее называли гладиаторы.
На сей раз амфитеатр буквально взорвался свистом и улюлюканьем. Судья, однако, слегка поколебавшись и бросив неприметный взгляд на ложу знати, где у герцога друзей и сторонников было поболее, чем у известного своей независимостью маркиза, дал указание Ферону Гуртаку снять вторую перчатку. Публика встретила это решение арбитра еще более громким улюлюканьем, свистом и хохотом.
Спасая ситуацию, прозвенел гонг. Первый раунд закончился.
– Как ты?! – вопросом встретил Киурта маркиз.
– Все нормально, хозяин. У меня ни единой царапины, а вот правую руку Ферона я таки задел. Не знаю, правда, насколько серьезно, – он не зря выбрал такой цвет доспехов… Все будет хорошо. Во втором раунде я его измотаю вконец и заставлю заступить хотя бы еще раз. Думаю, судья уже не будет столь либерален. Ну а в третьем… Если Ферон продержится до третьего раунда, то я, пожалуй, применю свое секретное оружие. – Киурт впервые усмехнулся, и у Рангара от этой усмешки мороз по коже пробежал.
– Что ты имеешь в виду? – поднял бровь маркиз.
И тут шевельнулся доселе недвижимым холмом возвышавшийся Дайн.
– Я знаю, хозяин. Мы не раз отрабатывали этот прием с Киуртом. Когда в глазах уже стоит кровавая пелена, а руки-ноги кажутся залитыми свинцом – а так всегда бывает в поединках примерно равных противников в третьем раунде, – Киурт способен взорваться и так ускорить темп боя, что натиск его становится неудержим… и на этом обычно все заканчивается. Против этого устоять невозможно.
Киурт кивнул и добавил:
– Но, мне кажется, до этого дело не дойдет. Я кончу Ферона раньше.
– Хорошо, – произнес маркиз, – только не забывай об осторожности и помни, что прозвище свое Ферон получил неспроста. Почти всех своих предыдущих соперников он убил в момент, когда они менее всего того ожидали.
– Я внимательно изучил его манеру боя, – сказал Киурт. – Вряд ли ему удастся застать меня врасплох.
Прозвучал гонг, и Киурт Тормс зашагал на Арену, а Рангар, Дайн и маркиз заняли свои наблюдательные посты. Тангор остался сидеть на диване, погруженный в свои мысли, – он по-прежнему не желал смотреть бой.
Сценарий второго раунда как две капли воды походил на первый. Так же стремительно и мощно атаковал Киурт Тормс, так же изобретательно и упорно защищался Ферон Гуртак, медленно, но неуклонно отступая под натиском противника. Раунд приближался к середине, когда очередная, особенно замысловатая атака Киурта, изобиловавшая каскадом финтов и обманных ударов, прорвала-таки оборону соперника, и колющий удар фиолетового клинка, пробив нагрудную пластину багряного цвета, вонзился в тело.
Амфитеатр ахнул.
Ферон, однако, резво отскочил назад, как будто ничего и не случилось, и бой продолжился в том же ключе. Лишь опытный глаз мог заметить, что чуть-чуть медленнее стала двигаться рука со сверкающим клинком, и все чаще Ферон отступал назад, избегая борьбы и стараясь максимально экономно расходовать силы в защите.
Зато это тут же понял Киурт и стал атаковать еще агрессивнее. Не забыл он и о тактике, принесшей ему успех в первом раунде. Прошло менее четверти раунда после ранения Ферона, как Киурт заставил его в третий раз заступить за красную черту. Впрочем, это был единственный шанс Ферона уцелеть.
Трибуны взревели, как единое тысячеголосое чудище. Судья остановил бой и на этот раз решительно указал на щит Ферона Гуртака. Иначе он поступить просто не мог, иначе его бы закидали гнилыми овощами.
Ферон поклонился и отбросил щит. Он заметно побледнел – то ли от потери крови, то ли от утраты шита. Еще одна волна рева прокатилась над Ареной. Некоторые зрители повскакивали со своих мест, предвкушая скорый конец.
Получив разрешение продолжать бой, Киурт Тормс все с тем же убийственным хладнокровием двинулся на противника. Теперь он олицетворял смерть – скорую и неизбежную. Вопрос стоял лишь так: дотянет Ферон Гуртак до конца второго раунда или нет?
Ферон, оставшись без щита, извлек из ножен кинжал и взял его в левую руку – слабая замена щиту. Но кинжал можно метать, и Киурт хорошо знал это. Он удвоил внимание, стараясь держать в поле зрения обе руки соперника. Однако на могучем напоре его атак это вовсе не отразилось. Ферон уже не отступал, а просто бегал от Киурта по Арене, беспорядочно отбивая мечом и кинжалом град сыпящихся, казалось, со всех сторон ударов. И вот, улучив момент, он изо всех сил метнул кинжал в Киурта…
Бросок был хорош, но и Киурт оказался начеку – лязгнув о щит, кинжал беспомощно упал к его ногам. Впервые за время боя усмехнувшись, Киурт носком сапога отбросил кинжал за красную линию и вновь неумолимо пошел на Ферона. Во взгляде того невообразимо перемешались боль, ненависть, неистовое, животное желание жить… и еще что-то, чего Киурт не смог определить, но что ему очень не понравилось. Какая-то злобная, тайная надежда? На что теперь мог надеяться Ферон Гуртак?
