Это, наверно, тот момент, когда мужчине нужно посоветоваться со своим отцом. И даже то, что он давно умер, здесь как раз не проблема. Я никогда не старался подражать отцу — просто занял его место в семье. Всю жизнь все отмечали наше с ним сходство — как внешнее, так и внутреннее. Но насколько это действительно так? Смог бы отец понять и одобрить все, что со мной произошло? На самом деле я смутно его помню. Хотелось бы поговорить с ним, конечно… но сейчас не время извлекать из памяти траченых молью призраков.
Тот, в чьей способности помочь я уверен, жив, и мы виделись совсем недавно. В двух кварталах отсюда есть спортивная площадка — в детстве мы иногда таскались туда с мячом. Там и встретимся.
Когда я подхожу, Олег подпрыгивает, бросает мяч в кольцо — и промазывает. Подбираю откатившийся мяч, пробегаю круг по площадке, выбираю позицию, бросаю — тоже мимо. Олег смеется и кричит:
— Мазила-тормозила!
— Эй, от мазилы слышу!
Мы бегаем, дурачимся и бросаем мяч, даже не особо стараясь попасть в кольцо. Даже если мое тело в этот самый момент умирает в белой комнате, то отказываться от игры с младшим братом я не хочу. Может, это лучшее из всего, что было у меня в жизни.
Наконец Олег, смеясь и тяжело дыша одновременно, падает на небольшую деревянную трибуну. Сажусь рядом с ним. Черт, он сейчас совсем подросток… Строго говорю:
— Повзрослей, Олежа.
— Я не хочу взрослеть! Терпеть ненавижу этих дурацких взрослых!
Только мой брат умеет ныть и смеяться одновременно.
— Понимаю. Сам ненавижу и не хочу. Но надо.
Олег послушно вытягивается, оформляется — и вот передо мной сперва сутулый длинноволосый хиккан, а через минуту — аккуратный парень с быстрыми внимательными глазами.
Беру с места в карьер:
— Значит так. Не думай даже заводить эту шарманку — я, мол, не держу тебя за человека, с которым стоит советоваться… Когда я сказал, что ты умный и внимательный — это не для галочки было, я правда так считал. А еще — что ты на самом деле вытянул последнее расследование и в целом лучше меня справляешься. Этого я, кажется, не говорил, но подумал же. Здесь этого достаточно.
Братец задумчиво кивает. Реальный Олег, быть может, и не поверил бы всему этому, решил бы, что я просто пытаюсь его подбодрить. Но эта версия Олега сформирована моим искренним представлением о нем.
— Значит так, — Олег хмурится и тянется пальцем к переносице — поправляет очки, которых давно уже не носит. — Нам нужно как бы снести границы, которые формируют твою личность и ограничивают Дар.
— Да. Только не навсегда снести! Я не хочу по гроб жизни слюни пускать.
— Ясно-понятно, — ну надо же, эта версия Олега говорит моими фразочками. — Тебе нужно попасть в пространство, которое будет воплощать для тебя эти самые границы.
— И снести там все к херам?
— Не так прям буквально… Ломать — не строить. Надо свести задачу к такой, какую ты решал раньше… Помнишь, когда мы были маленькими, я потерялся в лесу рядом с дачей?
— Такое забудешь, пожалуй! Мне до сих пор иногда снится, как я по этому лесу хожу и ищу тебя, недоумка.
— Что ты делал, когда не смог сразу меня найти?
— Что делал, что делал⁈ Кирпичи откладывал, вот что я делал!
— А потом?
— Потом… Потом как бы мысленно составил план леса. Разбил его на квадраты… в уме, у меня даже блокнота с собой не было. Представил варианты твоего маршрута — куда ты, скорее всего, пойдешь. И стал прочесывать лес по квадратам с того места, где мы разошлись.
— То есть ты стал действовать рационально, спокойно и методично.
— А куда деваться было? Предки меня убили бы, если б я тебя потерял. Ты предлагаешь… вернуться в тот лес?
— Да. Ты ведь каждую яму, каждое дерево в нем помнишь. По сути, ты всю жизнь прочесываешь этот лес, чтобы кого-то разыскать и спасти. Только искать в этот раз ты будешь не меня, а как бы себя самого. И выведешь наружу. За тобой же очерченную границу.
