Дворецкий замешкался, и Даниэль протянул свой платок – батистовый, с монограммой. Дядя с кислым выражением лица оглядел лёгкую тонкую ткань… а затем присел и одним движением протёр ею ботинок Уотса.
– Полагаю, банку с ваксовой пастой этот горе-злодей уже где-то спрятал. Вероятнее всего, на чердаке, где и нахватался пыли, – со скучающими интонациями произнёс Клэр. – Но вот заново начистить ботинки не догадался. Да, кстати, – обернулся он к настороженным горничным. – Вы ведь не ухаживаете за обувью мистера Уотса?
Ответила ему худая и высокая женщина, экономка, кажется:
– Нет, сэр. Обувью в последнее время занималась мисс Сьют. – Сутулая светловолосая девица сделала неуклюжий книксен. – Но к ботинкам мистера Уотса она не прикасалась.
Абигейл округлила глаза:
– Миссис Баттон! Я думала, ваши разногласия с мистером Уотсом остались позади!
– Я просто не велела мисс Сьют чистить его обувь и гладить его воротнички, – невозмутимо откликнулась экономка. – Если вы собрали нас, чтобы выбранить бедняжку за ботинки мистера Уотса, то вынуждена заметить, что она ни при чём. Как и наши давние разногласия с мистером Уотсом.
– И ваксовую пасту вы не используете? – вкрадчиво поинтересовался Клэр.
– Разумеется, нет! – искренне возмутилась экономка. – От неё портится обувь. Я распорядилась покупать ваксу фирмы «Беннет и Смит».
– Свои туфли служанки начищают ею же, полагаю?
– Разумеется.
– Благодарю за пояснения, миссис Баттон, Вот и ответ, – обернулся он к леди Абигейл и близнецам. – Полагаю, если вы отдадите платок реставратору, миссис Уэст, она с удовольствием подтвердит, что картина была испорчена той же пастой, какой мистер Уотс чистит свои ботинки.
Лицо дворецкого, и без того бледное, стало землисто-серым.
– Прошу прощения, сэр, но ваши намёки отвратительны! Да, признаюсь, я пользуюсь ваксовой пастой, но она пропала у меня из комнаты ещё несколько дней назад…
– …и до сих пор легко смазывается с ваших ботинок, как свежая, – охотно поддакнул Клэр, взмахнув платком.
– Я сторожил эту картину вместе с лордом Дагвортом и его братом! – хрипло возразил дворецкий. Глаза у него жутковато округлились, и я невольно стиснула веер. – Милорд, подтвердите! – обратился он к Даниэлю. – Когда я уступил вам место, картина ещё была цела? Вы ведь провели с ней почти три часа, и…
– О, так лорд Даниэль Дагворт успел осмотреть картину? – притворно удивился Клэр. – В пять утра, в тёмной комнате? И потом три часа разглядывал её, сидя лицом к двери и поджидая злоумышленника? Поразительная зоркость!
Даниэль хрюкнул от смеха – совершенно неподобающе для брата герцога Дагвортского – и произнёс:
– Он прав, Уотс. Картину я действительно не разглядывал, но был уверен, что она цела… Может, потому что вы мне об этом и сказали?
Губы у дворецкого задрожали. Мне было уже почти жаль его.
Но только почти – я слишком хорошо помнила, что он сделал с Сэраном.
– Вы ошибаетесь, милорд, – сказал он, глядя уже только на Даниэля. – Зачем бы мне это делать?
Выражение лица у Клэра на долю мгновения стало мечтательным.
– «Зачем»… Любимый вопрос детектива Эллиса, если не ошибаюсь. То есть мистера Норманна, конечно, – уточнил он, бросив на меня взгляд искоса. – Сперва, пожалуй, отвечу на вопрос «как», а потом и до «зачем» дойдём. Итак, в ту злополучную ночь мистер Уотс вышел из своей комнаты на верхнем этаже и направился к северной гостиной. Самый короткий путь пролегает мимо спален. Мистер Уотс заметил, что дверь спальни лорда Дагворта открыта; возможно и свет не был потушен. Он заглянул, вероятно, с самыми благими намерениями, но вышел уже с ножом. Нож ведь пропал именно тогда?
– Вечером был на месте, – задумчиво подтвердил Кристиан. – Я как раз читал письмо от… От одного приятеля, гм. И свет наверняка оставил зажжённым, вы правы.
Клэр удовлетворённо кивнул.
