Сам Игорь был сторонником теории отложенного вознаграждения: трудись добросовестно, инвестируй в профессиональный рост, не гонись за быстрыми деньгами — и не придется испытывать мучительный стыд за бесцельно прожитые годы. Когда Игорю было пять лет, отец положил перед ним кружочек зефира и сказал, что можно съесть лакомство сейчас, а можно подождать четверть часа и получить вознаграждение в двойном размере. Игорь на всю жизнь запомнил, как пытался не думать о зефире, отворачивался, пел песенки, наконец даже не выдержал и лизнул невыносимо манящую белую поверхность — но пересилил себя и положил на место. Его терпение и доверие были вознаграждены, как и обещал папа, двойной порцией.
Через несколько лет Игорь узнал, что это была не отцовская импровизация, а известное, много раз повторявшееся исследование. Оно неизменно показывает, что большая часть пятилеток не в силах вытерпеть пятнадцать минут и предпочитает небольшое вознаграждение сейчас двойному, но потом. В дальнейшем дети, которые проявили силу воли и отложили удовольствие, добивались в жизни куда больших успехов, чем те, кто не выдерживал и съедал лакомство сразу.
Для обоих своих детей Игорь повторил это тестирование в дни их пятилетия. Наблюдая, как сперва сын, а потом дочь борется с соблазном, Игорь нервничал куда больше, чем сам ребенок. К его радости, оба справились с испытанием, и Игорь уверился, что воспитывает детей правильно — так же, как воспитали его самого. В жизни всего следует добиваться разумным планированием и упорством.
Но это сообщение от анонимного контакта… Полицейская провокация или все же воровство препаратов в их больнице — обычное дело? Игорь давно что-то такое подозревал. Особенно ему не нравились методы одного из коллег, Рустама: иногда казалось, что тот буквально топит пациентов в лекарствах, назначение которых выглядит необоснованным. Впрочем, побочные эффекты проявляются тоже не мгновенно…
Игорь открыл медкарту одного из Рустамовых пациентов в системе. Действительно, зачем назначать эти препараты при таком течении болезни… особенно — с такой кратностью, в такой дозировке. Игорь проверил еще несколько карточек и в двух обнаружил похожие назначения. Вот это вообще бред, подобная терапия просто не имеет смысла…
В ординаторскую робко постучали.
— Открыто! — отозвался Игорь.
Вошла молодая женщина в спортивном костюме — пациентка Рустама. Сложена она была вполне пропорционально, если не считать распухшей, перекошенной шеи. Бранхиогенная опухоль, проще говоря — боковая киста шеи. Игорь бросил взгляд на распечатанный график — все правильно, завтра у этой пациентки плановая операция.
В руках женщина сжимала тонкую стопку пятитысячных купюр.
— Ой, а Рустама Бердиевича нету, да? — задала дама заведомо бессмысленный вопрос — вся ординаторская просматривалась от дверей. — Он мне сказал деньги за пластику занести, я вот, сняла в банкомате…
— На какую еще пластику? — нахмурился Игорь.
Таких услуг их отделение челюстно-лицевой хирургии не оказывало. Вообще никаких услуг не оказывало за наличный расчет.
— Ну как же, Рустам Бердиевич говорил — если сразу пластику не сделать, шрам останется через всю шею!
— Вы, должно быть, что-то перепутали, — медленно сказал Игорь. — Мы не проводим пластических операций. Кроме того, вам она и не требуется — шов будет спрятан в шейной складке, мы давно уже работаем по этой технологии… Возвращайтесь в палату и деньги свои уносите.
— Извините, извините…
Игорь хмуро уставился в окно, на покрытую глубокими лужами парковку. Что-то подобное происходило далеко не в первый раз… Ладно бы Рустам просто левачил мимо кассы — но он же откровенно разводит пациентов на ненужные им услуги!
Телефон снова пискнул. Опять аноним: «Игорь Николаевич, приглашаем вас к взаимовыгодному сотрудничеству. Схемы утилизации медикаментов отработаны. Аванс 50 000 рублей готовы выплатить сегодня же».
Теперь Игорь выругался уже вслух. Эти мерзавцы совсем с цепи сорвались — уже лично обращаются! К нему — к профессионалу с безупречной репутацией!
