Камень. Книга шестая (СИ) - Минин Станислав

— Молчать! — рявкнул император и вскочил. — Молчать! — он ударил кулаком по столу.

Отец, не обращая на него никакого внимания, повернулся ко мне:

— Алексей, сынок, прости меня за малодушие! И за те семнадцать с лишним лет, которые мы с тобой потеряли!

— Пошёл вон! — заорал император. — Я с тобой потом разберусь, неблагодарный!

Отец поклонился:

— Уже трепещу, ваше императорское величество! — он подмигнул мне. — Алексей, не наделай глупостей, помни о Прохоре и Михаиле Николаевиче. Честь имею, дорогие родичи!

Отец развернулся и вышел из зала.

Сначала у меня возникло желание уйти вместе с ним, но оставлять воспитателя и деда Михаила здесь одних было нельзя — учитывая нрав царственного деда, ожидать от него можно было чего угодно. Да и интересно было, чем этот балаган закончится…

— Нашелся тут мне моралист! — Император тяжело дышал. — Ишь, голос прорезался… — Он наконец уселся обратно на стул и тяжелым взглядом уставился на меня. — Ну, внучок, теперь хотелось бы услышать, каков твой взгляд на произошедшее.

— Может, мой любимый воспитатель с не менее любимым дедушкой пойдут вслед за отцом? От греха? — Я натянул улыбку. — А то, смотрю, вы не в настроении, ваше императорское величество… Не случилось бы беды…

— Нет уж, внучок. — Было видно, что император сдерживается из последних сил. — Пусть они сами услышат весь цимес твой извращенной логики.

— Договорились, ваше императорское величество. Логика же моя проста и крайне незатейлива. — И оглядел присутствующих родичей. — Если коротко и опуская известные вам факты, то, обнаружив субботним вечером в спальне подарок от Тагильцева, я сдержался и стал наблюдать за тем, как род Романовых устраивает очередную облаву в центре столицы, которая, как это и бывает в последнее время, ни к каким результатам не привела. — Родичи зашумели, а я, не обращая на них никакого внимания, обратился к Пафнутьеву: — Виталий Борисович, ничего личного! — Он встал и поклонился, а Мария Федоровна дернула его за пиджак, чтоб сел. — Ну а когда в воскресенье вечером пришло сообщение от Тагильцева с телефона княжны Шереметьевой, которая здесь вообще была ни при чём, а в машине обнаружились фотографии близких мне девушек, что являлось прямой угрозой, я почувствовал своим долгом самостоятельно разобраться в этой ситуации, раз остальной род Романовых проблему решить не в состоянии.

За столом поднялся гул возмущения, который был прерван императором:

— Мы слушаем вас внимательно, Алексей Александрович.

— Каким образом я мог узнать сведения, позволяющие упростить поиск церковных колдунов? Правильно, добыть их можно было у его святейшества, который из каких-то там своих корпоративных соображений ставил палки в колеса не только тайной канцелярии, но и лично императору. Спрашивать разрешения на проведение акции устрашения Святослава я, естественно, не стал, зная заранее реакцию рода Романовых, и в этой реакции я сегодня лишний раз убедился. Хочу отметить, — я снова оглядел родичей, — когда я собирался ехать к «Русской избе», князь Пожарский меня останавливал, а когда я не стал его слушать, послал меня сопровождать присутствующих здесь Прохора Петровича и Ивана Олеговича. Получается, что они фактически выполняли прямой приказ князя, а не поехали со мной по собственной инициативе, как можно было подумать, услышав описание ситуации со слов государя. А когда я решил от ресторана ехать в особняк Карамзиных, взял с собой Пафнутьева Виталия Борисовича против его воли, как нам ранее тоже говорил государь. Виталий Борисович, приношу свои искренние извинения! — Он опять встал, поклонился и сел обратно. Бабка его уже за пиджак не хватала. — Уважаемые родичи! Хочу и вам принести свои искренние извинения за доставленные неприятности и потраченное на меня время! По сути предъявленных мне претензий могу сказать следующее: если ещё раз сложится подобная ситуация, то действовать подобным образом больше не буду. — Я опять оглядел присутствующих. — Действия мои будут гораздо решительнее и жёстче! — И, дождавшись, когда гул за столом несколько поутихнет, добавил: — Попрошу запомнить, уважаемые родичи, что к моим близким в первую очередь относятся князь Пожарский и господин Белобородов. Учтите это при принятии всех ваших решений. У меня всё.

