— Мышатам очень нужна защита, как вы понимаете. Их постоянно кто-то норовит съесть. То комиссары, то бизнесмены.
— Я искренне надеюсь, — внезапно она подошла ближе, взглянув снизу вверх, — Что ты получил и будешь получать от нас то, что тебе нужно. И не больше. Раз так вышло, то предлагаю играть честно и долго.
— Именно этого я и добиваюсь, Мотосуба-сан. Только этого.
Выйдя из здания, я потянулся. Вопрос с Мотосубой и с Нексу закрыт. Теперь это их проект, их детище, а я, точнее отец, будем получать отчисления, плюс иногда я буду консультировать набранную команду по возможностям и развитию своих программ. Вышло хорошо, подстраховки впечатлили даже местных акул.
Теперь нужно подраться. Ожоги и дыры в груди заживают неплохо, но внутри уже что-то слегка тянет. Перед тем, как я займусь главным вопросом на сегодня, надо закрыть потребности «надевшего черное».
За этой проблемой я пошёл искать человека по имени Кабакири Норио. Он меня, конечно, не любит, но свою работу всегда выполняет качественно, поэтому точно подскажет, где и с кем мне можно сразиться так, чтобы уцелеть. Может, с каким-нибудь мастером айкидо?
Разобраться бы с этим побыстрее.
Мне еще сегодня дом искать. Точнее, смотреть то, что мне нашел Рио. Из родительского я был изгнан. Звучит жутковато для шестнадцатилетнего парня, но, по сути, это было, скорее, моё решение. Отец и мать могут начать изгонять муху из кухни, но это, скорее всего, закончится актом любви на зависть той самой мухе, хотя даже они, срочно прервав свой отпуск и вернувшись домой, были шокированы той кашей, которую мне пришлось заварить.
Это было… чересчур.
Чересчур с точки зрения всех, даже Эны. Про Горо Кирью можно вообще промолчать, старик выглядел так, что одновременно хочет отдать концы от горя, тревоги и гордости, хотя я никак не пойму, за что мной гордиться. Однако, как мне передали, Хиро Конго напился как молодой сятэй, и, говорят, танцевал на энгаве, пока не рухнул с неё, заблевав своего любимого кота.
Не всегда понимаю людей. Ну хоть идею о том, что мне нужно дистанцироваться от семьи, все приняли единогласно. С грустью и печалью (а также щенячьим восторгом по поводу того, что наконец-то кончились утренние пробежки), но приняли.
— А, вот и ты, — без всякого восторга поздоровался со мной человек, предпочитающий носить черные джинсы, — Кирью, я даже говорить не буду о том, сколько человек тебя ищет. Особенно Тануки Ойя. Ты такой популярный, что я готов пролить слезы зависти в свой рамен.
— Я его вам оплачу, Кабакири-сан, — уселся я на стул рядом с надзирателем за молодежью, — Если поможете с моей маленькой проблемой.
— Ты мне и три порции оплатишь, — выслушав и подумав, кивнул, Кабакири, — Запоминай адрес, Кирью, а затем вали, не порть мне аппетит.
Я так и сделал. Почти. Японцы просто обожают говорить в спину в последний момент.
— Эй, Кирью.
— Да? — я обернулся, как уже привык делать. Кабакири смотрел на меня как кот на еще не облёванный ковер, кривя губы.
Вздохнув и дёрнув пару раз щекой, мастер протянул:
— Я… тебя тоже искал. Пришла пора тебе обрести своё имя. Мне требуется услышать твоё согласие. Будешь прозываться, как привык? Королем Грубиянов?
— А… иначе можно?
— Это так не работает, Кирью, — кисло ответил Норио, тоскливо озирая стынущий рамен, — Как тебя знают люди — так и называешься. Либо зарабатываешь иное имя, но тут смотря как пойдет.
— А если меня знают под двумя прозвищами? Ну, в разных кругах?
— Ты что? — рамен неожиданно потерял для мужика интерес, — Умудрился еще чего нахеровертить? Ну, кроме того, что уже нахеровертил?!!
— Можно сказать и так, — выдал я слабую, но удивившую Норио улыбку, — Только сам узнал. Оказывается, меня давно называют Мышонком…
Пришлось дожидаться, пока подавившийся воздухом или слюной человек откашляется. Что за люди? Почему они все, как один, любят тратить моё время?
