"Фантастика 2025-32". Компиляция. Книги 1-36 (СИ) - Вязовский Алексей

Прямо в вестибюле банка стояли, обнявшись, две тетушки в застиранных блузках и поношенных туфлях, которые рыдали друг другу в плечо. Если бы я не знал, что сейчас на улице стоит одна тысяча девятьсот девяносто четвертый год от рождества Христова, то мог бы даже подумать, что они плачут от счастья. А чему можно радоваться в это время, мне было решительно непонятно. Люди всех возрастов и обоих полов гасили себя техническим спиртом, чтобы не видеть того лютого мрака, в который провалилась их страна. Люди побогаче гасили себя по-другому, но общей картины это все равно не меняло. Счастливых людей я видел только в песочнице и в загсе, особенно если у невесты сильно выпирал живот.

— Фонд Сороса лучшим учителям страны грант выдал, — шепнул мне Йосик. — По две тысячи четыреста долларов, прямо в руки. Без всяких там налогов, министерств и областных отделов народного образования. Чиновники хотели было те денежки попилить, но увидели шиш. Я слышал, злые они на этот фонд, просто сил нет. А эти тетки только что деньги в кассе получили и до сих поверить в свое счастье не могут. Вчера одной даже с сердцем плохо стало. Я сказал для такого случая валидол в оперзале держать.

— И как же они определили, кому надо денег дать? — засомневался я.

— Студентов-первокурсников опросили, — развел руками Йосик. — Двадцать пять тысяч человек. Я даже не знал, что так можно. Никаких конкурсов, никаких отборочных туров, где одни блатные побеждают. Просто и легко восемь тысяч человек получили живые деньги. Зарплату за февраль, что интересно, еще не получили, а этот грант — вот он, уже в кошельке лежит. Я, Сергей Дмитриевич, даже сомневаться начал: а может, Сорос этот не такая сволочь, как мы о нем думаем?

— Даже не сомневайся, именно такая, — без тени улыбки ответил я. — И даже хуже. И очень скоро ты это поймешь, когда у нас нефтяную компанию забирать будут.

— О-ох! — поморщился Йосик. — Умеете вы настроение поднять.

— Сергей! — я взял трубку, которую поднес мне Руля. — Аарон. Узнал? Плохо, не быть мне богатым. Завтра у тебя серьезный гость в казино. Ты понял, о ком я. В двадцать один ноль-ноль. Постарайся не ударить в грязь лицом.

В трубке раздались гудки, а я выдохнул. Вот и все. Меня ведь теперь даже не спрашивают, меня просто ставят в известность. Вот каково быть губкой. Придется исполнять как проклятому. И я буду исполнять… Ни слова против, только милые улыбки и неописуемый восторг на лице. Ведь папуас счастлив, что белый господин позволил вылизать свои ботинки. Папуас вылижет их дочиста, да так, что они блестеть будут.

Прибытие Джорджа Сороса в казино получилось крайне торжественным. По крайней мере, два джипа сопровождения с мигалками и пяток секьюрити с оружием внушали почтение даже мне. Как я отличаю охранника от секьюрити? Да очень просто. У секьюрити витой проводок идет к уху, у него загадочное выражение лица, без малейшего признака эмоций, и обязательные черные очки, которые делают их всех похожими на выпускника какого-то дурацкого инкубатора. И вот на хрена это очки нужны, скажите на милость? Неужели в них стрелять удобнее? Но не мне со свиным рылом судить о таких высоких материях. Мое дело — накрыть уважаемым людям богатый стол и улыбаться. Все же я первый раз в жизни вижу человека, который отправил в нокаут британский фунт. С таким пообщаться — все равно что кошелек на улице найти. Легенда, черт бы его побрал!

Высокий гость оказался моложавым мужчиной слегка за шестьдесят, с густыми волосами, лежащими небрежной волной, и тематическим носом. Он носил очки в тонкой оправе и то и дело скалил зубы в дежурной улыбке. Я, наверное, должен был купиться на нее, но нет. Я теперь тертый калач. Я знаю, что ни хрена эта улыбка у американцев не значит. Обычный жест вежливости, вроде рукопожатия. Напротив, если ты не улыбаешься, то в их глазах становишься крайне подозрительным упырем, которого надо, по возможности, избегать. Американская улыбка, в сущности, проста, но в ней есть одна небольшая тонкость: скалиться нужно только нижней половиной лица. Глаза при этом остаются холодными, равнодушными и пустыми. Меня поначалу даже в дрожь бросало от такого зрелища. Неприятно это выглядит просто до крайности, как будто с роботом общаешься. А потом ничего, привык, и даже сам теперь усиленно тяну губы в стороны, выказывая максимум любезности.

