— Плохи дела, сосед, — кавторанг недовольно покрутил головой, будто воротничок жал.
— А что такое? — Селивёрстов подумал поначалу, что сын накуролесил и грозит отпрыску исключение из Корпуса, — Егор чего утворил?
— Нет, старший твой образцовый моряк. Я об арестованных офицерах. Считай, половина Минной дивизии в каталажке блох давит, а меж тем у корейского берега три английских парохода чего-то выжидают.
— Подумаешь, пароходы, его величество сопроводит весь Тихоокеанский флот.
— Да не о том речь, сосед. Помнишь как в войну России и КША с САСШ наши подводники в Нью-Йорке отличились?
— Как не помнить, мичман Овсянников тогда на радостях фуражку Егорке подарил, сын с той поры и решил пойти по флотской части, а вся Владивостокская эскадра неделю не просыхала, а потом и офицеры и матросы рапорта писали на войну.
— Было дело, — крякнул морской волк, — а кто мешает сейчас джентльменам выпустить при приближении конвоя пару-тройку подводных лодок на пути следования, сколь не велик океан, а подходы то к порту вот они.
— Это ж сразу война! А англичане с французами ещё не расцепились, где им с нами в довесок задираться?
— А чёрт знает, — Галковский раздосадовано махнул рукой, — умом понимаю, что ерунда, что нервы то и домыслы, поиск козней врагов таинственных и могущественных. А сердце щемит. Да ещё с Нечволодовым пьянствовали лучшие офицеры с «бомбосбросок», теперь «каторжанят» вместо того, чтоб вражеские подлодки отыскивать и топить.
Бомбосбросками во Владивостоке называли 500-тонные миноносцы «Охраны водного района» вооружённые парой трёхдюймовок, но имевшие на борту до сотни глубинных бомб. Здесь Российский Морской Генштаб не мудрствуя лукаво, перенял опыт англичан, выводивших на дежурство в Канал до пяти десятков «минных канонерок». Ну, это у них там, в ЛондОнах «минные канонерки», во Владике же — «бомбосброски» и никак иначе.
В кабинет градоначальника, где Галковский и Селиверстов переживали за безопасность маршрута императора, без стука вошёл генерал-лейтенант, граф, командир Особой Экспедиции, обладавший чрезвычайными полномочиями, Олег Константинович Востоков.
— Здравия желаю, Арсений Павлович, — по свойски «по домашнему» обратился бастард к кавторангу, — а к вам, Никодим Иванович, дело неотложное.
— Рад служить вашему высокопревосходительству, что требуется вашему сиятельству?
— Я только что с телеграфа, через неделю во Владивосток прибудет пять тысяч, или чуть больше рекрутов из Кореи, необходимо провести медицинский осмотр будущих воинов. Но как назло три врача из гарнизона крепости и эскадры, приняли самое деятельное участие в эпической драке с инженерами железнодорожниками и ныне прохлаждаются на нарах, откуда вытащить эскулапов нет никакой возможности, не оспорить же приказ его величества, тогда вся иерархия рухнет. Необходимо содействие врачей городской больницы и ваше, Никодим Иванович на то разрешение.
— Я не прочь, но сами доктора…
— Работа в комиссии будет достойно оплачена.
— Если так. То конечно.
После ухода Востокова и мэр и моряк прильнули к окну. Перед городской управой стоял экипаж, окружённый двумя десятками конных корейцев.
— Большую силу забрал граф, — хмыкнул кавторанг, — личные башибузуки, только ему преданные, прям как хан какой, или эмир.
— Пять тысяч солдатиков, — прикидывал мэр, — это ж на неделю, не меньше врачи ими заниматься станут. И ведь не откажешь, а как с больными быть?
— А есть выход, сосед, — Галковский рассмеялся, — и запрет царский не нарушим и все формальности соблюдём. Надо на гауптвахте открыть приём, зарядить всех трёх драчливых докторов с утра и до вечера на осмотр пациентов. За пределы гауптвахты провинившиеся не выходят, нарушения нет, а то, что отбывая наказание, помогают людям, государь поймёт и оценит.
— Арсений, друг, — взмолился градоначальник, — скажи адмиралу, он гарнизоном командует. Я ж, сам понимаешь, Олегу то Константиновичу отказать не могу.
— Добро, сейчас же иду к Фомину.
