Тут он услышал голоса, а в следующий миг увидел в беседке две тени: мужскую и женскую.
— …каждый год. И ничего не меняется. Зато только здесь я отдыхаю. Забавно, правда? — это, без сомнения, была Мари Воронцова.
— Смешно, — голос короля показался следователю необычно грустным, — я сюда, считай, что убегаю. И всегда страшно возвращаться…
Фигаро сделал шаг вперед, а потом вдруг остановился, решительно развернулся на каблуках и зашел обратно в дом. Вырвал из блокнота листок, быстро написал пару строк, положил записку в папку и, подойдя к господину с государственным орлом на плече, сказал:
— Вот что, любезный, передайте пожалуйста, Их Величеству эти материалы… Нет-нет, никакой срочности, но желательно сделать это сегодня. Дело государственной важности… Да, и не подскажите, где у вас тут бар?..
— Фигаро, смотрите, — лилия! — Лиза указала рукой на замшелый, истертый ветрами и временем камень у кромки воды.
— Где?.. А, точно. Лилия. Это, если я правильно помню, старый Королевский герб?
— Да.
Фигаро осторожно коснулся пальцем едва заметного барельефа на серой поверхности камня.
— Сперва была лилия, потом — лев и много лилий, а теперь двуглавый орел, — вспомнил он. А, кстати, почему мы называемся Королевством, хотя, по факту, мы — империя? И почему так говорят — Королевство? Безо всяких дополнений?
— Потому что давным-давно был король. Тогда гербом была лилия. Потом, после Второй Реформации, государство, фактически, развалилось на две части — оттуда лилии и лев. А потом, когда обе части снова объединились, стало два короля — потому-то орел и двуглавый… И Королевство, кстати, ни разу не империя, потому как императора нет, а есть Имперская Коллегия, а она выборная и может ветировать королевские решения… А просто Королевство потому что до сих пор неясно, кто кого присоединил: Восточная Марка — Сибирскую Автономию, или Автономия — Марку. Вот и говорили: «Королевство», чтобы не было дипломатических оказий. Так оно и повелось… Вы что, в школе не учились?
— Я-то учился, — вздохнул следователь, да только все уже забыл. Не поверите — дроби приходится в столбик складывать, на бумажке… Обленился. Потому-то и арифмометр не покупаю — я так и таблицу умножения забуду.
Лиза звонко засмеялась.
— Ну, вам-то праздность не грозит! Особенно сейчас, когда на вас навесили столько дел сразу!
— Вы, небось, уже и про генерала Штернберга знаете?
— Да вся округа уже знает, — она махнула рукой. — Слуги растрезвонили, да и королевская охрана работает в три смены, а отдыхает в «Утке и котле», так что, сами понимаете… Ума не приложу, кому сдался старый греховодник? Он и так на ладан дышал, да и за воротник закладывал, по слухам, регулярно. При сердечной слабости — верный путь в гроб.
— Это да… А почему, кстати, «греховодник»? Он что, девок портил?
Она опять расхохоталась, и смеялась, пока из глаз не потекли слезы.
— Ой, Фигаро, ну вы и скажете! Девок!.. Нет, генерала больше интересовали деньги. Я слышала, война с Рейхом сделала его миллионером, но никто так и не понял, откуда к нему пришло такое богатство.
— Тогда многие разбогатели. Война — дело хлебное.
— Да, но никто не делал из этого тайны. Например, семья Вивальди из Зеленого Посада, разбогатела на германском золоте, станках и картинах. Штоффы из Разлива сделали состояние на перевооружении королевской армии. Но вот откуда взялись деньги у Штернберга — загадка. Если бы не его Звезда Героя, газетчики бы генерала с потрохами сожрали.
— В любом случае, теперь он нам ничего не расскажет… — Фигаро вздохнул. — Лилия, гляди ж ты… Тут что, стояла крепость?
— Нет, просто наблюдательная башня.
