— Я, конечно, могу предположить такой исход. Но не верю в него.
— Как ты не веришь в то, что Россия утвердится на Кавказе?
— Да! Мир не позволит этого!
Я усмехнулся.
— Ты полагаешь другое? После того, что видел⁈
— Да, как ни странно.
— Но почему? Варварская страна. Варварские методы! И героическое сопротивление горцев!
— Да, методы часто неоправданно жестокие. Но, думаю, что в какой-то момент обе стороны поймут одну простую вещь. И когда поймут, то и методы изменятся, и сопротивление.
— И что же?
— Для Кавказа Россия — единственный надежный сосед и союзник. Только и всего, Эдмонд. Мне ли тебе говорить, что историю часто определяет география? Поэтому вы потеряете Индию, а Россия прирастет Кавказом!
Я замолчал. Спенсер выдохнул. Покачал головой.
— Понимаю, Эдмонд, понимаю. Все это весьма спорно. Но это моё мнение. А, как ты помнишь, мы уже вспоминали про Вольтера.
— Да, да… Я не отрицаю. И сейчас подтвержу, что готов умереть за твоё право высказать своё мнение.
— Давай, на сегодня, перестанем уже умирать!
— После того, как ты описал столь мрачную картину для моей страны? — Эдмонд улыбнулся. — Даже не знаю, чего мне теперь больше хочется. Умереть, чтобы не увидеть этого. Или, наоборот. Дожить, чтобы своими глазами убедиться!
— Я за жизнь! Тем более, что необязательно прислушиваться к моим сказкам. Я ещё много сказок могу тебе рассказать!
— Например? Честно говоря, ты меня увлёк!
— Ну, например… Не знаю… — я «думал». — Как тебе такая? В один из дней премьер-министром Англии станет женщина! Какая-нибудь, скажем, Маргарет. И все признают, что она — самый выдающийся премьер за всю историю страны!
— Ох! — Эдмонд покачал головой.
— Веришь?
— Эээээ… Нууууу… — Спенсер боролся. — С трудом… Но — такое возможно! Что ещё?
— Потеряв Индию, в какой-то момент, вы станете чувствовать вину за то, как вели себя там. Начнете лебезить перед ними. Выходцы из Индии заполонят вашу страну. Образуются целые города и районы, населенные только индийцами.
— Коста, ты уверен, что занимаешься своим делом? Может, пока не поздно, переметнёшься в мой лагерь? С такой-то фантазией тебе прямая дорога к письменному столу!
«Ну, да. Ну, да. „Тебе бы не картины, начальник, тебе бы книжки писать“»!
— Благодарю! Я подумаю! — Глаза мои загорелись, «Остапа несло» — И в какой-то из дней премьер-министром Англии станет индиец!
Я застыл в эффектной позе. Посмотрел на Эдмонда. Тот был явно ошарашен. Но быстро пришёл в себя. Замахал руками, стал валиться на бок. Начал хохотать.
— Коста… Ох, Коста… — пытался он вставить слово. — Нельзя же так! Я по твоей милости сейчас от смеха умру!
Я тоже не выдержал. Присоединился к Эдмонду. Отсмеялись.
— Признаю, Эдмонд! — я выдохнул. — Тут я палку перегнул, конечно!
— Зато, кажется, с того света меня вернул!
— Ты же знаешь, это в моих интересах! Давай спать!
— А как же ты?
— Не беда. Лягу поверх одеяла, накроюсь черкеской. Ты помнишь, надеюсь, что нас завтра отвезут на серный источник?
…Я не слышал, как утром вошли наш милый «врач» и её верная «санитарка». Спал без задних. Проснулся только, когда рука Тамары коснулась моей. Попросту вскочил, ожидая очередного фортеля от Эдмонда. Напугал её.
— Извините! — произнесли мы оба в унисон.
Она засмеялась. Я подхватил.
— Как он? — кивнул я на Спенсера.
Хотя особой нужды спрашивать не было. Эдмонд, судя по его умиротворенному виду, очевидно пережил кризис и шёл на поправку.
— Хорошо. Слаб, конечно. Но все самое неприятное позади, — Тамара подтвердила моё предположение. — Одевайтесь, позавтракайте и поезжайте к источнику. Манана объяснит вам дорогу.
— А вы?
— Я вас там подожду, — улыбнулась. — Есть дела.
…К источнику ехали молча. Спенсер, переживший ночную панику, теперь окончательно успокоился, понимая, что будет жить. С улыбкой смотрел по сторонам, словно заново родился и видит этот мир впервые. Я копался в себе, размышляя о природе молниеносной влюблённости в Тамару.
