Мы с Изабеллой восседаем уже на лошадях. Вокруг все замерли в ожидании. Сейчас раскроется, милостив ли темный маг — их старый-новый герцог или нет? От этого для моих вассалов многое зависит. Что он сейчас сделает? Простит старика или превратит у всех на глаза в кадавра, да заставит собственную дочку загрызть? Ну, или наоборот. И сдается мне, что надеются они на первое, но и на второй вариант с удовольствием посмотрят. Такие здесь нравы. Казнь, а если еще и изощренная — самое желанное зрелище.
А я держу мхатовскую паузу. Смотрю сурово на предателя, а сам прикидываю, как лучше поступить. Мой авторитет и так никаких вопросов не вызывает. Он до небес в последнее время вознесся. А вот Изабелле немного любви моих подданных не помешает. Пусть ее милостивой считают. Ага. Просто сама доброта. Уж я-то знаю.
— Встань, барон Сиверс, — произношу громко, чтобы все услышали и поняли, что я бунтовщика в статусе понизил. — Передаю твою судьбу в руки моей нареченной невесты принцессы Турвальда Изабеллы.
Довольна девушка. Это именно то, о чем она всегда мечтала. Решать судьбы людей, править, возносясь над толпой.
— Барон Сиверс, — произносит она так торжественно, будто судья при оглашении приговора министру-взяточнику — только что молоточка в руке нет, а вместо мантии обтягивающий костюм для верховой езды. — Я дарую тебе жизнь. А прощение ты заслужишь верной службой его светлости герцогу Ричарду на границе с лесом оборотней. Половину твоих владений корона берет под себя.
Молодца! Мне бы такое в голову, признаюсь, не пришло. Все продумала моя невеста. Тут тебе и не полное пока прощение, и к делу опытного полководца пристроила, и прибыток казне обеспечила. Надо будет, кстати, проконсультироваться у Родрика, какие земли у Сиверса выгоднее всего будет откусить. И сбежать оттуда Сиверс, если вдруг опять на предательство решится, не сможет. Это не граница с Турвальдом, через которую можно в империю ломануться. Там будут лес и оборотни. А Изабелла, оказывается, еще не все милости на бывшего графа излила. Продолжает.
— Твоей дочери Миранде я выражаю свое благоволение и беру в свою свиту (заложницей верности новоиспеченного барона будет, перевожу я про себя). Нарекаю ей новое имя — Мира (да, прежнее длинновато для дочки какого-то барона, да еще и впавшего в немилость). И я знаю, что ты мечтал найти ей достойного мужа. Не беспокойся об этом. Теперь я сама этим займусь и подберу Мире подходящую партию.
Змея, акула, барракуда! Не забыла, что Сиверс мечтал свою дочурку со мной окольцевать. Не месть это, конечно, но что-то похожее. Интересно, кого Изабелла для девушки выберет?
— Отправишься к новому месту службы через месяц, а пока дозволяю сопровождать нас в Юмиле, — завершает свою речь невеста.
Вот и ведет барон Сиверс под уздцы моего коня, а его дочка Мира, с лица которой за прошедшие с их приезда две недели так и не сошло испуганное выражение, едет чуть позади Изабеллы. Справа от нареченной невесты и принцессы идет пешком и с мечом на перевязи бывшая принцесса эльфов Элениэль — теперь телохранительница Эли.
Почему идет и почему с мечом? И то, и другое — потому что Изабелла, хоть и моя невеста, хоть это и знают все, но пока, в первую очередь, принцесса Турвальда. А ко всем представителям этого королевства у моих подданных отношение чуть хуже, чем плохое. Так что задача Эли не допустить, чтобы какой-нибудь фанатик или уже успевший хватить по случаю праздника крепкой настойки истинный патриот не попытался избавить своего обожаемого герцога от такой будущей жены. А с седла это сделать будет сложнее. Без меча тоже. Смотрит телохранительница внимательно по сторонам, обстановку оценивает. Изабелла ей с некоторых пор полностью доверяет. У меня есть определенные сомнения, но они не касаются обеспечения безопасности моей любимой. Они из другой оперы.
Чем эльфийка заслужила такое отношение моей не страдающей излишней наивностью любимой девушки? В общем, ничего особенного. Жизнь ей спасла. Как в воду, Изабелла смотрела, когда обмолвилась, что именно в роли ее защитницы та может пригодиться.
