Лето, пляж, зомби 9 (СИ) - Выборнов Наиль Эдуардович

Я снова отрубился, а глаза открыл, только когда мы оказались у лифта. Их тут было три, кстати говоря, и у каждого таблички: «строго для ходячих пациентов», «строго для персонала», «строго для пациентов на каталках».

Вот так вот у них все строго. Ну, у врачей зачастую свои порядки, немногим легче, чем у военных. Особенно в такое время.

Лифт опустился, и меня закатили внутрь. Кабинка оказалась достаточно просторной, девушка как-то надавила ногой на педаль и развернула меня практически на месте. Потом нажала на кнопку этажа. Лифт долго тупил, но потом закрыл двери, и мы поехали вверх.

Этаж, еще этаж, еще, и меня выкатили наружу. Я и увидел, что везут меня в травматологическое отделение. Ну, это даже хорошо, что оно есть.

— Эй, Ахмет! — крикнула девушка, едва закатив меня в помещение. — Тут тебе еще одного привезли!

Несколько секунд ничего не происходило, а потом из-за угла вышел мужчина… И он оказался мне знаком. Один из тех, кого мы спасли в Судаке. Легче мне, правда, от этого не стало, потому что он знал, кто я такой. Знал меня в лицо.

А лицо спасителя зачастую запоминается очень хорошо. Поэтому он может меня спалить перед остальными.

Да еб твою мать.

Я как-то взбодрился даже, перед глазами все четче стало. Но врач, высокий и худой крымский татарин, никакого внимания на меня не обратил. Может не узнал? Ладно, посмотрим.

— Откуда они все берутся только на ночь глядя, Юль? — спросил он, подошел, наклонился надо мной и прощупал голову. Резкая вспышка боли пронзила ее, я сжал зубы и едва удержался от того, чтобы вскрикнуть.

— Ну это же вояки, — ответила девушка.

— Да, — ответил он. — Вояки…

— Там могут еще привезти, — решил предупредить я. — Сегодня ночью войнушка небольшая будет. Так что давайте быстрее, у вас скоро работы прибавится.

Если повезет, и «Воронам» удастся поймать парней Часового, то однозначно прольется кровь. И далеко не факт, что удастся обойтись без жертв среди парней Кононова. Да совсем не факт, скорее всего будут и раненые, и убитые.

— Пошли давай, вояка, — татарин перехватил ручки у врача, после чего покатил меня на отделение.

Ладно. Можно немного расслабиться. Это настоящие врачи, и они должны знать свое дело. Тем не менее, один вопрос мне не давал покоя.

— Жижка как? — спросил я и решил уточнить. — Ну этот, одноглазый.

— Оперируют сейчас, — ответил Ахмет. — Но все должно нормально быть.

Меня закатили в какой-то кабинет. Если честно, то я ожидал, что врач сейчас же займется моей раной, но вместо этого он уселся, взял из стопки бумаги какой-то лист, и спросил:

— Имя, фамилия.

— Что, серьезно? — спросил я. — Я же вырублюсь сейчас.

— Серьезно, — ответил он. — Если тебя оперировать придется, то нужно знать, какие у тебя аллергии, хронические заболевания, и вообще. Может, мы тебе что-то вколем, а у тебя анафилактический шок случится? Так что быстрее расскажешь, быстрее…

— Сергей Миронов, — ответил я, назвав первую попавшуюся фамилию, едва удержав на языке настоящую. Уж слишком она у меня характерная.

Надо бы запомнить, как представился. Проколоться на этом будет совсем тупо.

— Дата рождения?

— Двадцать седьмое февраля две тысячи четырнадцатого, — благо вспомнил.

— Род занятий… И так запишу. Операции, травмы, что-то еще было?

— Ну вот, прилетело, — я дотронулся пальцем до раны на виске. — Пуля по касательной. А до этого…

Да полно всего. Но говорить я об этом, пожалуй, не буду, только о последнем случае расскажу:

— Сотрясения были. Ну и проникающее ранение живота. Проводили какую-то операцию…

— Жалобы какие?

— Касательное, пуля, — ответил я. — Сознание терял. Крови тоже, кажется, много ушло.

— А я тебя не знаю, случайно? — спросил он, подняв взгляд от своих записей и посмотрел на меня внимательнее. — Что-то ты какой-то знакомый.

— Не знаешь, — я мотнул головой. — А это кажется, потому что лицо у меня обычное. Такое, типично русское.