Особенно раздражало, что полсотни тысяч сейчас были бы как нельзя кстати. Сыну пора оплатить курсы подготовки к ЕГЭ, на дочке танцевальная обувь буквально горит…
Игорь потянулся к телефону, чтобы заблокировать контакт, но вместо этого стал печатать: «Если вы — сотрудники полиции, то я желаю вам успеха. А если в самом деле те, за кого себя выдаете, то горите в аду! Не смейте больше писать мне!» Отправил, и будто бы чуть полегчало.
Телефон снова ожил в руках — на это раз звонок. Они что, совсем страх потеряли — теперь еще и звонят? Но это оказалась жена. Голос у нее был расстроенный:
— Представляешь, Зайчонка сняли с сольной роли на отчетных выступлениях. Перевели в массовку, во второй ряд.
— Да как так-то? Она же на смотрах весь год побеждала, и на областные соревнования ее рекомендовали…
Зайчонок — домашнее имя дочери, уже четвертый год целеустремленно занимавшейся спортивными танцами.
— А вот так, представляешь, Игоряша! Внучку завуча солисткой поставили! А эта девочка всего-то второй год в секции. И, видимо, на область тоже теперь она пойдет вместо Зайчонка. У меня просто слов нет!
У Игоря тоже не было слов, цензурных по крайней мере, однако пришлось их найти, чтобы успокоить жену, пообещать, что он сходит к заведующей секцией и со всем разберется… а если не поможет, то к ее начальству… он этого так не оставит… все наладится, обязательно, вот увидишь…
Нажимая отбой, Игорь уже знал, что он, конечно, пойдет по инстанциям, будет писать жалобы — но ничего не наладится. И придется объяснять дочери, что награда, ради которой она напряженно работала четыре года — почти половину своей жизни — на неопределенный срок откладывается… От расстройства потянулся было к зефирине, но вспомнил, что решил оставить ее на завтра. Вернулся к историям болезни. Что бы там ни было, а запланированную на сегодня работу нужно выполнить.
В ординаторскую ворвался Рустам — в куртке и грязных ботинках:
— Игоряша, ты чэго это наговорыл моей пациэнтке? Она тэпэрь от пластики отказывается!
— А ты куда прешься в уличной обуви?
Рустам проигнорировал грязные следы на ламинате.
— Что, хочешь дэвушку с изуродованной шеей оставить на всю жизнь? Ей и тридцати еще нэт! Как она со шрамом мужа хорошего найдет?
— Этим ты ее и запугивал, да, Рустамчик? Совсем стыд потерял? Ты отлично знаешь, что эта пластика ей не нужна.
Рустам присел на край рабочего стола Игоря, сложил руки на груди, уставился сверху вниз:
— А нэ слишком ли ты зарываешься, Игоряша? Сматры, у нас, говорят, скоро плановое сокращение пэрсонала… Больно многим ты тут на нэрвы дэйствуешь!
— И буду действовать! Как думаешь, что будет, когда страховая компания твои истории болезни проверит? Вот эти все странные назначения, а?
— А в страховой что, нэ люди работают? — нагло ухмыльнулся Рустам. — Всэ понимают, что помогать друг другу надо в профэссии. Адын ты не понимаешь. Сматры, как бы на старости лет нэ оказаться сэльским фэльдшэром!
Рустам еще раз гнусно ухмыльнулся и вышел из ординаторской. Игорь принялся переодеваться — рабочий день закончился.
Одинокая зефирина так и осталась на столе.
По пути к автобусной остановке Игоря догнала ярко-красная тойота Рустама. Вместо того, чтобы затормозить в глубокой луже, коллега от души газанул. На плащ Игоря выплеснулась волна грязной воды. Глядя тойоте вслед, Игорь подумал, что мог, бы пожалуй, пробить колесо телекинезом, но уже поздно — машина скрылась за поворотом. Конечно, ее можно попортить и завтра, на парковке… но не в характере Игоря такие вот пакости.
Телефон в кармане пискнул. Да что ж такое — снова аноним! Игорь потянулся к кнопке блокировки контакта, но зацепился глазами за текст:
«Игорь Николаевич, пожалуйста, дочитайте это сообщение. К сожалению, ни должность, ни фамилию я Вам назвать не могу. Могу только сообщить, что представляю Следственный комитет. Мы занимаемся расследованием коррупции и хищения медикаментов в Вашей больнице. Следствие осложняется тем, что у руководства больницы есть подельники на всех уровнях, в том числе в системе МВД. Чтобы разом накрыть всю сеть, мы пока вынуждены действовать скрытно. Простите за первые сообщения — это была проверка. Нам необходима Ваша помощь».
