Псайкер. Путь изгоя (СИ) - "Клайн Илларио"

Воздух, пропитанный гарью, дымом, кровью и смрадом изувеченных тел.

В конце концов он расчистил себе путь, увидел серое небо, покрытое чёрными сгустками-тучами. Чуть не засмеялся от радости, – он не ослеп! Не ослеп!

Внезапное осознание произошедшего накатило на него, словно жестокий неминуемый шторм.

Ламерт с трудом вылез из горы тел, под которой был погребен всего пару мгновений назад. Ноги его едва слушались, собственное тело казалось словно чужим.

Выдернув левый сапог из страшной мёртвой кучи, молодой гвардеец упал прямо в отвратительную жижу, посреди которой, как в каком-то извращённом бассейне, плавали чьи-то конечности, куски тел, внутренности, и кости с едва оставшейся на них плотью.

И тела. Одни лишь мёртвые тела. Казалось, будто так теперь выглядел весь мир.

Ламерт закричал, попытался встать. Из ран, которые, на первый взгляд, покрывали его с ног до головы, потекла кровь. Юноша едва нашёл опору в этой отвратительной жиже, мерзком союзе крови и талого снега.

«Что…что происходит?... Я…я помню себя, да. Ламерт Рольде, имперский гвардеец сто двадцать первого Сионского пехотного Полка. Да… Помню, как началась битва, погиб Крис…Крис… Но что же дальше? Как я оказался здесь»?

В своём обычном состоянии Ламерт легко бы покинул траншею, однако сейчас ему едва ли это удалось, если бы не отвратительно смердящие горы трупов. Вскарабкавшись по одной из них (и кажется, зацепив ногой чьи-то вывернутые наизнанку кишки), гвардеец все же покинул страшное место бойни.

Перед ним открылось всё поле боя. Бескрайние снежные равнины, ещё утром белоснежные после недавних снегопадов, теперь покрывали бесчисленные воронки и остовы подбитой техники. Везде, куда ни кинь взгляд, шёл чёрный дым и стояли металлические жуткие скелеты. Чуть дальше Ламерт даже увидел огромный скрюченный труп белоснежного Имперского Рыцаря. От нестерпимого запаха гари спирало дыхание и слезились глаза. Юноша едва разбирал, куда ставит словно налитые свинцом ноги, движение, вытирающее слёзы, очень быстро стало рефлекторным.

Сквозь густые тёмные тучи едва пробивалось солнце, однако здесь, внизу, это было уже неважно, ибо вся власть теперь принадлежала чёрному туману смерти.

Ламерт споткнулся об чью-то руку, упал в окровавленный снег лицом. Лицо приятно обожгло, словно вернув к жизни. Собрав волю в кулак, юноша перевернулся на спину, позволил себе минуту передышки. Перед его глазами, с трудом что-либо видевшими, вновь предстала непроглядная свинцовая пелена.

Только сейчас он понял, что ещё рождало страх в его сердце. Глухая, давящая на слух тишина стояла над полями Атоллы, и лишь где-то очень далеко рокотали редкие выстрелы. Ламерт всем своим естеством понимал, что это неправильно, так не должно быть. Смерть не должна обладать настолько непреодолимой властью, чтобы поглощать даже звуки.

Внезапно у него заболела левая рука, возможно, даже сломанная. Ничуть не желая ещё больше отдаваться на волю судьбе, молодой гвардеец из последних сил встал. Далеко впереди виднелись стены столицы.

Всё это время я шёл не в ту сторону… Не туда…

Это стало последней каплей.

Он рухнул на колени, словно брошенная кукла, и сотрясаясь всем израненным телом, беззвучно заплакал.

Глава 35

Последний рассвет

Генерал Джейк Оттон стоял возле голографической карты уже более шести часов, однако даже не думал уходить, держась на ободряющих напитках и отвлёкшись на небольшой перерыв лишь один раз.

Его коллеги-генералы вели себя похожим образом, разве что Вангиннем держался даже более стойко, а Торкве по-прежнему выглядел растерянным и странным. Несмотря на то, что он продолжал время от времени словно без причины потеть, пытаясь вытереть лицо уже насквозь мокрым платком, и на довольно отчужденный взгляд, ум генерала, казалось, оставался всё таким же острым. За прошедшее время, по мнению Оттона, Торкве не произнёс ничего глупого, скорее наоборот.

