Понятия не имею, почему Алекс согласился на эту тренировку, наверное, для себя он оправдывал это приказом Эльзы. Но я была ему благодарна. Не ему – как человеку, а его телу – как источнику моего внимания на ближайшие пару часов.
Я не знала, сколько прошло времени. Я работала на износ. Приёмы, выходы из захватов, удары, уходы из-под ударов – я впитывала всё как губка, я позволяла Алексу дубасить себя во всю силу и отвечала ему тем же. Моё тело болело во всех мыслимых и немыслимых местах, и всё равно я не переставала… не переставала думать. Что со мной не так? Почему я… такая? Почему в отличие от всех своих одноклассников под действием силы Алекса я – осталась собой? Почему, в то время как остальные становились агрессивными тварями, я – лишь наращивала щиты, копя злость внутри себя? И словно впервые знакомясь с этим чувством?.. Почему раньше я никогда ни с кем не ссорилась? Почему не замечала, что создаю вокруг себя идеальный мирок, защищаясь от суровой реальности? Почему именно мне, такой бесконфликтной и совершенно обыкновенной серой мыши, досталась подобная способность? Да и какой из меня хамелеон? Как там сказал блондин? Брезгливый хамелеон?.. Разве такие вообще бывают? И почему именно я и именно со своей дурацкой силой попала именно в этот дом? И почему из всех обитателей вопреки всеобщим предупреждениям я выбрала именно его? Как я вообще умудрилась влюбиться за пару дней? Я же вообще его не знаю! Я себя-то не знаю!.. И почему сейчас я презираю себя за то, что не могу спокойно думать о его даре?.. Я не могу этого принять… Пока что я не в силах переступить через эту границу. Смерть была за моим плечом, а я даже об этом не догадывалась! Сколько человек могут сказать подобное?
Лично я не знаю ни одного…
Это перебор. Это слишком много для меня одной. Мне нужно время. Много времени. Или мне нужна какая-то перезагрузка, потому что я понимала: всё, что происходит со мной сейчас, ложится на неблагоприятную почву – я ещё не могу спокойно воспринимать свои способности, но уже знаю, что не хочу ими пользоваться. Какой мне прок от того, что я могу бить с нечеловеческой силой? Какой мне прок от того, что я могу рассыпаться на пылинки и собираться вновь? Какой мне прок от того, что за моей спиной может появиться смерть?..
– Твои глаза, – раздался в моей голове голос Алекса.
Я посмотрела на него, словно сквозь какую-то дымку.
– Что? – не очень вежливо спросила я.
– Они словно стеклянные, – безразлично отозвался Алекс. – Что произошло за последние несколько часов?
Я поморщилась, не желая посвящать в эти проблемы свою личную грушу.
– Отвлеки меня, – грубовато выдохнула, выходя из сложного захвата.
Мне не нужны были разговоры.
Если бы я хотела поговорить, я бы пошла к Эльзе.
Нет, мне нужна была разрядка.
Хорошая такая, выматывающая, лишающая последних физических сил разрядка. И, кажется, я уже была на своём пределе…
– Мы все через это проходили. Стадия принятия себя, – спокойным тоном, словно он не отбивается от приёмов, способных проломить пол (а на это они способны, судя по тому, что стало со спортзалом), сказал Алекс.
– Я не просила тебя анализировать меня. Я просила отвлечь, – прошипела я, вкладывая свою злость в очередной удар.
Я оказалась на редкость прилежной ученицей: мне не нужно было показывать приём по два раза – я запоминала всё с первого; а мой дар работал сам по себе – я даже не заставляла себя настраиваться на Алекса.
С ним всё было проще.
Однако его не затыкающийся рот становился проблемой…
– Я знаю более действенный способ отвлечения, – взяв мою руку в захват, сказал блондин.
– Напиться? – огрызнулась я, пытаясь вырваться.
Алекс резко развернул меня к себе, но не отпустил, продолжая заламывать руку и удерживать на неприлично близком расстоянии.
– Только не говори, что целовать собрался! – нервно рассмеялась я, напряжённо глядя в его глаза.
