Гордо задрав голову, пухлик вышел. Шнурок камеры, торчащий из кармана, фривольно мотылялся, но Никита не придал этому значения.
Когда крен достиг опасной отметки в два градуса, я уже сидел на низком старте, чтобы открыть клапаны балластных танков и перелить еще больше воды направо. Потом пришлось бы возвращать воду на место, иначе торсионные моменты погнули бы корпус на первой же волне. В этот момент в пришел Максим, и я сказал:
– Они уже задолбали, судно так и не выровнялось. Придется качать балласт.
– Подожди еще немного, – успокоил меня старпом. – Отход часов через шесть, скоро крен сойдет на нет.
Чиф не успел сесть за свой компьютер, как из лифта вышел Субару, с трудом волоча за собой огромный чемодан.
– Какие люди, – шепнул мне старпом.
– Я помогу с вещами.
– Сиди, пусть сам потрудится, – Максим положил мне руку на плечо и стал с улыбкой любоваться, как совсем недавно раненный в спину аргузин справлялся с тяжелой ношей. Супер оттащил багаж поближе ко входу и подошел к нам, протягивая руку.
– Было приятно с вами поработать, – натянуто улыбаясь, сказал индус. – Но мне пора отчаливать. Машину больше не ломайте.
Мы артистично посмеялись над шуткой и проводили бывшего начальника взглядом до самой двери. Как только она захлопнулась, на душе стало немного светлее. Нелепо оборвалась сюжетная линия надзирателя. Ничего он не сделал, никакой пользы не принес, зато уволил человека, обвинив его в ошибке офиса. Радовало, что больше нас ничего не связывало, кроме дурацких замечаний, которые он оставил в ходе такого же дурацкого самовольного аудита.
Теперь экипажу придется разбираться с проблемой, которая в усатых устах индуса звучала примерно, как: “Весь пароход ржавый”. Для нас его слова означали полнейшую невозможность вычеркнуть замечание из списка по одной объективной причине: судно вообще не может выглядеть идеально из-за постоянного контакта с водой. Но кто их поймет – аргузинов этих. Как пользовались раньше плетками, так и сейчас эксплуатируют народ, только силой бумаги.
Зазвонил телефон.
– Добрый вечер, судно Pacific Star, третий помощник.
– Здравствуйте, чиф, – ответили мне на том конце.
– Третий помощник, говорю!
– Ой, простите. Господин второй помощник (тьфу! – сказал я, прикрыв рукой трубку), сейчас будем разгружать левый борт, и судно вернется на место.
– Спасибо вам большое, – я прервал связь.
– Ну что там? – спросил старпом.
– Обещали сейчас все исправить.
– Вот видишь, и катать ничего не придется, – удовлетворенно проговорил Максим. – В общем, зовите за час до отхода, а я спать.
Офис начал походить на площадку для старого КВН-овского конкурса СТЭМ – не более трех человек на сцене одновременно. Когда чиф укатил на лифте к себе, в дверях показались Георгий с Василием. Капитан все продолжал лебезить перед стармехом. Наверное, по инерции.
– Жаль, что все так вышло, – сказал мастер со странной улыбкой, которая должна была выражать умудренное сочувствие.
– Это жизнь, – ответил Георгий. – Может, оно и к лучшему.
– Вы там не держите на нас зла, – приторно попросил Василий. – Мы были за вас.
– Все в порядке, – сказал старший механик и подошел ко мне. – Удачи, Дмитрий. Может, еще когда-нибудь свидимся.
– Вам удачи, – ответил я и пожал руку Георгию.
Грустно на меня посмотрев, он взялся за ручку чемодана и покатил его к выходу. Капитан тут же обратился ко мне:
– Помог бы.
– Не нужно, – сказал мне стармех. – Это лишнее.
Василий проводил его до самого трапа и подождал, пока Георгий не сядет в машину агента. После этого капитан тяжело вздохнул и произнес:
– Вот и хорошо, что он уехал. Хоть одну недельку с нормальным дедом поработаю, а потом и сам домой.
Я пожал плечами в ответ. Капитан был неисправимым лицемером. Да и, при всем уважении к судовому жаргону, молодой парень ну никак не тянул на деда.