Однако гораздо больше амбициозного генерала Астра Милитарум занимало другое.

Вангиннем стоял с чашкой горячего рекафа, тем не менее два притронувшись к напитку; вместо этого старик то и дело напряженно покусывал нижнюю губу. Они с Джейком обменялись взглядами. «Нельзя, чтобы посторонние увидели наш настрой», говорили серые глаза Эйста. Оттон и сам это прекрасно понимал.

На первый взгляд, предельно поверхностный, командованию обороны Атоллы следовало бы радоваться победе. Враг отброшен, линия фронта хоть и продавлена, но не критично, а главное – сохранила целостность. Лишь на первый взгляд.

На деле же они понесли такие потери, что едва ли выдержат новый удар, который может начаться в любой момент. Стратегическая инициатива была на стороне еретиков, именно они выбирали время, место и направление грядущей битвы. Но не это с огромной силой раздражало Оттона, отнюдь. К такому раскладу он был готов с того момента, как узнал о положении дел в секторе. Пусть ему впервые (и вполне возможно, в последний раз) довелось командовать обороной против Чёрного Крестового Похода, Оттон привык воевать в тяжелых условиях. Особенности взаимодействия Администратума и Астра Милитарум таковы, что последним нередко приходится либо сражаться в полном одиночестве, либо в условиях нехватки боеприпасов или техники, либо даже тогда, когда не до конца понятно, кто твой друг, а кто враг. Бывают самые разные ситуации, к случайности которых Оттон давно выработал в себе равнодушие. Однако одно продолжало выводить из себя – ощущение собственного бессилия.

Тишина. Абсолютная.

Генералу казалось, что он её слышит даже отсюда, из командного штаба, в окружении десятков людей. Звенящая, давящая на слух, заставляя кровь стынуть в жилах. Так почему?..

Последние защитники Сераписа отбили первую атаку, но почему Архивраг не предпринимает новый штурм? Почему молчит? Неужели верит, что у противника припасено что-то ещё? Хотелось бы Оттону самому верить в это, но он чётко понимал, что вторую атаку они просто не выдержат, несмотря на всю стойкость и героизм простых солдат. По сути, их смерти выиграли дополнительное время…но для чего? Спасли ли они Серапис и их всех, либо же просто ненамного отсрочили его гибель?

Мысленно Оттон уже видел еретиков под стенами Атоллы. Пока что всё идет к этому, разве что астропатический хор ошибся, и на самом деле подкрепление появится здесь раньше, чем успеют остыть их кости. Да, Империум шлёт к ним целый карающий флот из тринадцати кораблей, с сотнями тысяч солдат на борту, но успеют ли они? Джейк вознёс молитву Божественному Императору и духу машины своего болт-пистолета. Владыка, быть может, его не услышит, но оружие точно не подведёт. Он не боялся смерти, тем более что каждая её секунда, как был уверен Оттон, была посвящена служению Богу-Императору, – однако намеревался всё же умереть с оружием в руке. «Будет, однако, обидно», почти отстраненно подумал он, «погибнуть на этой всеми забытой планете. Моя судьба – оказаться в кресле одного из Высших Лордов Терры, я знаю это. Мне ещё предстоит покрыть своё имя бессмертной славой. Я не умру здесь. Услышь мою молитву, Владыка! Разве я так много прошу»?

– Потери слишком велики…– снова пробормотал Вангиннем, тем самым случайно вернув Оттона в реальность. Взгляд пожилого генерала буквально впился в значения, отображенные на экранах когигаторов. – Велики…И у нас нет ни резервов, ни подкреплений… Всё, что есть, мы бросили в эту отчаянную мясорубку…

Джейк едва скрыл своё презрение. Жалеть имперских гвардейцев – всё равно что печалится о пылинках, улетевших в окно. Каждый из них расходный материал, который может стать хоть сколько-то ценным, лишь когда его много. В остальном же – чего им сопереживать? Солдат у Империума, словно грязи в подулье, всегда можно набрать новых, невзирая на потери. Другое дело, что с их гибелью становится меньше спин, за которыми он, Джейк Оттон, может укрыться. Как истинному воину Владыки, ему был неведом страх битвы, однако жизнь его стоила сотен тысяч всех этих пылинок, именуемых имперскими гвардейцами, и он не собирался ею рисковать без веской на то причины.