Девушки вышли, тихо шурша подолами – в полном молчании, ни разу не оглянувшись. Только у Рэйчел спина была прямая, а пальцы крепко стискивали веер. А Кэрол ступала пугливо, и плечи у неё подрагивали – так с некоторыми случается от едва сдерживаемых рыданий, смеха или злости.
Эллис, вопреки ожиданиям, не стал ни о чём спрашивать. Даже имя Роберта Блаузи больше не упоминал, хотя дважды оно пришлось бы к слову. Первый раз – когда Клэр вытянул мистера Лоринга на разговор о магических практиках, заняв позицию ярого противника любых суеверий. Спора, правда, не получилось, потому что хозяин дома спокойно объяснил, что алхимия-де – наука, пусть и не признанная обществом, а оккультные черты ей якобы придают шарлатаны.
Второй раз о колдуне можно было упомянуть, когда я описывала собственное утреннее выступление перед рабочими. Разговор перемежался шутками и остроумными комментариями, исходящими в основном от Клэра. И лишь в самом конце самообладание изменило мне на мгновение, когда мистер Лоринг положил руки на стол, сцепив их в замок.
– …пришла к выводу, что их кто-то запугивает, – с трудом закончила я фразу и пригубила остывший чай, надеясь скрыть охватившее меня смятение. Недавний разговор об алхимии, о лабораториях, виды ступок для разных порошков и составов, громоздкие аппараты для преобразования веществ – и эти руки, крупные, сильные, но соразмерные и красивые… Почти такие же, как во сне, только родинки не было.
– Я бы не удивился, если б дело обстояло именно так, – пожал плечами мистер Лоринг, не подозревающий, кажется, о моих сомнениях. – Здешние места пропитаны духом старинных легенд. Суеверия растут повсюду, как грибы после дождя. Например, жрецов, которых раньше почитали на землях Аксонии и Альбы, зовут дубопоклонниками. Но это не совсем верно. В частности, роща вокруг моего дома когда-то считалась священной. И каждую весну тут устраивался праздник в честь бука – люди жгли буковые костры на окрестных холмах, устраивали шествия с факелами, сделанными из бука. А под иными, особенно старыми деревьями, возможно, совершали жертвоприношения – не зря кое-где листья в роще становятся по осени не жёлтыми, а пурпурными.
Меня пробрало дрожью. Я не сумела найтись с ответом, но, к счастью, Эллис заметил это и заговорил сам:
– Вы много знаете о местных обычаях, мистер Лоринг, а ведь приехали сюда не так давно. Скажите, вас кто-то просветил по дружбе? Или тоже пытался запугать, как рабочих леди Виржинии? – хитро сощурился детектив, обводя пальцем кромку чашки. Травяной напиток он, к слову, так и не пригубил.
– У отца Адама бывают весьма интересные проповеди, – шутливо откликнулся алхимик. – Я на них не хожу, но Рэйчел раньше ходила. Она многое мне рассказывала. А сам я вечерами часто отправляюсь в паб. Там меня сперва сторонились, но теперь многие стали моими приятелями, а приятели обычно развлекают друг друга долгими беседами.
– О, да. Особенно под эль, – поддакнул Эллис. – Разговоры становятся такими откровенными после кружки-другой… Кстати, надо наведаться в паб как-нибудь. Местный эль очень хвалят. Куда рекомендуете заглянуть, мистер Лоринг?
– В «Косого Келпи», – не моргнув глазом, ответил алхимик. – В «Кривом Клуракане» эль после четвёртой кружки начинают разбавлять.
Тем временем за окнами воцарилась уже настоящая ночь – зыбкая чернота, холодная и опасная, хотя маленькая стрелка на часах только-только стала подбираться к семи. Однако зимой время течёт иначе, нежели летом, и силы кончаются раньше. Особенно у детей. Даже неутомимый Лиам начал украдкой тереть глаза, а Чарли с Кеннетом уже вовсю зевали. Поэтому вскоре мы вынуждены были распрощаться с радушным хозяином и отправиться домой.
Мистер Лоринг вместе с Эллисом первым вышел к машине, чтобы проверить, всё ли с ней в порядке. Мы с Мадлен же напротив немного задержались, потому что горничная никак не могла найти мою меховую накидку. Для хорошей прислуги это было немыслимо, я тут же заподозрила сговор…
И не ошиблась.
