Оба молчат. Убедительно заношу ботинок над уже сломанной кистью третьего. Черт, не хочется бить лежачего, даже такую мразь… По счастью, мыслей моих ушлепок не читает, пугается и верещит:
— Да не знаю, не знаю я! Через Телеграф тебя заказали, с фоткой и адресом! Без обид, мужик, шибко бабки нужны были!
Через Телеграф… знакомый почерк. Зуб даю — лога переписки уже не существует.
— Нам стольник переводом кинули, а по итогу обещали еще три! — второй решает не дожидаться убедительной просьбы поделиться информацией.
— Что вам про меня написали?
Они пытались применить Дар… Заказчик не знал, что на меня это дерьмо не действует?
— Писали, чтобы мы без Дара работали! — подхватывает третий, нянча сломанные пальцы. — Но хрен ли без Дара… Кислый сказал, с Даром вернее. А где Кислый? Смылся, паскуда! Дар у него — глушилка!
— Кислый нас и подбил! — воет второй. — Мы вообще не при делах! В мокруху не вписывались, чисто пугануть тебя хотели!
Ну да, конечно… Ладно, тут уже пусть полиция разбирается. А кстати, вот и она, родимая. Полночи теперь придется давать показания. Отдохнул, называется, перед напряженной рабочей неделей…
* * *
Возле облицованного мрамором дома сталинской постройки — единственная в центре парковка, на которой вечно пустует больше половины мест. Даже запрещающих знаков нет, но хмурый взгляд здоровяка в форме весьма красноречив: не стоит останавливаться здесь, чтобы прогуляться по дорогим магазинам и осмотреть достопримечательности. Возле здания, украшенного массивной вывеской с золотым тиснением, паркуются либо сотрудники, либо те, кто здесь по делу — и часто не от хорошей жизни.
Что ж, я по делу. Уверенно ставлю машину строго по линиям разметки. Мой побитый жизнью фордик между двух блестящих черных джипов смотрится бедным родственником.
Поднимаюсь по мраморным ступеням к двустворчатым деревянным дверям высотой в два человеческих роста. Просовываю паспорт в окошко «Бюро пропусков» и получаю, против ожидания, не подписанную от руки бумажку с фиолетовым штампом, а распечатку куар-кода. Не знаю, для чего понадобилась эта формальность — за неуместно современными турникетами меня дожидается невысокий человек в штатском с блеклым лицом. Когда я подхожу, он слегка улыбается одними губами и говорит:
— Александр Николаевич, пройдемте.
Следую за ним по широкой маршевой лестнице и паркетным коридорам, покрытым красными ковровыми дорожками. Навстречу торопятся вперемешку статные сотрудники в форме и неприметные — в штатском. Здание будто специально построено так, чтобы люди ощущали себя карликами. Кажется, этот архитектурный стиль называется «сталинский ампир», хотя Юлька и ее подруги говорят «сталинский вампир».
Юрий Сергеевич ждет меня в обшитом деревянными панелями кабинете за столом размером со скромное футбольное поле, обтянутым зеленым сукном. Президент смотрит на нас с непременного портрета строго и требовательно.
— А, вот и ты, Саша! Чайку выпьешь? — и не дожидаясь моего согласия, обращается к сопровождающему: — Товарищ, чая нам сообразите.
Ни дать ни взять любящий дедушка встречает внучка. Впрочем, с постоянно меняющимися масками старого чекиста я уже успел свыкнуться. Не самая актуальная проблема.
Юрий Сергеевич позвонил мне ровно в тот момент, когда я сам уже собирался набрать его — не знаю, было это совпадением или в моем телефоне стоит не только прослушка. Тоже не важно теперь. В мае, после провала на Севере, я обещал себе, что не буду иметь дела с людьми из Штаба без крайней необходимости — только если потребуется предотвратить конец света. Однако жизнь внесла коррективы в этот зарок. Или не внесла, а мы действительно имеем дело с началом конца света. По меньшей мере отдельно взятая жизнь гражданина Александра Егорова неиллюзорно находится под угрозой.
За покушением наверняка стоит не Юрий Сергеевич — если бы он собрался меня устранить, ему не пришлось бы прибегать к сомнительного качества услугам маргиналов из подворотни. Впрочем, если б те гопники не оказались катастрофическими тупыми, их вполне могло бы хватить — я не супермен из кино, чтобы играючи раскидать троих пусть хреново, но все же вооруженных противников. Сбежавший с поля брани деятель по кличке Кислый уже задержан, и на самом-то деле это его стремление вопреки пожеланию заказчика применить Дар спасло мне жизнь. Одаренные вообще слишком склонны полагаться на Дар, уместно это или нет… я и сам был таким.