— Это понятная история… Но где я найду этот лес?
— Оглянись!
Я сижу уже не на трибуне, а на поваленном бревне. Передо мной ельник с густой сетью веточек, напоминающих паутину. Пахнет смолой и сыростью. Встаю — под ногами пружинистая мягкость палой хвои. Лес велик, в нем полно заболоченных участков, непроходимых зарослей, сгнивших коряг и глубоких ям. Тропинки затейливо вьются, переплетаются, и каждая норовит исчезнуть под ногами уставшего путника. В лесу легко потеряться навсегда — но это мой мир, мое пространство, здесь я смогу разыскать кого угодно. Даже себя самого.
А вот Олега рядом уже нет, я даже не успел сказать ему спасибо. Значит, поблагодарю при встрече в реальности, хоть он и не поймет за что. Уже ради этого стоит выбираться…
* * *
Родные до боли белые стены, тусклая лампа под потолком — и переполняющий меня свет, такой яркий, что я зажмуриваюсь, хотя знаю, что он пока внутри. Во мне сейчас нет ничего, что могло бы его сдержать, я как пустой сосуд, наполненный пламенем. Свет рвется из меня, сила стремится вырваться наружу — вот только нет объекта для ее приложения, и это причиняет боль. Боль вытесняет усталость, голод, тревогу.
А вот и объект! Дверь открывается, и входит женщина… Алия. Взгляд у нее спокойный, пристальный, холодный даже — но я чувствую, как быстро и высоко вздымается грудь под тонкой тканью одежды. Сейчас это все неважно, есть только сила во мне и объект ее приложения. Я смотрю Алие в глаза и медленно говорю:
— Скажи как есть, чего ты хочешь…
Пока произношу слова, ко мне возвращается немного самоконтроля, и я понимаю: сейчас этот вопрос ее уничтожит. Не убьет, хуже — заставит впасть в коллапс, причем навечно. Ни один человек не знает, чего хочет на самом деле, а теперь мой Дар можно насытить только абсолютной правдой. Успеваю добавить:
— … прямо сейчас?
Как бы я к этой женщине ни относился — уничтожать ее я не намерен.
Алия смотрит мне в глаза и спокойно говорит:
— Я хочу заняться сексом. С тобой. Прямо сейчас.
Сила, реализовавшись, утихает во мне, я получаю над ней контроль. До сознания доходят ощущения тела — оно жаждет почувствовать себя живым.
Передо мной стоит женщина, которая только что сказала абсолютную правду — и ничуть в этом не раскаивается. В ее взгляде — вызов и торжество.
Надо ли рассказывать, что между нами немедленно произошло?
Глава 22
Еще немного мертвый
— Ох, Саня, какой же ты сильный, — выдыхает Алия.
Сам удивлен — это же после депривации на символическом питании крупами… Способность осознавать реальность и соображать понемногу возвращается. Мы в какой-то каптерке… да, после первого захода я понял, что не хочу смотреть на эти белые стены, и мы переместились сюда, к этим пыльным ящикам — довольно удобным, если вот так поставить один на другой.
— Ты сейчас сильный, потому что новый и еще немного мертвый, — продолжает Алия, как ни в чем не бывало собирая с пола свою разбросанную одежду. — Но бояться нечего, скоро твоя психика примет прежнюю форму. Это для нее проще всего, поэтому автоматически произойдет. Уже происходит.
— Черт, я даже душ не принял… извини.
Алия улыбается и откидывает со лба мокрые от пота волосы. Она еще не одета, но уже вернулась к прежней дружелюбно-деловитой манере общения:
— Не за что извиняться. Это было… так по-настоящему, как у первобытных людей. И прежде, чем ты начнешь рефлексировать очередную супружескую измену — учти, ты был не в себе… почти буквально. Считай, что я воспользовалась твоей временной невменяемостью, — Алия сыто ухмыляется. — Можешь написать на меня докладную в отдел кадров.
— Жертву харрасмента не надо из меня делать… но ты сильно рисковала, когда вот так взяла и зашла. Я ведь тебя чуть не… стер. Сразу после процедуры у человека могут быть… проблемы с самоконтролем. То есть, если честно, в первые минуты Дар вообще не контролируется. Ты этого не знала?