— Как думаешь, господин капитан второго ранга, а куда граф навострился с такой силищей. Эдак в его Экспедиции под семь тысяч только пехоты будет, да плюс команды на пароходах. Если не в Корею, то куда?
— Хм, даже не скажу. Филиппины вряд ли, разве что Гуам забрать и там старшего посадить на новообразованное королевство или герцогство, государь решил. Нет, не Гуам. Я бы на Панамский перешеек графа командировал. После Сент-Луиса от корейцев шарахаются как чёрт от ладана, можно было бы малой кровью забрать стратегически важный участок и канал там впоследствии отрыть, сугубо для российских нужд.
— Голова, Арсений Павлович. Не зря тебя на флоте после ранения оставили.
— Правило такое уже лет тридцать, и в армии и на флоте: если офицер получил увечье, но желает продолжать службу, подыскать ему место, соответствующее возможностям. А гардемаринов распекать и исполнять редкие адмиральские поручения я и с тростью могу.
— Никодим Иванович, — секретарь мэра как привидение вырос в дверном проёме, — телеграмма из Казани, тамошняя делегация застряла в Чите, просят казанцы «прицепить» земляков к литерному составу номер семнадцать, дабы те не опоздали на «стыковку».
— Успеют, — махнул рукой Селивёрстов, коему чрезвычайно льстил факт вхождения в Комиссию по организации торжеств и право давать «зелёную улицу» делегатам от городов и губерний России матушки, едущим на край материка, приветствовать государя, завершающего кругосветное путешествие и заодно введение в эксплуатацию Великой Сибирской Магистрали широко и шумно отпраздновать…
Глава 12
— Ну-ка, поворотись сынку, подивлюсь, экий ты гарный хлопец вымахал!
От волнения при первой встрече с первенцем «включил Гоголя». Граф Олег Константинович Востоков в долю секунды вспыхнул как маков цвет, удивлённо посмотрел на императора, чуть заметно улыбнулся, поняв — папенька сам растерян, оттого так неуклюже и шутить изволит.
Шагнул к старшему, обнял. Тридцатилетний детина вымахал за метр девяносто, хоть и от кореянки рождён.
— Наша, романовская порода,¸- обратился к свите, — сочетание русской, германской и корейской кровушки ещё себя покажет, так жеж, Олег Константинович?
Олег буркнул в ответ нечто невнятное, голосовые связки от нахлынувших эмоций не слушались бастарда. Если я «на нерве», что переживает старший, даже Гоголю труднёхонько было бы описать.
— Граф Востоков, генерал Сыромятов, — со мной. Остальным ждать.
После учёбы в Калифорнийском университете бастард получил графский титул и несколько лет прослужил в Южной Америке, постигая азы дипломатического искусства. Отзывы об Олеге Константиновиче шли самые хорошие: в совершенстве владеет английским, испанским, французским, немецким, итальянским, прекрасно разбирается в химии и топографии, легко сходится с людьми, выдержан, внимателен…
— Почему не женился по сию пору?
— Да как-то не сложилось, — Олег пожал плечами, мол, какого рожна, папаша, вопросы странные задаёте.
— М-да, даже не знаю с чего начать, прости, сын, растерялся. До сего момента видел тебя только на фотографиях.
Вы думаете нам, царям, легко? Конечно я не как брат Саша, запутавшийся в любовницах и внебрачных детишках. Порой приключались забавные анекдоты — став польским крулем Александр Первый Романов при молодой жене полячке ухитрился трёх бастардов наплодить и даже в секретных депешах просил пристроить мамаш с детьми где-нибудь в России, титул дать. На что моё императорское величество резонно отвечало: «Брат, король польский своей волей способен возвести в графское достоинство отличившихся шляхтичей». Короче говоря — перо тебе в руки брательник и законотворчествуй, являй Польше и миру указами королевскими новых графов и графинь с маленькими «графинчиками» в придачу.
Я тут гораздо скромнее смотрюсь, да-с. Ну а Олег и Ольга, сестра его двоюродная, по молодости «получились», когда Владивосток закладывался, когда жил с двумя сестрёнками кореянками, которых звал Дашей и Глашей. Стыдно, но не помню, бастард от «Даши» или от «Глаши». Обе сестрёнки проживают недалече, в угольной станице Воскресенской, но наведаться туда нет желания, ибо дел государственной важности до хрена и больше, даже во время кругосветного путешествия.