Глава 30
Последняя неделя с мастером давалась особенно тяжело. Его подкосила история со сломанным движком, да и паршивая воспитательная характеристика, словно мышь, пробежала между нами. Василий обещал удалить тот гневный отзыв из системы и написать нормальный. Первую половину обещания он сдержал, но вторая версия документа оказалась немногим лучше первой. По меркам средней школы я был троечником с минусом и не дотягивал до требуемого компанией уровня. Если Алексей Тихонович хотя бы назвал мои литературные труды приемлемыми, то в отношении профессии я и этого унизительного слова не заслужил.
Больше всего сложившаяся ситуация задевала меня тем, что возразить против новой характеристики я уже ничего не мог. Мне ее написали с уверениями в том, что оценки вовсе неплохие, и даже старпом “получил от меня одни тройки, я даже самому себе их поставил”.
У Махеша, нашего доблестного кадета, который саботировал мою работу, за английский и то была четверка, а мне дали три балла. На единственную просьбу повысить именно эту оценку капитан мне ответил: “Да мне вообще все равно, как вы там знаете английский. Главное, чтобы в работе могли использовать. А так – разницы нет”.
Но очевидно, что разница, все-таки, была.
Последняя неделя вымотала капитана – а, следовательно, и нас – до основания, и тому были объективные причины.
После тяжелых будней и целой серии портов нон-стоп на следующий же день после Гонконга Василию Петровичу стукнуло в голову сделать инспекцию кают.
– Ну, ты сам справишься на вахте? – спросил меня капитан перед началом обхода.
“Конечно, не справлюсь. У меня же нет диплома и, уж тем более, опыта. Я вообще никто”, – подумал я в ответ.
– Справлюсь, – выдавил я из себя с улыбкой, отметив, насколько я становлюсь неприятен сам себе при беседах с капитанами. Будто желаю подлизаться и компенсировать тем самым их плохое мнение обо мне.
Обход кают готовился основательно. К задаче привлекли должностных лиц в полном соответствии с правилами компании, которая решила, что не повредит организовывать сие мероприятие каждую субботу. Капитан взял с собой старпома и нового деда, который был старше меня всего на 5 лет.
Каких-то полчаса понадобилось Василию, чтобы разъяриться.
И действительно: чего можно было ожидать от экипажа, изнуренного недосыпом и перегрузами в портах? Конечно же, идеального порядка в берлогах на следующее же утро после отхода, состоявшегося где-то в три часа пополуночи.
– Да у тебя же самая ужасная каюта из всех! – напал на меня капитан, как только пришел обратно на мост. – Даже у филиппинцев чище. Они вообще каждый день у себя убирают.
Я молчал.
– Неужели у тебя и дома так грязно? Наверняка нет: это же твоя собственность, и ты не будешь с ней так обходиться.
Я снова молчал.
– Если тебе непонятно, то все каюты принадлежат судовладельцу, и ты обязан поддерживать чужое имущество в порядке. Ты тут всего лишь гость.
Если бы я мог, то стал бы молчать еще больше.
– Ответь что-нибудь! – вскипел капитан. – Я же не знаю, о чем ты думаешь. Может, посылаешь меня в далекое путешествие.
О, как он близок к истине!
– А что мне ответить? – я старался говорить ровно. – Уберу.
– Прекрасно, – Василий развел руками и сел за компьютер. – Стыдно должно быть, но тебе ведь наплевать.
Мне всегда очень нравилось, как начальники, пусть и локального разлива, мнили себя величайшими судьями рода человеческого. Подобно архангелам, стоящим на страже небесных врат, капитаны решали, кому попадать в рай, а кому навеки сгинуть в геенне огненной. В их руках сосредоточены механизмы для мгновенного уничтожения карьеры любого, кто им не понравится. Даже внешне.
Конечно, я себя чувствовал неловко, особенно в свете того, что проверка была устроена без объявления войны, и невозможно было подготовиться к ней. Да и ночью ничего не хотелось. Уборке я, как ни странно, предпочел здоровый четырехчасовый сон, после которого не то, что на вахту, – лежать было лень.
