Ясно, что мама могла начать волноваться.
Мы подплыли к берегу, и я заметила, что у нее не на шутку обеспокоенное лицо. Когда я ступила мокрыми босоножками на песок, мне стало не по себе от застывшего выражения тревоги в маминых глазах. И я поежилась, чувствуя себя виноватой за наверняка безрассудное поведение в воде.
Угнетал и тот факт, что и музыка стоит на паузе.
Неужели родители так растревожились из-за меня?
Нет.
Мама сказала, что им только что сообщили плохую весть.
– Глеб Скорина умер, – проговорила она. – Сегодня. Полчаса назад.
У меня перехватило дыхание.
Это папин лучший друг. Они знакомы с детства и до сих пор поддерживали близкое общение, но в последние полгода не виделись – Глеб был слишком ослаблен болезнью, которая уже несколько лет мучила его.
Мне стало грустно. Чудесный, беззаботный и теплый вечер как ветром сдуло. Я перевела взгляд на папу у крыльца дома, возле пристани, и быстрым шагом направилась к нему, через мост, желая крепко обнять. Он сомкнул руки на моих плечах, у меня из глаз невольно хлынули слезы.
Отец легко, утешающе похлопал меня по спине несколько раз. Затем мы выпустили друг друга из объятий.
– Когда мы поедем туда? – спросила я.
Глеб и его семейство – из пригорода Минска.
– Тина, мы уезжаем сегодня. Прямо сейчас. Утром будем в Минске, – объяснил он. – Но тебе придется остаться.
«Конечно, – подумала я, вспомнив о покупателях. – Как не вовремя».
Завтра днем ферму должны посетить клиенты из Италии. Они приобретут Мидори – нашего взрослого травяного дракона.
– Ладно, – кивнула я.
– Извини, но ты не сможешь поехать.
Я снова кивнула. Для родителей было важнее проститься с усопшим другом, чем для меня. Я все понимала.
– Документы оформлены, – добавил папа. – Паспорт, разрешения на вывоз, прививки, заключение от пожарной безопасности. Просто их отдашь. Подпишешь договор. Деньги переведут на счет. Расскажешь об уходе – ты все знаешь. Снежана подготовит меню. Они прибудут после обеда и задержатся на день.
– Хорошо, папа.
– Развлеки их, Тина.
– Мы тебе поможем, – заявил подошедший к нам Клим и опустил руку на мое плечо.
И родители тут же начали в спешке собираться. Папа пошел к гаражу, где стояла машина.
После стремительного отъезда взрослых, включая и Маргариту, вечеринку совсем не хотелось продолжать. Она как-то сама увяла. Ни у кого уже не было настроения, из динамиков доносилась тихая медленная музыка. Илья, Вероника и Соня сидели за столом и без особого энтузиазма листали ленту социальных сетей в телефонах. Клим и Андрей помогали мне убраться и занести остатки еды в дом.
Однако ребята остались на ночь, плавно переместившись на кухню. Допивали алкоголь, но в основном готовились ложиться спать. Террасу мы убрали, но я в одиночестве проверяла, все ли в порядке. Затем выключила фонарь. Тьма рассеивалась светом полной луны. И белым экраном ноутбука. Ко мне сзади подошел Андрей, который еще пару минут назад бродил у драконьих вольеров.
– Кто такая Тина? – спросил он еле слышно.
Я обернулась и вопросительно посмотрела на парня.
– Отец назвал тебя Тиной. Почему?
Силуэт Андрея был хорошо виден в ночи, несмотря на выключенный свет.
– Мое полное имя – Алевтина. Ты не знал?
Он покачал головой.
– Все зовут меня Ава. Но папе нравится Тина.
– Красиво.
Андрей потянулся, чтобы закрыть крышку ноутбука и помочь донести его до дома. Но я опередила парня, тронув за руку.
Мы находились слишком близко друг к другу.
– Похоже, Кинли уснул на моей подушке, – шепнул Андрей прерывистым тоном, словно смутившись.
Я ощущала его дыхание на щеке.
– По крайней мере, он был там, когда я поднялся в комнату.
– Он это любит.
Андрей улыбнулся.
Здесь мы были одни. Только Клим докуривал сигарету на мосту.
Я чуть отстранилась, открыла проигрыватель и принялась переключать композиции. И выбрала медленную балладу о потерянной любви.
