– Что ж, жаль, да делать нечего, – вздохнул Луиджи.
– Ничего, посидим мужской компанией, – улыбнулся граф.
Здоровяк нажал на кнопку, и в зал вошли два дюжих охранника. Каждый вел за руки двух девушек лет семнадцати.
– Угощайтесь, свеженькие, – радушно пригласил гигант.
Оставив дрожащих девушек посреди комнаты, охранники удалились. Луиджи расстарался и оформил угощение безупречно. Девушки были хрупкие, чистенькие, волосы гладко зачесаны и заплетены в косички. Одинаковые белые платья до полу подчеркивали изящество тел и нежный румянец не испорченных косметикой лиц. Их ауры были приятных оттенков, с нежным запахом цветов.
– Девственны? – Паоло удивленно приподнял бровь.
– Конечно, – расплылся в ухмылке Луиджи. – Дорогим гостям все самое лучшее…
Стриксы молчали, ожидая, когда вожак первым выберет жертву.
– Пожалуй, я возьму вот эту. – Граф потянул за руку высокую черноволосую девушку. – Напоминает о родине…
Несчастная затряслась, словно в ознобе, и прикусила губы, стараясь не заплакать. Стоило Паоло взглянуть в ее испуганные карие глаза, как девушка улыбнулась. На хорошеньком личике появилось и застыло, словно маска, выражение удовольствия. Граф усадил ее на колени, погладил тонкую шейку, вдохнул запах резеды. Он не торопился приступать к трапезе – сам вид красиво поданной еды уже доставлял наслаждение.
– Мне блондиночку, – попросил Руджеро.
– И мне, – добавил Джьякопо.
– Пожалуйста. – Луиджи взял белокурых девушек за плечи, подтолкнул к гостям, себе забрал оставшуюся, русоволосую. – Приятного аппетита.
С деликатесами к графскому столу в последние годы проблем не было. Беспризорники, детдомовцы, сотнями сбегавшие от казенной нищеты и побоев, дети, брошенные родителями – их некому было искать, о них некому было заботиться. Государству тоже не было никакого дела до маленьких бродяг. Стриксы подбирали их, обследовали в клинике Руджеро, подлечивали, если нужно. Здоровых использовали в пищу, хронически больных, наследственных наркоманов и алкоголиков содержали в интернате за счет фонда Анастасии – у таких была невкусная кровь. Из самых безнадежных делали «кукол» для одноразовых заданий, остальные, став старше, должны были пополнить армию адептов – при условии, что выживут, конечно. Эти дети, видевшие лишь темную сторону жизни, не знавшие любви и добра, были отличным материалом для изготовления новых стриксов…
– Как дела, Руджеро? – спросил Паоло, откидывая тяжелую черную косу девушке за спину.
– Замечательно, – ответил тот, рассеянно разглядывая тоненькую голубоватую жилку на шее своей жертвы. – Собираюсь заняться продажей донорских органов. Разбирать в клинике, торговать через Китай. Это очень прибыльный бизнес.
– Хорошее дело, – одобрил граф. – Работай, я подстрахую.
Кивнув, Руджеро оскалился и, заурчав, впился в шею белокурой девушки.
– А я собираюсь купить бэтээр, – вдруг сказал Луиди.
Руджеро от неожиданности захлебнулся, раскашлялся и оттолкнул свою жертву. Девушка остановилась в шаге от стрикса, покорно опустив голову и глядя в одну точку. Джьякопо провел по лицу ладонью, скрывая усмешку.
– Бэтээр?! Зачем он тебе нужен? – удивился Паоло.
– На охоту ездить, на рыбалку, – невозмутимо ответил охранник.
Представив себе утонченного графа делла Торре на рыбалке, колдуны зашлись в хохоте.
– Кто тебе его продаст? – продолжал допрашивать Паоло.
– Да военные же! – Здоровяк обиделся.
– Хорошо-хорошо, покупай, – махнул рукой граф.
– То-то, – сразу придя в хорошее настроение, буркнул Луиджи, придвигая к себе девушку.