— На берегу пруда?
— Пруд появился, когда разрушилась плотина на реке. Лет триста назад. А башня пришла в упадок задолго до этого — к тому времени граница отодвинулась так далеко на запад, что следить с нее стало не за кем, разве что за торговыми караванами. Но потом даже они исчезли.
— То есть, эти места долгое время были заброшены?
— Да, очень долго. Заказнику «Черные Пруды» всего-то лет семьдесят.
…Некоторое время они молчали, глядя на воду. Затем Фигаро спросил:
— Лиза, а что это у вас за чехол, который вы постоянно с собой таскаете? Там у вас ружье?
— Нет, — она улыбнулась, — я не фанат охоты. То есть, я ничего не имею против — у меня родители были страстными охотниками, но сама я… Не знаю, как-то не лежит душа. А в чехле у меня… — она аккуратно расстегнула хитрую застежку и достала…
— Ого! Да это же гитара!
— Не совсем. Но для простоты можно сказать что гитара.
Следователь с уважением посмотрел на инструмент в руках девушки. Да, не гитара, но очень похоже: семь струн, пузатая дека, необычный квадратный резонатор… Судя по слою зеленой патины, покрывавшей колки, странной темной пыли, въевшейся в лакированное дерево и загадочному, какому-то церковному запаху, это была старинная и дорогая вещь.
Девушка задумчиво взяла несколько аккордов, подкрутила пару колков и протянула инструмент следователю.
— Держите.
— Что?.. — Фигаро поперхнулся. — Я… Да я почти не умею… И это не гитара, к тому же…
— Держите, держите, теперь не отвертитесь! — Лиза восторженно зааплодировала. — И не смотрите так, будто увидели дракона; если играли на гитаре, то все в порядке. Здесь тот же принцип, только гриф тоньше и уже, так что аккорды с баре брать удобнее… Во-о-от, правильно! Отлично держите руки!
— Я не играл со второго курса, — пропыхтел Фигаро. — Боюсь, я просто порву вам струны… И у меня нет медиатора.
— Возьмите золотой империал, он идеально подходит.
— В Академии я играл медяком — не было у меня золотых… Да и не знаю я ничего путного!
— Да ладно! Ни одной студенческой песенки? Даже «Куплетов двоечника»?
Следователь густо покраснел.
— Они же все неприличные!
Лиза хитро прищурилась.
— Готова спорить, что знаю куда больше пошлых песенок чем вы, Фигаро. И если вы немедленно не начнете играть, я спою вам про солдата и кухарок!
— Ой!.. Не надо. Я сейчас… — Фигаро прикусил губу и задумался. — «Отличник», точно! Она хоть туда-сюда… Как же там… А-эм дэ-эм… — Он вдруг решительно ударил по струнам и, прочистив горло, запел:
— Отдали предки меня в институт,
Чтобы я там колдовал!
Я, хоть и был не по возрасту туп,
Все экзамены сдал!
Лиза щелкнула пальцами и подхватила:
— На первом курсе я пил до смерти,
На втором — бухал как топор,
А как я выжил на курсе третьем —
Не пойму до сих пор!
Следователь, зажав все струны на третьем ладу указательным пальцем, взял разухабистый «Алхимический квадрат», перехватил «гитару» как пулемет, и лихо заорал:
— На курсе четвертом впервые открыл
Учебник какой-то я,
Но что там написано было — забыл,
Ведь пьяный был как свинья!
Лиза одним махом запрыгнула на камень и, воздев руки, запела:
— На пятом курсе экзамен сдал,
Заклятие сотворив,
Но надо было уйти в астрал,
А вышло — в аперитив!
И вот теперь я в окопе сижу,
И грустно чищу ружье,
А ведь говорил мне доцент Анжу,
Что магия — не моё!
Но мне теперь у алхимиков страшно,
Я все амулеты продал,
А все потому что на курсе нашем
Я лучше всех колдовал!
