Белобородцев шёл, подталкивая перед собой какого-то сгорбленного остриженного под ноль мужичка, в котором уже с большим трудом угадывался степной житель.
— Вы Манзыр? — спросил я его в упор, когда они подошли.
— Да он это, он, — недовольно зашипел Белобородцев, которого беспокоил риск, что нас увидят. А вот меня категорически не устраивало то обстоятельство, что офицер способен мне подсунуть какого-нибудь другого степнянка.
— Манзыр, — глухо буркнул степняк, угрюмо глядя на всех, особенно на меня, исподлобья.
— Какой ещё Манзыр⁈ — попытался возмущённо крикнуть, но в то же время говорить шёпотом, Белобородцев. — Ты же Озочы, етить твою налево!
— Откуда Вы, Манзыр? — я игнорировал мнение лагерного офицера, потому что он не знал и не мог знать про ненастоящее имя и прочие детали жизни безликого заключённого.
— Я есть из урочища Саратан, родился весной при полной луне, — приосанился степняк, а в глазах его блеснула капелька влаги.
— А кто Ваша сестра?
— Мой… сестра, — русский язык давался ему с трудом, но всё же срок, проведённый под следствием и на каторге, имел хоть какие-то результаты, — вторая жена нечестивого баклана Юбы.
— Ну, вроде тот, — успокоено побормотал я себе под нос.
Меня гневно сверлил глазами Белобородцев, цвет кожи которого тяготел к цвету белой офисной бумаги, настолько он был бледен от волнения. Видимо, до него дошла простая мысль, что степняк может быть тупо не тот, который мне нужен и что сейчас я просто его пошлю по матери, развернусь и уеду. И что он тогда будет делать с лишним заключённым?
Снова начал накрапывать мелкий дождик.
Я выудил из внутреннего кармана конверт и сунул в руку офицеру, тот рефлекторно схватился за него, только потом сфокусировал взгляд.
— Ваша оплата, — произнёс я тихо, одновременно открывая двери и вталкивая ничего не понимающего степняка в машину.
Белобородцев сунул руку в конверт и пересчитал, потом ещё раз и ещё. Я уже стал переживать, что неправильно насчитал его гонорар, но после третьего раза он наконец кивнул, сделал серьёзное, если не сказать, пугающее лицо.
— Всё… Уезжайте, господин адвокат. И если что, я ни Вас, ни Вашей шайки никогда в глаза не видел.
— Было приятно иметь дело, — улыбнулся я в ответ и снаружи закрыл за степняком дверь.
Спасибо расторопному Чену, за это время он уже запер капот и закидал инструмент в багажник, одновременно достав оттуда сверток. Этот китаец довольно-таки хорошо соображает в стрессовых ситуациях.
Мне осталось только кивнуть Белобородцеву на прощание, прыгнуть за руль и завести двигатель, чтобы уехать.
Замнач по режиму и охране так и стоял, защищённый от дождя кроной дерева и даже не шелохнулся, пока мы не отъехали, по крайней мере, метров на триста.
— Уважаемый Манзыр, прошу Вас переодеться.
Степняк растеряно держал в руках врученный ему Ченом набор одежды из нательного белья, красной рубахи свободного кроя и столь же свободных штанов.
— Что вы за фраера? — с трудом формулируя свою мысль, процедил он, не переставая хмуриться.
— Можете звать меня адвокат. Меня нанял Ваш родственник, тот самый нечестивый Юба, чтобы я высвободил Вас с каторги, из плена.
— Чё ты гонишь⁈ Рамсы попутал? Чтобы этот жадный земляной червяк, темнило и утырок, который послал меня на погибель и унижения к мусорам, ударил пальцем о палец из-за меня, тем более, отлистал бы бабло⁈ — недоверчиво, упрямо и достаточно медленно выдал степняк.
— У Вас очень своеобразный русский, Манзыр. Ну, честно говоря, каган не то, чтобы конкретно о Вас сильно переживает, — я притормозил, чтобы объехать дыру в дороге, которая стала наполняться дождевой водой, — просто это же его репутация, как правителя. Скорее всего, это Ваша сестра его дома пилила и распускала слухи, что он никчёмный правитель, если об его людей могут запросто вытирать ноги.
— Авто… Авторитет⁈ — озадаченно выдал Манзыр.
— Типа того. Конечно, там сзади тесно, но я бы предпочёл не останавливаться, так что желательно, чтобы Вы переоделись прямо в машине, в пути. Справитесь?