Харитон Мамбурин
Книга четвертая. Целитель
Пролог
— «Из комиссара получился, смотрю, самый сердитый труп на свете», — рассеянно подумал Спящий Лис, глядя, как означенный «мертвец» яростно выбирается из черного полиэтиленового мешка, едва не разрывая его в клочья. Взгляд Шина Соцуюки, брошенный на детектива, не мог убить и низвергнуть несчастного детектива в бездну к Эмме О на справедливый суд, но целенаправленное и полностью обоснованное желание этого Хаттори почувствовал даже лучше, чем если бы оно было оформлено в слова.
Не говоря ни слова, талантливо «убитый» на глазах многочисленной публики комиссар (бывший) принялся срывать с себя залитую фальшивой кровью и продырявленную одежду, потом свирепо обтёрся поданным молчаливым подчиненным полотенцем, а затем, еще раз заткнув Лиса взглядом, переоделся в черную военную форму. Также в полной тишине, нарушаемой лишь прерывистым сопением доведенного до ручки человека, Соцуюки Шин, приведя себя в удобоваримый вид, быстро вышел из комнаты, шарахнув напоследок дверью морга так, что с потолка местами посыпалась штукатурка.
Лукаво усмехнувшись, Ивао отправился вслед за ним.
Двое мужчин не произнесли ни слова, пока крытый бронированный автомобиль с государственными номерами вёз обоих за город. В салоне машины соблюдалась та же тяжелая острая тишина, которая установилась, когда комиссар вырвался из полиэтиленовых объятий в свою новую… жизнь. Причем, это время и сам Хаттори проводил с пользой, раз за разом прорабатывая в голове чрезвычайно качественно разукрашенную физиономию бывшего мертвеца, над которой недавно поработал настоящий профессионал своего дела. Чтобы так набить человеку лицо — мало желания и умения, нужен талант… и повод.
Всего этого было в избытке.
Шину было на что злиться. Именно в ходе операции, предложенной и утвержденной Хаттори, он одним махом лишился карьеры, жизни, всей репутации, высочайшего общественного положения, влияния. Это можно было спокойно перетерпеть, особенно зная, что ты обречен в скором времени на смерть. Слишком много жестких непопулярных решений, слишком радикальные меры, за всё это нужно было отвечать, невзирая на результаты. Лицемерие политиков, прикрывающих собственные задницы даже во время пожара — притча во языцех.
Только вот потерять всё можно по-разному. Шина категорически не устроило то, как это произошло.
— Что теперь? — коротко и неохотно выплюнули разбитые губы бывшего комиссара.
— База «Цукумогами», — тут же отозвался сидящий напротив него киборг, рассматривавший показания какого-то прибора у себя на запястье, — Контингент шесть тысяч человек, оперативный состав четыреста членов. Сто двенадцать из них вам знакомы, с остальными, думаю, проблем не возникнет. Полное обеспечение, бюджет утвержден. В наличии восемь вертолетов, двадцать три машины для перевозки пехоты, парк дистанционно управляемых дронов для наблюдения, гарантии в полном содействии всех сил полиции Японии.
— Гарантии? — язвительно выдохнул Шин.
— В рамках закона, — прекрасно понял его Спящий Лис, — За рамками — вы и ваши люди, генерал.
— Генерал? — вот тут Соцуюки обомлел.
— Совершенно секретно, но да, генерал, — легко кивнул ему легендарный инвалид в роботизированном экзоскелете, — Также ваша «Цукумогами» подпадает под директиву «никаких рестрикций». Прежде, чем вы переспросите, объясню — любые оперативные действия будут требовать строгой секретности, никаких социальных контактов. Все ваши люди, из тех, кто непосредственно будут участвовать в… акциях, находятся под контрактом на весь срок действия проекта.
Эту информацию требовалось переварить, чем бывший комиссар и занялся. О Спящем Лисе можно было сказать много нелестного, этот человек неизменно выводил из себя всех, с кем контактировал, но вот упрекнуть его в недостатке подготовленности какой-либо информации мог… только сам Шин. Мог, но пока не хотел.
Вскоре они приехали.
