— Куда?! — Глаза Артура-Зигфрида Медичи полезли на лоб.
— Вы, Артур, главное, не нервничайте. Присаживайтесь, вон, на люстру, я вам сейчас все расскажу.
«Я не хочу уезжать», — подумал следователь. «Видит Эфир, я привык к этому городишке. Мне нравится здесь: тишина, покой… ну, иногда небольшие локальные апокалипсисы. К тому же Дальняя Хлябь — совсем не то место, куда я бы хотел поехать. Я ненавижу холод, мне дурно от одной мысли о вечном снеге, постоянных вьюгах и бескрайних льдах, к тому же северная кухня — не мое. А что делать? Что делать? Судьба мира… Вот на кой ляд мне решать судьбу мира? Спасать его? Это, вот, Артур такие задачки любит. А я люблю пирожки с мясом и рыбалку».
За окном прошелестел ветер, и в оконное стекло ударил лист — первый желтый лист наступившей осени. Время сниматься с насиженных мест, время ехать, лететь, суетиться и таскать по перронам запылившиеся чемоданы, пить в вагонах жидкий чай и ехать.
Ехать, ехать…
Фигаро решительно вздохнул, достал трубку и начал свой рассказ:
— Итак, Артур, вчера вечером ко мне явился весьма странный посетитель…
Александр Александров
Следователь, Демон и Колдун
Прибытие
Паровоз пронзительно свистнул, заскрежетал всеми своими металлическими сочленениями, вздрогнул, взревел, окутался облаками пара, и, наконец, остановился в плотном белом облаке, быстро опадающем крупными хлопьями снега. Головной фонарь резал тьму впереди, но вырывал из нее все те же осточертевшие за вторую неделю поездки деревья и снег.
…Тяжелая деревянная дверь на роликах с глухим шуршанием откатилась в сторону, и в купе ввалился проводник: огромный дюжий мужчина в бобровой шубе, мокрой от пара ушанке со смешно торчащими в сторону отворотами и ярко блестевшим значком железнодорожной службы: паровозик, два ключа и шестеренка. Кирзовые сапоги проводника на глазах оттаивали, рыдая на пол крупными каплями тяжелой снежной воды. От проводника пахло дегтем, водкой, луком, креозотом, углем, машинным маслом, короче, всем тем, чем пахнет железная дорога и те, кто всю жизнь живет в тех маленьких вагонах-теплушках, что мотаются взад-вперед по просторам Королевства.
— Господин инквизитор! — Проводник взял под козырек, — Господин следователь! — Жест повторился. — Пра-а-а-а-ашу простить, опять застряли! Мороз такой, что рельсы лопаются! Щаз наши молодцы все починють, и в скорейшем времени дальше двинем!
— Вот как? — Один из пассажиров купе — импозантный мужчина лет пятидесяти глубоко вздохнул. — И надолго встали?
— Никак нет, господин Френн, вашсиятельство! Думаю, сутрева уже двинем, а через сутки уже и Последняя Застава! Ну а там до Нулевого километра рукой подать!
Тот, кого проводник назвал «господин Френн» опять вздохнул и обреченно кивнул головой. Лицо у него было абсолютно не запоминающееся, как бы теряющееся за сиянием огромных серых глаз — внимательных и цепких. Волосы с проседью аккуратно лежали зачесом назад, являя собой образец полной покорности — на них не было ни капли воска или бриолина, а вот гладко выбритая кожа лица носила на себе следы нешуточной борьбы с Его величеством Возрастом: кремовая матовость выдавала любовь господина Френна к омолаживающим декоктам, а сеточка морщин в уголках глаз смеялась над ней — не-е-е-ет, дура, не обманешь.
— Ладно, — сказал, наконец, Френн, — ладно… А знаете что: сообразите-ка нам водки, любезный.
— Как не сообразить! — Проводник просиял. — Мигом сообразим! Прямо из тамбура, с мороза!
Дверь хлопнула, и проводник исчез.
Френн опять вздохнул, возвел очи горе и подмигнул своему спутнику.
— Вы не думайте, Фигаро, я водку, как правильно, не употребляю. Но тут у них свой особый способ: гонят они какой-то самогон на семи травках, а потом в дубовый чан его, и на мороз. Вся дрянь оттуда просто вымерзает в такой мутный ледяной корж, а то, что остается… м-м-м-м.. Хотя о чем это я — сейчас сами попробуете.
