Первым выступал Кеннеди.
— Леди и джентльмены, товарищи! Сегодня мы являемся свидетелями и участниками события, символизирующего конец, равно как и начало, знаменательных новшеств и перемен…
Томпсон внимательно осматривал зал, пытаясь понять откуда исходит та неведомая опасность, которую он чувствовал каждой клеточкой своего тела. Но ничего обнаружить не мог. Журналисты работали, охранники бдели, члены делегаций расслабленно стояли, слушая или делая вид, что слушают выступление американского президента. И, похоже, во всем зале только Том чувствовал наличие непонятной угрозы.
Кеннеди продолжал рассказывать о большом шаге для всего человечества в сокращении вооружений и построении безопасного мира. А том внезапно уловил знак, похожий на спецназовский, который явно ему подавал… генеральный секретарь КПСС. Он, как сразу отметил Том, стоял среди остальных членов советской делегации. Строго по протоколу, как понял Томпсон. Если судить по официальным постам, то он всего лишь глава правящей партии…
Георгий повторил жест и Том аккуратно, вызвав всего пару негромких упреков, отошел к стене, рядом с едва заметной дверью. У которой стоял американский охранник, с удивлением смотревший на непонятные маневры оказавшихся рядом с нимТомпсона и Пояркова.
Кеннеди закончил речь и слово перешло к Аксенову.
— Ничего не чувствуешь? — спросил Георгий. — У меня ощущение словно в бою и на хвосте повис кто-то, готовый открыть огонь.…
— Тревожно, — коротко ответил Том. — Отчего, не пойму, — и обратился к охраннику по-английски. — Дверь открыта?
— Так точно, сэр, — ответил охранник. — С той стороны стоят наш и русский.
— Отлично, — сказал Том, чувствуя, как его «чуйка» отсчитывает последние мгновения до начала чего-то нехорошего. — Георгий, вперед! — жестом отстранив охранника, приказал он Пояркову своим лучшим генеральским тоном. Генсек, по армейской привычке, выполнил приказ, скользнув в дверь. От зала его загородили своими телами охранник и Том.
В это же мгновение Том одновременно услышал всем телом адский грохот и почувствовал невыносимую боль. И все погасло…
Он почти изменил мир
Говорят, что в Судный День призовут на суд
Где рассудит сам Господь — и суров, и крут.
Но… от Блага Чистаго изойдет лишь благо:
Успокойся — все (свое!) счастье обретут!
Омар Хайам «Рубайат»
— Сегодня мы все собрались здесь, чтобы помянуть жертв самого крупного в истории террористического акта… — голос оратора доносился до Алекса словно откуда-то издалека. Наверное потому, что ему было не до торжественных речей, траурных церемоний и прочих атрибутов Дня Памяти. Вчера Алексу исполнился двадцать один год и отец вечером, после торжественного ужина, пригласил его в кабинет. Где на столе лежал настоящий антиквариат — бумажная, можете себе представить, книга!
— Сегодня, сын, ты стал взрослым, — пафосно начал отец, но не выдержал и засмеялся. — Взрослым пацаном, — говорил он на официально принятом на Ивонне английском, но одно слово произнес по-русски. И перешел на русский, который на этой планете популярностью не пользовался. Даже несмотря на то, что он был одним из двух официальных языков СоВладения. — Это воспоминания нашего прапрадеда о его отце — Томе Томпсоне. Некоторые факты, изложенные в них, отличаются от того, что нам преподносят в школе. Но прадед лично знал множество людей, участвовавших в тех событиях. И помнил рассказы отца и матери… в общем, у нас в роду принято ем уверить. Прочитай, но не выноси из дома и не рассказывай никому о том, что узнаешь…
Теперь Алекс сидел, пропуская мимо ушей слова ораторов и размышлял о прочитанном. Если верить дневниковым записям прапрадеда, его отец, а следовательно — предок Алекса, являлся основным инициатором воплощения идеи СоВладения в жизнь. Идеи, появившейся в начале пятидесятых при президенте Дугласе, забытой с приходом к власти Эйзенхауэра и Машерова, возродившейся в конец семидесятых и так и не успевшей стать реальностью в начале восьмидесятых. Теракт в Вене, о котором раз в пять лет вспоминали на всех планетах СоВладения Земли в День Памяти, привел к политическому кризису внутри Советского Союза и США. Итогом которого стала «вторая холодная война» восьмидесятых — девяностых годов двадцатого века, поставившая мир на грань Третьей Мировой войны. Их учили, что лишь возвращение к власти Генерального Секретаря Пояркова и избрание в США президентом Буша привело к новой «разрядке» в отношениях двух сверхжержав и заключению договоров СоВладения. В дневнике же утверждалось, что основной причиной, по которой США пошли на заключение договоров стал нарастающий системный кризис в экономике. Который удалось задавить с помощью русских, предложивших грандиозные планы освоения космоса и океана. Одновременно серьезные деньги были вложены в создание термоядерного генератора. Закончившиеся успехом в середине прошлого века. А вскоре после этого группа русских и американских ученых под руководством профессоров Лентова и Дженсена открыла «теорию Прокола» а затем сумела воплотить в жизнь «генератор Прокола ГП». Установленные на звездолетах ГП Дженсена-Лентова позволили начать освоение галактических просторов и теперь, в конце двадцать второго века в сфере земной экспансии насчитывалось уже двенадцать освоенных полностью или частично планет земного типа.
А все это время Земля жила под управлением Сената СоВладения и под контролем Объединенных Вооруженных Сил СоВладения. Национальные армии сохранялись, хотя и в сильно сокращенном виде. Но в космосе имелся только одни вооруженные силы — Объединенный Космфлот СоВладения и его Космодесант, вооруженныйе по последнему слову техники.
«И фундамент всего этого заложил Том Томпсон вместе со своими друзьями», — с гордостью подумал Алекс…
В этой биографии богато
Отразился наш XX век —
Много от Нью-Йорка до Багдада
Истрепал подметок человек.
Много он испортил оробелых
Девушек, по свету колеся.
Биография его в пробелах,
Но для нас существенна не вся…
(почти П. Антокольский, изменено автором)
Алла Грин
Цвет вечности. Кобальтовый дракон
Глава 1
Виверна [102]
Я подняла глаза и взглянула на дорожный указатель: «Ферма „Драконий камень“». Под ним была стрелка, направленная в сторону нашего дома. «Один километр».
Мы удалялись от него. Я, мой отец, Андрей и Кинельган.
Кинельган несся впереди, обгоняя всех. Шуршал листвой в зеленых кустах на обочине, радостно пищал и, судя по звуку расплескивающейся воды, только что окунулся в небольшой брод за деревьями, наполненный прошедшими в выходные обильными дождями.
Мгновенно он вынырнул из лесного массива и взмахнул белыми крыльями – капли грязи обдали мои голые ноги и короткие джинсовые шорты, а также светлые штаны Андрея и его обувь. Я почувствовала неловкость. Но Андрей лишь рассмеялся. Я тихо выдохнула, глядя на Кинельгана. Когда он в очередной раз вспорхнул, оторвавшись от земли, и играючи принялся летать вокруг нас, мне показалось, что я отчетливо разглядела на мордочке озорную усмешку, если бы драконы и правда умели выражать подобные эмоции.
Мы отставали от отца шагов на десять – он уже свернул с загородной автомагистрали на проселочную дорогу, ведущую в Сады. Был почти полдень. Солнце настырно пекло в голову. Еще метров сто – и нас обдаст спасительной тенью, отбрасываемой крышами виднеющихся впереди домов. И, надеемся, живительной прохладой.