Кэрол, облачённая в тёплое серое платье, явилась из-под лестницы, как привидение, и, решительно потянув за рукав, увлекла меня в тень. А затем умоляюще заглянула в глаза – странно это смотрелось притом, что ростом она оказалась немного выше – и прошептала:
– Леди Виржиния, я знаю, что вы очень хорошая… Я читала о вас в газетах! – и беспомощно осеклась.
– Не статьи мистера «Обеспокоенная Общественность», надеюсь? – растерянно улыбнулась я, слегка ошарашенная напором.
«Что ей может быть от меня нужно? – пронеслось в голове. – Она знает что-то о смерти рабочего? Или о таинственном злоумышленнике, который распространяет слухи?»
Но когда это девицы думали о всяких глупостях, вроде убийств!
– Нет, нет! – горячо зашептала Кэрол вновь. Глаза у неё заблестели от едва сдерживаемых слёз. – Другие! О благотворительных вечерах! О сиротках! Леди Виржиния, вы правда помогли устроить свадьбу мисс Дюмон и мистера Уэста?
Мадлен сделала мне знак быть поосторожнее – похоже, Клэр устал ждать с детьми на пороге и решил вернуться, а может, показался и сам хозяин дома. Потому я не стала затягивать и торопливо кивнула:
– Да, можно и так сказать. Не то чтобы я соединила любящие сердца… Просто тогда никто из нас не мог поступить иначе. Но чего вы хотите от меня сейчас, мисс Лоринг?
Взгляд у неё стал совершенно отчаянным.
– Леди Виржиния… Я люблю Роберта Блаузи. Помогите нам пожениться!
«Этого сумасшедшего?!» – едва не вырвалось у меня, но я сдержалась.
В конце концов, у невезучего колдуна были дивной красоты голубые глаза. Романтичным сельским девицам порой хватает и меньшего, чтобы влюбиться.
– Ваши чувства взаимны? – спросила я осторожно.
Кэрол порывисто кивнула, однако рассказать ничего не успела. Голоса и шаги послышались уже близко-близко; затем входная дверь отворилась, и на пороге вполоборота показался Тревор Лоринг. На плечах и на шапке у него белел мелкий, плотный, крупчатый снег, быстро оплавляющийся в тепле.
– Отец, – выдохнула Кэрол протяжно. Лицо её исказилось от невообразимой смеси чувств – граничащая с обожанием любовь, тянущая жилы тоска, страх и отчаяние.
Сердце у меня дрогнуло.
– Позже поговорим, – пообещала я и постаралась улыбнуться тепло и заговорщически: – Приезжайте вместе с сестрой на днях. Попробуете настоящий столичный кофе.
– Говорят, что кофе – напиток для мужчин, – вспыхнула вдруг она и потупилась. – Что он разжигает… привлекает…
Я рассмеялась:
– Давно устаревшие суеверия. На самом деле кофе смягчает страсти; точнее, переводит их из чувственной категории в умственную. Он помогает сосредоточиться на цели и заставляет отступить негу и сонливость. Избыток кофе вредит сердцу… Впрочем, так можно сказать о чём угодно.
– Моя дочь вас задерживает, леди Виржиния? – раздалось у меня за плечом внезапно. И, хотя это было вполне ожидаемо, больших усилий стоило удержаться от нервного вздоха и ответить ровно:
– Отнюдь. Мы немного поговорили о столичных модах, суевериях и о делах. Надеюсь продолжить беседу потом. А вот и моя накидка! – искренне обрадовалась я и шагнула мимо Тревора Лоринга к служанке, чтобы та помогла мне одеться.
– Благодарю за визит, – ровно произнёс алхимик. Из-за своих чёрных одежд он терялся в тенях под лестницей; даже Кэрол в сером платье казалась рядом с ним сияющей изнутри.
– О, не стоит, – любезно откликнулась я. – Наоборот, мне следует благодарить вас за своевременное приглашение.
Мы попрощались.
Тёплый мех укутал плечи, словно отгораживая от всех мыслимых опасностей. За распахнутыми дверями мельтешил живой колючий мрак, с присвистом дышал ветер и летел в рассеянном ореоле вокруг тусклого фонаря мелкий снег. Где-то невероятно далеко урчал двигатель автомобиля.
– Тревожно, – сказала я неожиданно для самой себя, едва шагнув с порога в метель. Услышать это могла разве что Мэдди; Лоринг стоял в нескольких шагах от двери, а дворецкий, который нас провожал, ждал внизу, на последней ступени. – А ты ничего не чувствуешь?
