Надвратную башню перестраивать закончили в первую очередь, и это было единственное пустое пространство во всем немалом замковом комплексе, которое можно было использовать для тренировочных поединков. Да и полюбилось это место Рему, с того самого первого обеда с видом на войска дю Грифона.
Вооружение гнома-изгоя состояло из круглого щита и короткого широкого и толстого тесака: такое оружие как нельзя лучше подходило для боя в узких коридорах и штольнях. По большому счету это был все тот же катцбальгер, так любимый ландскнехтами, только чуть более массивный и тяжелый. Для первой схватки человек и тангар решили использовать деревянные макеты, весьма увесистые и в точности повторяющие характеристики настоящих клинков, но куда менее опасные. Рем отмахивался от Сверкера деревянным же полуторным мечом, привычным ему по многим схваткам и сражениям.
Тангару приходилось несладко: Аркан маневрировал, навешивал противнику по голове, бокам, плечам, щиту, предплечьям… Будь на гноме настоящие латы и кольчуга, к которым он привык, а не обмотки из плотной ткани, тогда тактика Рема вряд ли принесла бы свои плоды. Подгорный воитель не обращая внимания на удары вошел бы в клинч и разделался бы с баннеретом, пользуясь нечеловеческой силой своих рук и превосходящим весом. А пока гному приходилось пыхтеть, сопеть и материться, отыгрывая свое и оставляя синяки на теле сеньора только в моменты, когда удавалось прижать Аркана в углу или подловить во время слишком длинного выпада.
— Всё, разгарнак! Ты меня задолбал, высочество! — сказал, наконец, Сверкер, отдуваясь.
Он широким взмахом отправил щит в полет над самой землей, и круглая деревяшка только чудом не задела голени Буревестника, ударившись об один из зубцов. Рем вовремя подпрыгнул, но отвлекся на мгновение, и этого хватило гному, чтобы навалиться на него всей своей многопудовой тушей, сбить с ног и приставить тесак к подбородку.
— Вот как было бы в реальном бою! — довольно пропыхтел Ёррин и отдернул деревянное острие от лица Рема.
— Вот именно, — пробурчал Рем. — Я оказался бы без половины башки, а ты — без причиндалов.
— Как это — без причиндалов? — удивился тангар, а потом глянул на свой гульфик и вздрогнул: у самого тангарского междудушья расположилось лезвие деревянного меча. — Тьху, аркановская порода…
— Ага. А прием со щитом интересный… Как вариант для последнего шанса. Где швыряться-то навострился?
— Так я это — дискобол! — выдал вдруг Ёррин, поднимаясь с каменного пола.
— Диско что? — Рем не выдержал и рассмеялся, очень уж это напоминало матерщину.
— Дискобол! В туннелях с луками и арбалетами особенно не навоюешь, а вот добрый щит со стальной кромкой дел наделать может… Против фоморов бездоспешных, или дикарей-гоблинов — самое то! Так у нас и соревнования проводятся, на меткость, дальность и убойность. Я дважды становился чемпионом царства! — Сверкер подал Аркану руку, и они принялись отряхиваться.
— Так ты там считался большой шишкой? Под горами? — поинтересовался Рем.
— Хех! — встопорщил бороду Ёррин. — Скажешь тоже — считался! Да я и был почти что самой большой шишкой из всех! Выше меня на пиру сидел только наш выда-перда-ющийся царь-государь Ингемар Мудрый! Ингемар Мудный, Ингемар Медлительный, Ингемар Трусливый — вот как я бы его назвал! Ублюдок даром что напялил на себя корону в полпуда весом, а всё равно не видел дальше собственного носа, всё осторожничал, берег своих хускарлов, копил сокровища… Я один не боялся говорить с ним начистоту! Мы — Сверкеры, всегда говорим то, что думаем!
— Потому тебя и изгнали? — Аркан ходил туда-сюда по площадке наверху барбакана, разминая конечности и растирая ушибы, нанесенные ему тангаром. — Говоришь то что думаешь и не думаешь, что говоришь?