Он недовольно пробормотал что-то на своём языке и принялся с отвращением стаскивать с себя лагерную робу с номером, потом штаны. Обувку мы ему, к сожалению, не купили, так что Манзыру придётся пока что побыть в каторжных башмаках.
— Куда это мы сквозанули?
— Обратно в город, — округло ответил я.
Степняк гневно зашипел, демонстрируя свою категорическую нелюбовь к вольному городу, его системам правопорядка, правосудия и исполнения наказаний.
— Расслабьтесь, Манзыр, чем дальше мы от Заозёрного, тем дальше от проблем. Знаете Кабыра?
— Из хакасов? Чёткий пацанчик. Слыхал краем уха, — даже являя моральные колебания, степняк неспешно переодевался, для чего Джо потеснился и дал тому побольше места на заднем сидении. Несмотря на деланное равнодушие, китайцы разглядывали степняка с большим любопытством.
В какой-то момент он хотел было открыть дверь, чтобы вышвырнуть одежду на улицу, но Джо его от этого решительно удержал.
— Всё ещё будет, Манзыр. Можете поспать, можете рассказать о своих приключениях на каторге. Главное, не выпрыгивайте из машины.
— Не хочу тут с вами бакланить… Вы все какие-то мутные типчики. А почему никто не кинул маляву с воли?
— Не было возможности.
На этом мы замолчали. Степняк понемногу приходил в себя.
С его точки зрения, он жил своей ставшей привычной лагерной жизнью уже несколько месяцев, напрягался на тяжёлой работе, нёс тяготы и лишения. Сегодня же его внезапно выдернул с работы один из старших вертухаев, моментально поставив на его участок какого-то странного темноглазого мужичка. Причём от глазастого степняка не укрылось, что у чужака на робе вышит точно такой же номер, а его, Манзыра, ничего не объясняя, потащил куда-то через проходную.
То есть, о факте «побега» он не знал до тех пор, пока на машине в компании странных людей не выехал с территории каторги и его совершенно незнакомые спутники, двое из которых выглядели, как нетрадиционно разодетые Цинь, не начали ему хоть что-то отвечать.
В целом, его дела были настолько плохи, что он совершенно не возражал против любых изменений, по принципу «хуже уже не будет».
Своим новоявленным знакомым он не доверял и наверняка попытался бы бежать, если бы не понимал своей уже слегка поседевшей от такой жизни головой, что без лошади и припасов по бескрайней Кустовской степи он далеко не убежит. Любой встреченный охотник, крестьянин или путник поспешит сдать его полиции, где ему сначала основательно дадут по почкам, потом выяснят откуда он, а затем вернут на каторгу. За попытку побега накинут ещё пару лет всё той же каторги, чем существенно повысят шансы пребывать в ней, пока не умрёшь ещё до истечения срока, от тяжелого каторжного труда и быть похороненными на местном кладбище за частоколом основного корпуса. Лагерные называли это саркастически — «слинять на волю».
Всё это Манзыр, внезапно снова ставший вольным степняком, понимал, как и то, что, положившись на нанятого его родственником мутного типчика, есть шанс оказаться в Степи.
А я думал о том, что сначала рассматривал вариант, используя статус адвоката, добиться с ним свидания, поговорить, подтвердить его личность и предупредить о побеге.
Однако, во-первых, степень его адекватности мне неизвестна. Вот он как зыркает в окно, иногда напрягаясь, словно собрался выпрыгнуть из машины. Ну, если что, мы его поймаем, дадим воспитательных люлей и спеленаем буксировочным тросом, однако весь этот цирк с конями негативно бы повлиял на план. Риски что кто-то увидит, вмешается. Короче, тараканы в его степной голове — сами по себе проблемы. Во-вторых, он мог себя выдать. Собственно, по первой причине. В-третьих, когда Василий скажет «зоне» аривидерчи и сбежит, причем, вероятно, уже сегодняшней ночью, то по логике вещей будет внутреннее расследование обстоятельств побега. И тот факт, что к сбежавшему приходил адвокат, буквально за пару дней до побега, кому угодно покажется мегаподозрительным. А у меня и так проблем выше головы. В связи с этим, от встречи с таким крайне странным пассажиром, который к тому же учил русский язык непосредственно в местах лишения свободы, поэтому-то и понимал я его с трудом — заранее отказался на корню.