Тем не менее следующие наемники могут оказаться чуточку умнее или просто не обладать подходящим Даром. Перспектива встречи с ними заставляет пересмотреть свои взгляды на сотрудничество со Штабом.
Юрий Сергеевич берет с места в карьер:
— Ну что, Саша, думаю, предлагать убежище или программу защиты свидетелей бесполезно?
— Разумеется. Видите меня прям насквозь, Юрь Сергеич. Мне нужно…
— Да знаю, знаю. Получи и распишись.
Юрий Сергеич буднично достает из ящика стола модернизированный пистолет Макарова, три коробки патронов, кожаную поясную кобуру и заламинированное удостоверение с моей фотографией — разрешение на хранение и ношение. Последнее — самое ценное в наборе. Оружие-то купить — не проблема, а вот разрешение на ношение в городе Леха долго бы мне выправлял по своим каналам.
Оставляю автограф в ведомости и говорю довольно искренне:
— Спасибо.
— Спасибо на хлеб не намажешь, — ворчит Юрий Сергеевич. — Вот если бы ты в качестве благодарности перестал в шпиона играть против своих же… Ну что за, как выражается молодежь, прикол с одноразовыми телефонами? Думаешь, нам трудно отследить, что некий гражданин сопредельной республики — кстати, полгода как туда вернувшийся — сутки ходит с тобой везде, даже в сортир, а потом вдруг исчезает бесследно посреди чиста поля, словно ангелы его на небеса вознесли? Саша, ты понимаешь, что вообще-то за эти фокусы я должен тебя закрыть?
— А закрывайте! — откидываюсь на спинку массивного стула, обитого алым бархатом. — Жизнь у меня и без того собачья, а тут покушения эти еще. Закрывайте — хоть отосплюсь вволю. Буду жрать казенный харч трижды в день и отжиматься по графику. Пробелы в образовании восполню — давно собирался Гессе и Белля перечитать вдумчиво. А вы тем временем со сверходаренными как-нибудь сами разберетесь. Им, видите ли, скучно стало атомные станции взрывать, они взяли моду мир переустраивать в масштабах отдельно взятого областного центра. Я, может, лучше закрытый пересижу, а?
Юрий Сергеевич смотрит на меня с отеческой улыбкой:
— Борзеешь, значит, Саша. Это хорошо. Это значит, не теряешь боевого задора. Хвалю.
Похоже, мы с Юрием Сергеевичем привыкли друг к другу и ничем больше друг друга не удивим.
Штатский с блеклым лицом вносит поднос: фарфоровый чайник, два стакана в латунных подстаканниках, сахарница с рафинадом, вазочка с печеньем «Юбилейное». Похоже, у них тут тотальная мода на стиль «Назад в СССР»…
— Мы же с тобой так и не переговорили спокойно за ту северную историю, — говорит Юрий Сергеевич, когда за штатским закрывается дверь. — Ты сразу кинулся обвинениями разбрасываться, дверями хлопать… Хотя понять тебя можно, расклад паршивый был. Но есть и плюсы — удалось наконец отделаться от парочки молодых да ранних, и с тех пор дела в Штабе пошли на лад. Смекаешь?
— Вы имеете в виду… Кто-то из них работал на противника?
— Может, и так, — Юрий Сергеевич лукаво улыбается, разливая чай по стаканам. — Хотя эту стерву Алию я давно знаю. Ни на кого она не работает, кроме собственной драгоценной особы. Непростая дамочка, давно в Системе и глубоко вросла, оба бывших мужа до сих пор за нее горой стоят. Так что потребовалось ЧП, чтобы ее вышибить пинком под зад — с братом-то твоим она работала. Знаешь, какой у Алии на самом деле Дар?
— Какой?
— Не аналитика, тут она врет — мозги в этой башке собственные, от мамы с папой. Алия — одаренный профайлер… если по-простому, психолог, который по имеющейся о преступнике информации должен понять, что у него в башке его перекрученной творится. Для этого профайлеры учатся мыслить, как преступники, то есть мозгами ничем от них не отличаются. Алька и до Одарения всем сто очков вперед давала в этой специальной дисциплине… подстройки, что там у них, да и просто бабская интуиция… а теперь и вовсе ведьмой заделалась.