Произошло это так. Через пару дней после моего убытия в поход (это когда я отправился наемников голодом морить) наш лагерь собрались покинуть эльфы. Я им это разрешил, хотя и сомневался, что им удастся до холодов пройти по горным перевалам. Ведь напрямую они двигаться не могли. Наемники были еще вполне сытые и их не пропустили бы. Впрочем, не мое дело. Захотели померзнуть, хозяин — барин. Изабелла из вежливости, а также в связи с ее планами установить добрые отношения с Эльфарой вышла их проводить. Естественно, в сопровождении леди Мельбы, Гру и Эли. Плюс еще пяток гвардейцев. Но те поодаль держались. Присутствовали, скорее, для проформы. Никто нападения на мою жену, которая тогда еще не была разжалована в невесты, ожидать не мог даже в страшном сне. А он приснился.
Внезапно, а как еще может террористическая атака произойти?, из группы эльфов выскочил один юный аристократик ушастый (к слову, уши у эльфов лишь едва удлиненные, можно даже этого и не заметить, если не знать) и с обнаженным мечом кинулся на Изабеллу, крича что-то про то, что это она виновата в беде, постигшей несравненную принцессу Элениэль, и сейчас он восстановит вселенскую справедливость, перерезав девушке горло. Думаю, влюблен он был в свою госпожу до безумия, вот у него крыша окончательно и протекла. Впрочем, это не важно, что там его торкнуло.
От неожиданности никто даже не дернулся, чтобы его остановить. Так бы и остался я вдовцом, не успев даже полноценно жениться, если бы не Элениэль-Эли. Безоружная, в неудобном платье она умудрилась в одно мгновения оказаться между убийцей и Изабеллой. А тот совсем спятил, потому что и ее, объект своей страсти, попытался мечом со своего пути убрать. Однако не рассчитал. Свои боевые навыки эльфийка вместе с магией не утеряла, так что сначала уклонилась от его удара, а потом поднырнула под занесенный меч и повалила противника на землю. Тут уже и гвардейцы очухались, и остальные эльфы подскочили. Скрутили покушавшегося на мою невесту. А Эли получила порез в том же месте, где был и у Изабеллы. Полученный от кинжала эльфийки. И Изабелла сочла это, вкупе с несомненным подвигом Эли, знаком, что та искупила свою вину. С этим, кстати, спорить не собираюсь. Искупила. Меня в ней другое напрягает несколько.
Преступника сами эльфы хотели достойно покарать. Повесить попросту. Но Изабелла, которая способность хладнокровно думать не теряет ни в какой ситуации, приняла решение его помиловать. Незачем нам становиться причиной смерти знатного эльфа, пояснила она мне свой поступок. Повод к его казне забудется потом, а то, что состоялась она в Юме, помнить будут долго.
В итоге наказали урода по-другому. Вымазали в дегте, изваляли в перьях, посадили на осла задом наперед и так отпустили из лагеря. Потом другие эльфы его развяжут, а сам он где-нибудь в ручье отмоется. Но опозоренным останется навсегда, хотя и живым.
А теперь про то, что меня в Эли смущает.
Ее отношение ко мне. Стоит мне появиться в поле ее зрения, как она от меня глаз не отводит. Даже вот сейчас — нет-нет, да повернет голову в мою сторону. Но не со злостью смотрит, не с вожделением. А с какой-то такой тоской, что я каждый раз себя в чем-то жутко виноватым чувствовать начинаю.
Хотя и нет за мной никакой вины перед ней. Сама она все сделала — и на дуэль меня вызвала, и перстень свой на кон поставила, и потом чуть не силой меня ко всякому разному склоняла, и с кинжалом ночью заявилась. А я, как раз, вел себя крайне благородно — на дуэли не только не убил, но даже серьезно не ранил, потом от дроу спас, в дальнейшем своей властью над ней не воспользовался с определенными целями, пообещал вернуть перстень, как только мы Юмиле захватим. И сейчас. Позволил ей остаться у нас, сыта, обута, одета, вон — со своим мечом на почетном месте телохранительницы моей невесты шествует. А могла бы, между прочим, сейчас по лесам скитаться или уже давно у какого-нибудь аристократа на цепи в его замке сидеть и с ужасом каждую очередную ночь ждать.