Он хмыкнул, и снова приложил перо авторучки к листу.

— Аллергии на что-то есть? Пищевые, лекарственные.

— На мед, — ответил я. — На лекарства нет.

— Ну, меда я тебе не гарантирую, — сказал он, после чего сложил листок, сунул в карман и сказал: поехали тогда на рентген.

Странно, что мне все это еще в приемном отделении не сделали. Хотя… Там похоже, эта самая Юля одна сидит, и занимается только тем, что больных таскает наверх. Может она даже не врач, как я сперва подумал, а санитарка или медсестра.

Или протоколы у них теперь изменились.

Я закрыл глаза и позволил себе чуток расслабиться. Нормально все будет, и не такое переживал. И даже три недели в коме валяться мне вряд ли придется, и так все вывезем. Хотя восстанавливаться, конечно, придется несколько дней.

А то, что мне по тому же месту прилетело, это может и хорошо. Будет шрам, только теперь ни у кого не возникнет вопроса, откуда он появился.

Дальше был рентген головы, который показал, что кости черепа у меня целы, а значит, я в рубашке родился. Томографа, естественно, не оказалось, так что насчет сохранности моих мозгов у них были вопросы. Затащили обратно на отделение.

Посмотрел меня этот Ахмет еще раз, он, похоже, мастером на все руки был. Проверил рефлексы, слух, зрение, и не найдя никаких отклонений, повез уже в перевязочную. Где принялся обрабатывать мою рану.

— Как так вышло-то? — спросил он, щедро залив левую сторону моей головы перекисью.

— Из Феодосии ехали, — закончив шипеть от боли, в который день за сегодня объяснил я. — В засаду попали.

— Партизаны опять? — спросил врач.

— Ага, — кивнул я. — А что, часто таких возят?

— Нет, редко, — мрачно ответил Ахмет. — Обычно они в живых никого не оставляют. Ладно, не дергайся.

Он стал что-то там делать. А я только ждал и тупо смотрел в стену, пытаясь не отрубиться. Сперва было больно, но на обезбол он почему-то поскупился, и даже никаких уколов делать не стал. Ковырялся скальпелем, прижимал к ране какие-то ватки с помощью щипцов, что-то еще.

К боли я быстро привык. Нормально, гораздо хуже бывало. Человек — такая скотина, что рано или поздно ко всему привыкает. Вот и к боли тоже можно привыкнуть, если она такая, тупая. И это страшно на самом деле, когда приходится к подобному привыкать.

Время тянулось долго, работал он молча, похоже, что не хотел отвлекаться. Может быть, считанные минуты прошли, но у меня такое ощущение, что как минимум полчаса, а может и больше.

— Ну что там? — спросил я, не выдержав. Уж очень интересно стало.

— Жить будешь, — ответил он. — А вот валяться тебе несколько дней, это точно. Зашивать не буду, если что, рана нехорошая. Сразу не обработали, воспалиться может. Скобами стяну и дренажи поставлю. Ну и перевяжу.

— Давай, — только и оставалось пожать мне плечами.

Ну и началось. Сперва рану тянул и что-то скобами крепил, причем на этот раз больно было, просто жопа. Потом перемотал голову бинтом, полностью почти, потому что иначе повязка просто не держалась. А когда закончил, без лишних слов схватил коляску и покатил наружу.

Небольшая прогулка по коридору, а потом он вкатил меня в палату, в которой света не было — только из-за окна немного, лунного. Подкатил к кровати, незастеленной ничем.

— Пока так полежишь, с утра белье привезут. Добро? — спросил он.

— Нормально, — ответил я.

— И одежду свою в стирку отдашь. А то изговнял всю. Давай помогу.

Он наклонился, но я отодвинул его в сторону и встал сам. Уселся на жалобно скрипнувшую кушетку, чтобы не наклоняться, задрал ногу, принялся расшнуровывать штурмовой ботинок. Потом второй. Засунул их под кровать, пусть там будут, мало ли, вдруг куда-нибудь срочно уходить придется.

— Иди, Ахмет, — сказал я. — Мало ли, кого еще привезут.

— Я тебя точно не знаю? — во второй раз за сегодня спросил он.

— Не знаешь, — я покачал головой.

Он-то меня как раз знает, да только вот не убивать же его теперь из-за этого. Ну и что он рассказать может? Его наверняка сюда отвезли сразу же. Значит, врачей не только в Белогорск отправили.