— О, это я всегда готов. — Сосед Френна по купе облизнулся. — Но, однако, как же тут натопили, чет… Аж спина вся мокрая.
…На вид ему было где-то около пятидесяти. Низенький, плотненький, румяный, он чем-то напоминал довольного жизнью хомяка, которого содержимое закромов своей норки заботит больше, чем все мировые проблемы вместе взятые. На коротышке был серенький костюмчик от мадам Воронцовой и дорогие итальянские туфли, но вся это красота смотрелась на господине Фигаро, старшем следователе Департамента Других Дел, как фата на корове. Есть люди, которые просто не умеют выглядеть изысканно, что ты на них ни напяль.
Другое дело Френн, который даже в рубашке навыпуск и линялых подштанниках (в вагоне действительно было очень жарко) походил на только что проснувшегося генерала небольшой армии. Инквизитор держал марку всегда и везде, причем это, похоже, давно стало намертво въевшейся привычкой.
— А, — Френн махнул рукой, — это печи здесь такие. Или кромешный ад, или как в морге на леднике. Там, за окном, сейчас минус тридцать Реомюров. Так что, поверьте, уж лучше маленький Египет, чем большой Таймыр.
— Да уж… — Следователь грустно посмотрел в окно. — Святый Эфир, ну и тоска! Снег и деревья, деревья и снег… Скажите, Френн, когда мы последний раз останавливались в какой-нибудь деревеньке?
— О, — Инквизитор махнул рукой, — поверьте, здесь тоже живут люди. Просто это «Скоростной Бэ», он на полустанках не останавливается. И вагонзаки к нему не цепляют, так что это самый комфортный способ добраться до Нижней Хляби.
— И самый безопасный?
— А вот тут уж фигушки вам. Дорога на Последнюю Заставу безопасной никогда не была. И, поверьте, лопнувшие рельсы —самая малая печаль.
— А… Это, наверно, поэтому с нами едет два вагона солдат?
— Ха! — Инквизитор поднял бровь, — Солдат, как же! Это, дорогой мой Фигаро, не просто солдаты, а знаменитая Белая Гвардия, военизированная охрана восточных границ Дальней Хляби! Кто в Белой Гвардии десять лет отслужит, получает пожизненный пенсион и рекомендацию в Королевские Лесничие.
— И что, — следователь вытаращил глаза, — кто-то переходит в Лесничие? Правда, что ли? И часто?
— Вы не поверите, Фигаро, но да, случается… А вот, кажется, и водка.
И действительно: снова хлопнула дверь, и проводник (теперь его усы покрывал густой иней) топоча сапогами подкатился к столу и аккуратно поставил на него большую запотевшую бутыль.
— От нашего стола к вашему, милостивые государи! Лучший продукт здешних земель! Угощайтесь! А вот и огурчики соленые… С вам пол-империалу.
Френн молча сунул проводнику две золотые монеты и отослал его к черту, после чего принялся протирать салфеткой стаканы.
…Двухместное купе «Скоростного Б» было маленьким, но уютным: утепленные стены, обтянутые мягкой зеленой тканью, две кровати — именно кровати, а не откидные койки — столик с электрической лампой в темно-синем абажуре, две тумбочки и багажная сетка под потолком. Все что нужно честному путешественнику как есть.
— Завтра к вечеру, — Френн степенно расставлял на столе посуду, — мы, по идее, прибудем на Последнюю Заставу. А оттуда — прямая дорога до Нулевого километра, в самый конец железной дороги. Там-то рельсы и закончатся, и начнется, собственно, Дальняя Хлябь.
— Вы что, там были? — Фигаро открыл маленький нож и принялся нарезать огурцы на аккуратные маленькие кружочки.
— Ну что вы! — Френн махнул рукой, — Нет, конечно. Дальше Заставы я не был. И без разницы, что я — Старший инквизитор, туда просто так не попасть. Это вы тут знакомства с королями водите: за неделю пропуск оформили! Да еще на двоих!
— Ох, влетит мне… — Следователь понуро откусил огурца, хлопнул стопарик и зажмурился. — Однако же… Пьется как талая вода. А в горле — просто огонь. Это совершенно невероятный напиток. Попробую-ка еще…
— Пробуйте, пробуйте. — Инквизитор степенно выпил, промокнул рот салфеткой и захрумтел огурчиком. — Великолепно… А за что, бишь, вам влетит?