– Ну, что ж, дальше вообще всё понятно. Мистер Уотс подменил вас у картины, повредил её ножом, а когда уступил место лорду Даниэлю Дагворту, то солгал, что всё в порядке. Впрочем, «как» – самая лёгкая часть. С «зачем» сложнее… Беда в том, что мистер Уотс действительно не желал портить картину. Он защищался. Но замазать змею оказалось мало. Она не исчезла, а просто почернела. И когда в одну из ночей она шевельнулась, мистер Уотс ударил. Вот почему прокол от ножа такой глубокий; вот почему разрез шёл снизу вверх. Я прав, мистер Уотс?
Дворецкий беззвучно шевелил губами. Глаза у него были выпучены так, что едва не выпадали из орбит.
– Откуда вы…
– Интересный вопрос, – сощурился Клэр – и внезапно отступил к стене, где висела картина. – Я знаю. Как вы думаете, почему? – спросил он и улыбнулся загадочно, копируя выражение лица Сэрана. – Думаю, вам стоит взять ваши грязные слова назад.
Больше дворецкий не выдержал – захрипел странно и повалился на пол. Горничные завизжали, миссис Баттон заметалась, пытаясь привести их в чувство, Абигейл тяжело осела в кресло… А дядя, как ни в чём не бывало, вернул мне трость.
– Не понадобилась, – с сожалением отметил он. – А я бы с удовольствием перебил ему руки. Слишком он любит их распускать.
Меня точно молнией ударило. Странное поведение мистера Уотса обрело смысл. Он ведь действительно чересчур навязчиво вёл себя с Клэром – но только до тех пор, пока не увидел, какого цвета его волосы. А когда увидел – вздрогнул.
Белые и лёгкие, почти как у Сэрана.
– Что за «грязные слова», дядя? – негромко спросила я, краем глаза наблюдая, как Кристиан подсовывает Уотсу под нос нюхательные соли Абигейл.
– Не знаю и не желаю знать, – пожал плечами Клэр. – Но ведь как-то Уотс оскорбил светловолосого юношу с картины, если тот начал пугать его змеями. Я игрок, дорогая моя племянница, а значит, человек суеверный, – ворчливо добавил он. – Ваш детектив наверняка придумал бы какую-нибудь разумную версию, но пока я здесь, извольте довольствоваться этим. Тем более что Уотс признался.
«Неудивительно», – подумала я, зябко поёжившись, но вслух лишь поблагодарила дядю и многословно восхитилась его сыщицкими способностями.
Вскоре выяснилось, что сам идти дворецкий не мог – ноги его не держали. Пришлось звать садовника. Добросердечная Абигейл, хотя и грозилась уволить Уотса без рекомендаций и сдать его «гусям», но сперва распорядилась пригласить к нему доктора.
– Почти пять! – заметила она, посмотрев на часы, и обернулась к нам с Клэром: – Самое время пить чай. Право, вы меня очень обяжете, если присоединитесь к нам. После таких волнений разыгрывается ужасный, просто неприличный аппетит! Право, я настаиваю. Леди Виржиния, я могу приказать, чтоб вам подали кофе. Он, разумеется, не настолько хорош, как в «Старом гнезде», но, право, весьма недурён!
– О, было бы очень любезно с вашей стороны, леди Абигейл, – откликнулась я, не желая обижать подругу.
На самом деле мне сейчас хотелось не кофе и пирожных, а жаркого, но как об этом скажешь?
– Винсент добавлял в кофе альбийский белый ликёр, – многозначительно произнёс Даниэль, ни к кому конкретно не обращаясь. Клэр только вздохнул:
– Что ж, стыдно признать, но эту привычку он перенял от меня.
Не знаю, как, но обычное чаепитие вскоре превратилось в чествование одного человека. Даниэль и Кристиан, явно скучающие по Фаулеру, не скупились на комплименты, надеясь, что дядя скажет что-нибудь ещё об их кумире и лучшем друге. Абигейл, которая немного отошла от удивления, сетовала на вероломство дворецкого и, разумеется, восхищалась умом Клэра.
– Вы представить не можете, насколько я вам благодарна! – прочувствованно сказала она наконец; полагаю, что к бушующему на её щеках румянцу были причастны не столько переживания, сколько пресловутый белый альбийский ликёр. Как и к благодушию моего саркастичного дядюшки, впрочем. – Мне действительно очень хотелось бы вас отблагодарить! Прошу, хотя бы намекните, как я могу это сделать!
Клэр прикусил губу, явно намереваясь ответить банальностью, отказываясь от вознаграждения… и резко выдохнул.