— Алексей Александрович, — хмыкнул царственный дед, — вы нам что, угрожаете?

— Воспринимаете это как хотите, ваше императорское величество, — пожал плечами я.

— Мы поняли вашу позицию, — кивнул тот. — Ожидайте в приемной, вас вызовут.

Поклонившись, мы с дедом, Прохором и Иваном вышли в приемную. Вскоре к нам присоединился и Виталий Борисович.

— Лёшка, — отвёл меня в сторону дед Михаил, — ты вообще умеешь себя вести скромнее? — Он улыбался.

— Умею, — кивнул я. — И ты это прекрасно знаешь.

— А ты понимаешь, что Николай тебя специально провоцировал, чтобы остальным родичам показать твой сложный характер? — Он фактически слово в слово повторил то, что говорил мне утром отец.

— Конечно, деда. Другим это тоже знать полезно, чтобы уберечься от неприятностей в будущем.

— Ладно, за попытку прикрыть нас с Прохором от гнева императора спасибо! Хотя он и так на нас с твоим воспитателем не злится. И тебе на него злиться не надо, он сейчас не твой дед Николай, а его императорское величество Николай Третий.

— Да мне без разницы, дед он там или император, главное, чтоб ко мне лишний раз не лез.

Характерна была реакция и стоявшей в стороне троицы из тайной канцелярии: если Иван-Колдун в открытую мне улыбался и опять показывал большой палец, то вот Прохор с Виталием Борисовичем были угрюмы. Показав им двоим язык, я подошел к окну и в ожидании «приговора» стал наслаждаться видами внутренней территории Кремля.

— И как вам? — раздраженно поинтересовался император у членов совета.

— Я от своего мнения не отказываюсь, — первым решился высказаться великий князь Александр Александрович. — Да, импульсивность и безответственность в действиях Алексея налицо, но он фактически сделал за нас нашу работу. С другой стороны, оставлять подобное без последствий мы тоже не можем. Но они должны быть не такими жёсткими, как ты предлагаешь, Коля.

— Согласен с Сан Санычем, — кивнул великий князь Пётр Александрович.

— Коля, — Это был великий князь Владимир Николаевич, — я поддерживаю братьев. Да и Сашка все правильно про сына говорил. В том, что Алексей таким вырос, есть и наша прямая вина.

— Я смотрю, вам всем на правило попасть очень хочется! — резко встал император, опёрся руками на стол и оглядел родичей. — А о том, что Алексей завтра вытворить может, вы не подумали? Он же прямо сказал, что нисколько не раскаивается и действовать в следующий раз будет ещё жёстче! Да ещё и угрожал тут нам! Вам этого мало?

— Тут он в тебя пошёл, Коля! — ухмыльнулся Сан Саныч. — Яблоко от яблони, как говорится…

За столом раздались смешки

— Опять хотите говорильню устроить? — остался серьезным император.

— Вот-вот… — покивал Пётр Александрович. — Яблоня от яблони.

— Итак, ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы отправить Алексея на перевоспитание в военное училище? — Поднялся лес рук. — Единогласно. Теперь по остальным четверым, которые, как вы уже все поняли, с Алексеем ничего сделать не могут, как и мы, впрочем… Предлагаю ограничиться тем, о чем договорились ранее. Единогласно. Николай, — император обратился к младшему сыну, — вызывай всех на оглашение приговора…

— Итак, решение будет следующее. — Император стоял и разглядывал нас четверых. — Господа Белобородов и Кузьмин, — они поклонились, — трое суток домашнего ареста и штраф в размере месячного содержания. Надеюсь, что в дальнейшем вы будете относиться к исполнению ваших обязанностей более добросовестно. — Прохор с Иваном опять поклонялись. — Теперь что касается князя Пожарского. Совет рода Романовых не находит в действиях князя никакой вины, а поэтому прямо сейчас, в присутствии родичей, я хотел бы извиниться перед вами, Михаил Николаевич, за то, что подверг вас унизительной процедуре… допроса.