– Давай кое-что покажу. – Я потянула Андрея за запястье и повела за банкетный зал, огибая постройку дугой слева.
Мы направлялись к озеру, к темной беседке, нависшей над водой.
– А я уже видел это место сегодня днем! – воодушевленно проронил Андрей.
– Но не ночью.
Дорогу освещали фонари. Ими был украшен маленький мостик между камышами – вход в беседку, и изящная конструкция.
– Вы сами это придумывали? – спросил Андрей.
Мы ступили на мостик, слыша стук собственных шагов о дерево.
Андрей озирался по сторонам.
– Да. Все придумано родителями и сделано с душой.
Андрей оперся спиной о перила – за его плечами замерло озеро. А я застыла напротив него. Встав чересчур близко.
– Прости, – сказала я. – Я зря это сделала.
– Ты о чем? – переспросил Андрей, делая вид, что не понимает.
– Зря отпрянула. На озере. Иногда я – как Кинли. Люблю подурачиться.
Он усмехнулся.
– Значит, он весь в хозяйку?
– Вероятно, да. Питомцы часто похожи на людей, которые о них заботятся.
Я шагнула к нему, максимально сократив расстояние, и почувствовала, как он положил ладонь на мою спину, и чуть потянул на себя. Встав на цыпочки, я подалась вперед. И в тот момент, когда наши лица нашли друг друга, а губы соприкоснулись, я все и почувствовала. А именно – ничего. Неожиданное ничего. Безразличие. Звенящую пустоту.
Но, оторвавшись от Андрея, я заглянула ему в глаза и улыбнулась в ответ. Я не собиралась отталкивать его только потому, что пока что у меня нет бабочек в животе. Я не хотела принимать поспешных решений и собиралась дать возможность ситуации развиваться именно так, как распорядится судьба.
– Если Кинли будет тебе мешать – не вздумай сгонять дракона с подушки. Он еще и кусается, – предупредила я.
Мы двинулись по мостику в обратную сторону. Я погасила фонари и не стала проверять, потушены ли угли в мангале: наш участок был полон драконов, обожающих похищать огонь.
Потом мы забрали ноутбук и пошли к дому. Все уже рассредоточились по комнатам. Девочки собирались спать в моей.
Прощаясь с Андреем, я поцеловала его в щеку и побрела к себе.
Глава 3
Легенды Полесья
Меня разбудил тонкий, жалобный писк Кинельгана – я открыла глаза и увидела комнату, окутанную мягким утренним светом. Из широкого окна напротив двери струились первые солнечные лучи, чуть приглушаемые невесомой белоснежной занавеской. Они мягко озаряли подушки, светлую накидку подвесного кресла и бежево-розовую штукатурку стен.
Поднимаюсь на локти и вижу Кинли: подталкивая носом, он неустанно шаркает по полу, устланному рисунками, обложкой моего альбома. Несколько минут назад дракон явно сбросил его со стола, пытаясь меня разбудить.
Я выставляю угрожающе палец вперед. Кинли замирает, смотрит на меня одновременно озорными и виноватыми глазами. На миг мне начинает казаться, что, если бы мы оставили его крошечным белым яйцом в лесу, моя жизнь была бы проще. Но вдруг он взмахивает крыльями и приземляется ко мне на живот. Сворачивается, как кошка, клубком и зарывает нос в крылья. Он теплый, нежный и просто хочет внимания. И я быстро забываю обо всех драконьих недостатках.
Погладив Кинли, бережно перекладываю питомца на подушку, встаю с кровати и начинаю собирать рисунки, попутно разглядывая.
О моем хобби мало кто знал: почему-то не хотелось, чтобы мои работы видели. Я стеснялась показывать их, но мне по-настоящему нравилось рисовать. Лишь в мгновения, когда держала кисть, переносила мысли и чувства на бумагу, я знала, что нахожусь в нужном месте, могу быть самой собой, честной с окружающим миром и людьми.
В детстве я посещала множество школьных секций, но со временем бросила все, включая художество. А позже вернулась к живописи. Творила в комнате за закрытой дверью по вечерам. Однажды Кинли, как сегодня, выволок рисунки из ящика и разбросал на лестнице. Пришлось признаться родителям. Они записали меня в художественную студию, одобряли, что я развлекаюсь творчеством, но не более. В старших классах, когда настал час определяться с будущим, родители склонили меня к тому, что нужна престижная и «настоящая» профессия.