— Да, будь я проклят! Да! Я первый сказал ему о фоморах на нижних уровнях, и этот ублюдок не придумал ничего лучше, как обвинить меня! Меня! Разгарнак! Я по его архи-нахрен-важному и архи-всраку-нужному мнению слишком глубоко копаю! Это ж надо такое придумать: не будь моего забоя — не выплеснулось бы наружу дерьмо! — тангар по всей видимости долго копил в себе злость. — Так я вот что скажу: я копал, копаю, и буду копать, потому что я гном! Гном от пяток до макушки и это в моей натуре — копать так глубоко, как только можно, пока кровь из ушей не потечет, кожа не полопается от жара земного и сердце не начнет выскакивать через глотку! Мало я приносил ему сокровищ? Мало рудных жил нащупал? А стоило мне нащупать туннели фоморов, которые шли аккурат по нашими домами, и принести его ублюдскому величеству мешок с головами чудовищ — как тут же я оказался виноват! Это как понимать?!
Ёррин ухватил деревянный тренировочный щит особым хватом, сделал несколько быстрых, неожиданно легких для его массивной туши шагов, крутанулся вокруг своей оси — и странный метательный снаряд с гудением улетел куда-то к далёкой кромке леса, с завыванием рассекая воздух. Похоже, от воспоминаний «легендарный вождь» совсем рассвирепел.
— Так! — сказал Аркан. — Ты сражался с фоморами? Мне нужны подробности: когда появились, где, как выглядели, сколько их было… Как вы справились с ними. Показать на карте сможешь?
— Показать на карте расположение царства Ингемара? Вход в Ромсдар-Дум? А ключи от пещеры где деньги лежат тебе не дать? — усмехнулся тангар. — Ладно, ладно, мне уже до сраки Ромсдар, Ингемар, его озабоченная сестра и все фоморы, которые прямо сейчас, наверное, уже отгрызают сраку и жопу его тупейшему величеству… Только помни — мы заключили договор — как равный с равным. Я расскажу тебе, ты — расскажешь мне. Ты ведь тоже сражался с фоморами, верно? Вот и поведай первый — когда это было?
Рем почесал затылок:
— Выходит — прошлой весной. Точно — эльфы-тъялери праздновали Эостру, а потом, буквально через неделю, и началась самая дичь… Мы тогда служили наемниками под началом полковника Разора, нанялись к Светлым Владыкам города-государства Доль Наяда, что за Последним морем.
— Вот! — глаза Ёррина загорелись. — Вот именно! Тогда я впервые наткнулся на их следы в штольнях — но никто мне не поверил! А я знал, я говорил… На Остару всё и случилось! Я был в забое, работал как обычно — плевать на праздники, если работа не закончена. Весь день мне чудились голоса и бормотание, шарканье и шорохи вокруг… Думал уже всё — докопался до самой Преисподней и клямка в башке брякнула! Хотя по расчетам до адского пекла мне предстояло пробиваться еще пару месяцев… Говорят — Преисподняя находится на глубине сорока верст, но точно никому проверить не удавалось. Может, мне удастся, м-да… Я бы там у чертей шороху навел, натянул бы им жопы на сраки. М-да… Значицца, долбил я породу, чуял богатые полиметаллические руды близко-близко — там вулканогенные, понимаешь, породы, кислого состава, и галенит начал попадаться уже… А потом кирка вдруг — гоплык!
Гном развернулся и потопал к люку на винтовую лестницу.
— Э-э-эй, легендарный вождь! Что значит «гоплык»? — Аркан засобирался следом. — Какой-такой «гоплык»?
Про «гоплык» дослушать удалось только во время еды.
Близилось время ужина, и, по заведенному самим Буревестником обычаю, вся дружина столовалась из одного котла, в одной большой зале. Но из-за интриги, созданной тангаром, Рему пришлось только обозначить свое присутствие. Он прошел меж лавками, на которых сидели дружинники, к раздаче, и, прочитав короткую молитву, разломил хлеб, макнул ломоть в мясную подливу, откусил кусок и поднял вверх кулак с пришедшим от прежних жестом одобрения — оттопыренным большим пальцем.
Тут же воины набросились на еду, активно шевеля челюстями и звякая ложками о миски. Ёррин Сверкер и Рем Тиберий Аркан взяли подносы со своими порциями — не чинясь, и перебрались на кухню, в закуток у камина, отпустив перед этим поваров с поварятами. Пуская отдохнут мол, свое дело они сделали… Да и подслушивать господские разговоры не следует.
— Так что там «гоплык»-то?
Ёррин орудовал ложкой и жевал так, что борода ходила ходуном, а на потной от каминного жара лысой башке вздулись вены. Говорил он с набитым ртом и при этом энергично жестикулировал:
