— Передали.
— И?
— И передали. Я ж… не из этих… кто мне докладываться станет?
— А, понятно… а тут чего?
— Внедрили, — вздохнул Наум Егорович.
— О, коллеги, стало быть!
— И тебя?
— И меня.
— Институт культуры? — уточнял Наум Егорович крайне аккуратно, поскольку вроде как заведение секретное, но…
— Ты от них, что ли?
Пришлось кивать. Причём возникла мысль соврать, но как-то очень уж запоздало. И потом возникла другая мысль, что этакая откровенность, говоря по правде, странна.
— Эх… хорошие ребята. Я, как моложе был, тоже хотел. Но мама запретила с ними играть.
— Чего так?
— Да… боялась, что плохому научат.
Если так-то, то зря боялась. В том смысле, что плохому его всё-таки научили, но уже в другом месте. Или это он сам? Бывают же от рождения одарённые люди.
— А ты… если не от них? То как тогда сам? Ну, тут оказался.
— Я? Я так… частным, можно сказать, порядком. Племяшка у меня. У неё жених. Второй, — Женька загнул пальцы. — Первый тоже есть, но там свои нюансы. А у второго дружок сюда угодил.
— Это который?
— Стасиком кличут. Вот Данька и задумал помочь ближнему.
Судя по охране, которую Наум Егорович видел, этому ближнему помочь будет тяжко.
— А там копнули и вышло, что одно, что другое…
— Расскажешь?
На камеру Наум Егорович всё же покосился.
— Не боись, если кто сунется, я почую… — Женька повёл тощими плечами. А ведь он худой, но жилистый. Наум Егорович знал таких, которых с виду соплёй перешибёшь. А они подождут, пока ты перешибать замаешься, и сами врежут.
В общем, морду бить почему-то перехотелось.
Никак место настраивало на мирный лад.
— Слушают? — уточнил Женька.
— Нет. Передатчик изначально обрубило.
— Это они стеречься стали, включили глушилки.
— Но так запись идёт. Внутренний носитель. Так-то…
— То есть, пока ты тут, то просто пишешь?
— Ну…
— Да колись уже.
Наверное, Наум Егорович для разведки предназначен не был, если подумал и раскололся:
— В принципе есть возможность создать дубль физического носителя с накопленной информацией. Это было на случай, если тут, скажем, прогулки разрешены… я бы к забору и перекинул.
Наум Егорович сунул руку под волосы, пытаясь нащупать выступ. И вот тоже дурь, если так-то. Он в психлечебнице по сути. И чем резать? Откуда у психов-то ножи?
Надо будет высказаться.
Потом, по завершении операции.
— Там, если сдавить, то сигнал пойдёт. Ну и подберут, но это… что-то подсказывает, что нас не выпустят.
— Не выпустят, — согласился Женька. — Но если хочешь, я мышей попрошу.
— То есть, это не примерещилось?
— Мыши? Не. Нормальные ребята. Толковые. Тут, правда, только диверсионный отряд, на разведке, но твою фигню перенести хватит. Только скажи, куда доставить.
А куда?
Под забор?
— Хотя… я ваш адресок знаю, сам скажу.
Осталось надеяться, что Фёдор Фёдорович адекватно воспримет информацию.
— Ты менталист? — уточнил Наум Егорович на всякий случай.
— Скажешь тоже. У меня и дара-то магического нету. Так, ведьмак…
И покосился, словно ожидая чего-то.
— Никогда не сталкивался, — Наум Егорович отчаянно пытался припомнить, слышал ли он хоть что-то о ведьмаках, но не выходило.
— Раньше, — поправил его Женька.
— Чего?
— Раньше, говорю, не сталкивался. А теперь вот столкнулся. Кстати, мыши просили передать, чтобы ты больше не разглашал планы императора.
— Я…
Вспомнился странный шум в кабинете Льва Евгеньевича. Сделалось совестно. Оно, конечно, случайно получилось, но всё равно нехорошо по отношению к коллегам.
— Я нечаянно. Так, что в голову пришло, то и нёс.
— Вот и я сказал то же самое. А за мир не волнуйся, это Вильгельмушка ещё молодой, вот и тянет на всякую дурь, то жениться, то мир захватить. Потом подуспокоится.
— А Вильгельмушка — это кто?
— Император.
— Мышиный?
— А какой ещё?
— Действительно. Что-то я… недопонял.
Почему-то факт, что у мышей действительно есть император, не вызвал отторжения. Напротив, факт этот воспринялся вполне себе спокойно.
— Антидот твой хорош, да не так, чтоб совсем уж. Погодь, — Женька поднялся и пересел. — Не боись, я из тебя просто дрянь повытяну, которой нахватался… где был? Мертвечиной прям так и несёт.
Наум Егорович понюхал рукав.
Пахло мылом и хвоей, и ещё химической отдушкой.
— Внизу, похоже. Они там прокол пространства стабилизировали. А с него тянет… таким… нехорошим.
— Некромантикой, — сказал Женька и за руку взял. — И сильно, видать, сквозит.
— Во-во… а они там… эксперименты… фармацевтика… артефакты. И это, поле… что-то делают, а пока не понятно, что именно…
Голова вдруг закружилась и на какое-то время в ней не осталось мыслей. Вот совсем-совсем. Ни одной, даже самой захудалой мыслишки. И такая лёгкость воцарилась, с облаками сахарной ваты и злою родственницей супруги, которая с облако на облако перепрыгивала, потрясая старым веником да лихо, по-гусарски, матерясь, что не позвали на свадьбу.
— Вот и всё, — тётка вдруг исчезла вместе с облаками, а Наум Егорович обнаружил себя, лежащим в кровати. Голова ещё кружилась, но уже, к счастью, не совсем пустая. — Погодь, не вставай. Сейчас чутка пропотеешь… если что, там туалет есть.
— Я думал, только в коридоре.
— Не. В палате тоже. Сам подумай. Замучились бы они народ водить. Ты иди, а то организм не сдюжит.
Предупреждение подоспело вовремя. В туалете, который оказался до неприличия узким, Наума Егоровича вывернуло.
— Дрянь они тут какую-то затеяли, — Женька не пошёл следом, но бодрый его голос вызывал всё новые и новые спазмы. Впрочем, вылетало в унитаз почему-то не съеденное, а чёрная жижа. И главное, факт этот вновь же принимался разумом, как должное.
Хотя забеспокоиться бы.
Вдруг да кровотечение.
— Что… ты знаешь… если знаешь, — Наум Егорович оглянулся.
— Водичка вон, — Женька протянул кружку, пластиковую и лёгкую. — В стене краник…
И на том спасибо. Хоть рот прополоскать получилось.
— Знаю… в общем, тут такое… смотри, всё не повторю, тут вам с девонькой надо пообщаться.
— С какой?
— С той, что в невесты первого жениха моей племянницы метит.
А может, всё-таки бред? Такой же, как с тёткою. Ведь вполне себе реальною тётка казалась. Бодрою вон. Прям на зависть. А тут мыши, ведьмак и мексиканский сериал в русском устном изложении.
— Не бери в голову, — ответил Женька на взгляд. — Там всё сложно. Но, в общем, детишки пропадают. Я, чего смог, то и запомнил… имена так не особо, но говорю ж, девонька собрала полное досье. Только вы там сами всей гвардией не лезьте, напугаете ещё её, и Васятку… а оно вам надо?
— Мы… детей не пугаем.
— И правильно.
— А этот ваш… Васятка… он в центре был?
— Не, там только Данька с Улечкой. Ну и Лялька, само собою. Васятка уже позже появился. И Элька за ним. Так вот, пусть отправят кого толкового, кто нахрапом не попрёт. И толерантность чтоб была!
— А это ещё зачем?
Про дипломатию Наум Егорович в целом понял и согласен даже был, что нахрапом в данном случае переть нельзя, но толерантность-то на кой?
— Межрасовая, — уточнил Женька. — Вот ты как к демонам относишься?
— Бил и бить буду!
— Вот. Поэтому и сидишь в психушке.
— Ты тоже сидишь в психушке.
От воды окончательно полегчало. А живот откликнулся печальным рокотом, намекая, что ужин уже был. Ну… с другой стороны, супруга давно ворчала, что надо бы похудеть.
И надо бы.
Свадьба скоро, а костюм вот… не налазит.
— Я — это другое, — Женька подошёл к двери. — Меня внедрили.
— Меня, между прочим, тоже…
— Вот. Поэтому туда пусть пошлют не такого дуболома, а кого-нибудь… более гибкого. Без намёков.
— Я гибкий. А это — мышцы, — Наум Егорович похлопал по животу, надеясь, что тот замолчит. Но бурчание стало только громче.