Свое собственное положение в здешней иерархии я осознал очень быстро, как только был представлен. Разговоры вокруг меня шли на английском, а поскольку весь свой словарный запас я оставил еще в Лондоне, то поучаствовать в них не мог никак. Большие люди, собравшиеся вокруг меня, разговаривали о серьезных вещах. Настолько серьезных, что посвящать меня в них не считали нужным. Впрочем, нет, они про меня не забыли…

— Сергей! — ко мне повернулся Гирш, который выступил переводчиком. — Джордж спрашивает: какой уровень добычи в СНК? В сутки и в годовом исчислении.

— Шестьдесят тысяч баррелей в сутки, — не моргнув глазом, ответил я. На самом деле мы добывали несколько больше, но вдруг он побрезгует и отстанет.

Гирш перевел, и акула капитализма рассеянно кивнула. Ему, в принципе, было все равно, сколько и чего мы добываем. Он не поверит ни одному моему слову, а необходимые данные получит от аудиторов из «Большой тройки», которые рассчитают справедливую цену компании. С его стороны этот вопрос был просто элементом вежливости. Вроде улыбки.

— Господин Сорос говорит, — опять повернулся ко мне Гирш, — что для него такая покупка — это непрофильный актив, портфельная инвестиция на короткий срок. Он не слишком любит нефтяной бизнес, потому что считает его малоперспективным. Нефть стоит дешево, и ее много. Да еще и экоактивисты по всему миру задают новые тренды и усложняют работу. Возобновляемая зеленая энергетика — вот настоящее будущее цивилизованного общества. Он советует тебе расстаться с нефтянкой без сожаления и переключиться на другие сферы. Углеводороды — это вчерашний день.

— Ну и зачем ему такое старье? — резонно возразил я. — Пусть не покупает, если вчерашний день, мы тут не обидимся.

Гирш хмыкнул и отвернулся, явно оценив мой тонкий юмор. Переводить сказанное мной он не стал. Я уже знал, что в переводе с птичьего языка портфельная инвестиция — это все равно что взять породистого щенка на продажу. Подкормил, привил, сделал родословную, которая идет прямо от любимого кобеля Адама и Евы, и вуаля! Три конца на кармане!

Мой гость посидел в казино еще с полчаса, рассеянно поставил выданные фишки на красное, слил все в один присест и погрузился в точно такой же шестисотый чернильно-черного цвета, как и всех нормальных пацанов в Москве. На прощание меня похлопали по плечу и пробурчали что-то одобрительное, выдав визитку менеджера из инвестиционного банка Морган Стенли. Высококвалифицированный специалист по отъему чужих бизнесов скоро приедет в Москву и все сделает в лучшем виде. Мне даже беспокоиться не о чем. Нужно только без лишних вопросов оплачивать счета, которые пришлют по факсу. Вот это, я понимаю, сервис!

Я смотрел в сторону удаляющегося кортежа, пока он не скрылся вдали, а потом направился на соседнюю улицу. Я прошел пару кварталов, прямо туда, где давно уже приметил работающий таксофон, и вскоре прижал к уху кусок неубиваемого советского карболита. Жетон с глухим лязгом провалился в утробу аппарата, а следом за этим звуком раздались длинные гудки, которые прервались внимательным молчанием.

— Грузите апельсины в бочках, — заявил я человеку на том конце провода и повесил трубку. М-да… И ведь не расскажешь никому, что такой серьезный поворот новейшей истории начинается с дурацкой фразы Остапа Бендера.

Глава 7

Задействовать многих в этой операции я не мог физически, уж слишком дело было непростым и опасным. Доверять я мог только Копченому, Троллейбусу, Китайцу и Коляну, да и то ровно настолько, чтобы каждый из них знал свой маневр, и не больше. Думаете, плохо с братвой вот так поступать, разыгрывая их втемную? Я думаю, нормально. Береженого бог бережет, а небереженого конвой стережет. Так-то вот! Эту несложную истину я узнал в первую же ходку, и проникся ей до печенок. Собственно, все мое прошлое существование служило живой иллюстрацией на тему: как скверно заканчивают свою жизнь люди с низким уровнем чувства самосохранения. Впрочем, я вполне доверяю и Руле, но этого Годзиллу использовать можно только для двух целей — для охраны моего бренного тела от уличных хулиганов и в качестве слабительного, если выпустить его из темноты на неподготовленного человека. Моего охранника пол-Москвы знает, уж больно фактура приметная. Поэтому Руля отдыхает.