«Химия! Это всё — химия! Другого объяснения быть не может. От неё нет спасения! Забавно! Нет спасения! А, между тем, мы едем к химическому источнику, который, как убеждает нас Тамара, обязательно поможет, вылечит нас. Оксюморон: нет спасения — поможет наверняка!»
— О! Я же говорил! — неожиданно раздался радостный возглас Спенсера.
— Что? — я посмотрел на него в недоумении.
— Ты ей нравишься! — он кивнул, указывая на обочину дороги.
Я посмотрел. Не смог скрыть восторга. Возле дороги на камне сидела Тамара в своем белом покрывале. Увидев нас, поднялась. Теперь стояла, улыбаясь, чуть приоткрыв чадри. Не доезжая пары метров, я соскочил с коня. Встал напротив. Растерялся. Она неожиданно подняла руку вверх, над моими плечами, с бутылкой темного стекла. Сомнений не было. Хотела, чтобы я усадил её на лошадь.
— Тамара…
Я просто испугался. Если кто увидит нас, сидящих вдвоём на моей Боливаре…
— Не бойся, — «Мы уже на „ты“» — пронеслось в голове. — Никто не увидит.
Я обнял её за талию. Приподнял. И уже не смог выдержать. Прежде чем поднять её на коня, чуть прижался к ней. Сделал глубокий вдох… Исчезли последние сомнения: этот запах я хотел бы вдыхать всю жизнь!
…Она была спокойна. А меня трясло. Язык будто намертво приклеили к нёбу. Заодно и губы, чтобы нельзя было и рта раскрыть. Спенсер, с улыбкой наблюдавший за моей растерянностью, пришёл на помощь.
— Далеко ещё?
Я вынужден был расклеить рот, перевёл.
— Нет. Минут десять.
Эдмонд, выслушав, кивнул.
— Ну, теперь ты сам. Я сделал всё, что мог! Смелее!
— Что он сказал?
— Сказал, что едешь, как невеста черкесского князя! На луке седла и вся в белом! — «перевёл» я, не подумав.
Тамара посмотрела на Спенсера. Неожиданно улыбнулась. Эдмонд, не до конца понимавший причину этой улыбки, как истинный джентльмен, улыбнулся в ответ, чуть склонив голову.
— Вся в белом? — переспросила Тамара.
— Хочешь, расскажу, как принцессы из Карачая одеваются? — обрадовался я. Нужно было срочно сменить тему.
Тамара горячо закивала. Я описал, как в горах встречали карачаевскую княжну и ее наряд.
— Черкесские девушки в аулах любят голубые шелка носить и длинные распашные кафтаны с серебряными застежками в виде раковин, — продолжил я свой рассказ. — На голове — шапочка из алой ткани, накидка. Лиц не прячут. И ножки босые из-под турецких шальвар видны.
— Неужто босиком бегают по двору? — поразилась Тамара, пропустив намек про лица.
— Нет. На улицу надевают сафьяновые чувяки или деревянные сандалии.
— Вот бы друга твоего спросить, в чем в Англии дамы ходят?
— Зачем его беспокоить? Сам тебе расскажу.
— Ты и в Европе бывал? — ахнула будущая царица.
— Врать не буду. В Европе не был, — пришлось здесь соврать, но куда деваться? — Но на заграничные моды насмотрелся и в русском посольстве в Константинополе, и в Одессе, и в Крыму.
— Ты много где побывал… — вздохнула Тамара.
Мое сердце забилось, как бешеное. Ее женское чутье безошибочно подсказало, что малейший восторг мужчиной превращает его в льва, способного горы свернуть. Я немедленно распушил хвост и в деталях описал Тамаре наряды Нарышкиной и платья сестры. Вспомнил даже про модные в Одессе кольца сердца. Юная красавица лишь ахала восторженно. Пальцы, лежащие на ее талии, то и дело ощущали легкую дрожь, которая иногда пробегала по ее телу от наиболее интересных для нее подробностей. Чувствовалось, что она в своих мыслях могла улететь на одесские Бульвары, чтобы смешаться с разряженной толпой, фланирующей под звуки оркестра. Или в посольский сад в Бююкдере, где лакеи разносили дамам вино. А я еле сдерживал себя. Так мне хотелось сейчас коснуться губами её шеи. Пусть даже через накрывавшую её ткань.
Наш волнующий обоих разговор прервало появление странной процессии. Вдоль обочины двигалась толпа не то солдат, не то оборванцев. На одном был поношенный мундир, на другом — потемневшие от грязи белые брюки, на третьем — фуражка без козырька с полуоторванной кокардой. Они будто разграбили склад обмундирования, прихватив что кому досталось. И теперь шли сдаваться властям, загребая придорожную пыль босыми ногами.