– Ты вся пропахла потом; твой топ намок и не скрывает ни сантиметра твоей груди, на которую ты забыла надеть лифчик; ты вообще не в моём вкусе; и по тебе сразу видно, насколько ты неопытна. Готов поспорить, что ты – девственница. – Алекс усилил нажим на больную руку, отчего я зашипела.
– Благодарю за столь прямой ответ на мой прямой вопрос, – процедила я. – Я как-нибудь проживу без твоей симпатии.
– В следующий раз оденься поприличней. – Он резко отпустил мою руку и отошёл на шаг.
А я ощутила себя словно оплёванной. Разве я думала об одежде, когда бежала к нему из комнаты Тани? Разве я вспомнила о лифчике, который Кир снял с меня на той самой кровати, где я едва не лишилась девственности? Да единственное, о чём я могла думать, – это о том, чтобы не думать ни о чём!
– Да чего уж там, в следующий раз я надену скафандр, набрызгаюсь духами и лишусь девственности – чтобы тебя больше ничего не смущало, – огрызнулась я.
– Ты думаешь, это смущает меня? – презрительно усмехнулся Алекс.
– Я ничего о тебе не думаю. Ты мне неинтересен, – устало призналась я, развернувшись к выходу, потом всё-таки обернулась на него и честно добавила: – хотя вру. Пресс у тебя ничего такой. А в остальном ты всё тот же придурок, что испоганил мою жизнь.
За моей спиной раздался смешок, но я даже не стала оборачиваться. Пусть думает, что хочет, – я своё получила. И теперь, когда напряжение было скинуто, у меня появилась возможность вернуться к насущным проблемам.
Или отдохнуть и подумать об этом завтра…
Но, как говорится, покой нам только снился: только я дошла до душа, смыла с себя тот самый пот, что так раздражал нашего главного агрессора, только добралась до комнаты, обмотанная полотенцем, как мой старенький телефон начал разрываться от звонка.
Я подняла сотовый с тумбочки и нажала «ответить», а в следующее мгновение мои перепонки едва не взорвались от визга, доносящегося из трубки:
– ЯРА!!!!!!!! Что значат слова «со вчерашнего дня она учится в элитной закрытой школе»?!
Ксюша. А я уже начала забывать, какая она громкая.
– Привет, подруга, – спокойно отозвалась я, вытирая волосы полотенцем. – Успела поговорить с моей мамой?
– Только от неё! – не унималась кудрявая. – Когда ты собиралась сказать мне об этом?!
– Позавчера, – ответила я, сосредоточившись на ожидании её ответа.
– Позавчера… – по голосу было похоже, что Ксюша ушла в прострацию. – А мы с тобой виделись позавчера?
– А ты не помнишь? – напряжённо спросила я.
Позавчера она запинывала меня на заднем дворе нашей школы.
– Помню, что там какой-то мегатест был, из-за которого мы весь день в школе проторчали… Но я так устала, что даже не смогу сказать, с кем вообще тогда общалась, – у меня этот день словно из памяти выпал. Как и день подготовки к тесту. Блин… хорошо хоть, что он на аттестат не влияет, а то боюсь даже предположить, что я там накалякала.
– Откуда знаешь, что не влияет? – почему-то спросила я, хотя прекрасно знала, что никакого теста не было в принципе.
– Так тот мужик сказал, который за бланками пришёл. Худой такой, скуластый… Сказал, что это какая-то новая заморочка Министерства образования – потому это тупое тестирование охватывало все главные предметы. Надеюсь, эта шляпа так и останется экспериментом.
– ЕГЭ тоже начиналось как эксперимент, – напомнила я, про себя отмечая мастерство «стиральщика».
Ксюша даже не задаётся вопросом, почему не помнит целых два дня из своей жизни!
– Слушай, а ты где была в эти дни? – Я прямо кожей ощутила, как подруга нахмурилась.
– Готовилась к переводу. Приглашение пришло внезапно, а ты знаешь мою маму – она просто не могла упустить этот шанс, – соврала я, понимая, что не хочу, чтобы подруга ассоциировала меня с теми самыми последними днями.
Слишком многое во мне они изменили… И слишком много разрушили.
Моя дружба с Ксюшей и Мариной осталась там, за стенами этого особняка, потому что днём её смерти стал день прихода Алекса в мою бывшую школу.
– Ты и вправду уехала? – тихо спросила кудряшка.