Руджеро, откашлявшись, снова впился в шею своей жертвы.
– А ты как, Джьякопо? – поинтересовался Паоло.
Он задал этот вопрос, только чтобы переменить тему и не обижать гостеприимного хозяина. Джьякопо не любил распространяться о своих занятиях, да и сама их суть не располагала к болтливости. Направление, в котором работал алхимик, не имело даже названия. Это был сплав современной науки и черной магии. В опытах, которые проводил Джьякопо в своей лаборатории, химия соседствовала с чернокнижием, а биология – с сатанизмом. Частенько для этих опытов требовались люди. Паоло не отказывал ни в деньгах, ни в человеческом материале. Когда-то он обратил Джьякопо именно за смелость и прозорливость в науке. За века алхимик не раз удивлял его неожиданными открытиями. Но сейчас граф ждал от ученого особенной разработки.
Слова Джьякопо удивили и обрадовали его:
– Кажется, я нащупал верный путь.
Руджеро отбросил выпитую девушку, с любопытством спросил:
– Это то, над чем ты работал в последнее время?
– Да. Возможно, мне удалось найти искомое…
Алхимик принялся длинно, с подробностями излагать суть своего открытия. Паоло и Руджеро ловили каждое его слово, Луиджи, ничего не понимавший в науке, выпил девушку и заскучал.
– Ты гениален, Джьякопо, – восхищенно произнес граф, когда ученый наконец замолчал. – Действительно, что может быть сложнее и проще одновременно?
– Там еще много дополнительных условий, – помявшись, добавил алхимик. – И еще требуется сложный сатанинский ритуал. Для его проведения нужно определенное сочетание звезд.
– Говорю же, непрактично, – пробурчал Руджеро.
– Да, открытие имеет скорее теоретическую ценность, – согласился Паоло. – Но это ничуть не умаляет его значимости.
Довольный одобрением графа, Джьякопо кивнул, словно отдавая поклон собеседникам, и вонзил клыки в шею последней оставшейся в живых девушки.
Позже по приказу радушного хозяина его подчиненные убрали остатки пиршества, и стриксы долго еще вели неспешный разговор. Это приятное времяпрепровождение было прервано звонком мобильного Луиджи. Извинившись, тот взял трубку, отрывисто бросил:
– Алло, – и замолчал, слушая невидимого собеседника. С каждой секундой лицо его делалось все мрачнее. Наконец гигант непривычно тихо проговорил: – Понял. Спасибо, – и нажал на отбой. Кому-то позвонил, рыкнул: – Этого разыщи и приведи. Да, ко мне!
Когда охранник заговорил с графом, его тон резко изменился, сделался виноватым:
– Мой господин, нехорошо вышло. Опять красавчик балует.
– Наш маленький Дионис? – усмехнулся Руджеро.
– Точно. – Луиджи вздохнул. – Только на этот раз он через край перебрал…
– Звонили из милиции? – уточнил Паоло.
– Да, – поморщился здоровяк. – Вы ж знаете, лимит давно уже был превышен. Тем более что не уличных же девок он пьет. То студенток, да это еще ладно, то семью мента – помните? А теперь вообще беда. С Алексеем как сегодня встреча прошла? Хорошо? Так вот, его дочка убита. И судя по всему, это наш Дениска постарался.
– Шалун, – недобро прищурившись, протянул Руджеро. – Сколько можно закрывать глаза на его проделки?
– Действительно, – поддержал Джьякопо. – Почему для всех стриксов законы едины, а для этого мальчишки вроде бы не существует ни правил, ни ответственности?
Паоло молча кивнул. Он и впрямь слишком долго проявлял снисходительность.
Вскоре в комнату в сопровождении охранников вошел дорого одетый смуглый черноволосый юноша. Остановился перед графом, небрежно откинул челку с высокого лба:
– Зачем звали?
В бархатном голосе – ни одной нотки раскаяния или страха. Во взгляде – ни тени вины. Паоло смотрел в карие бездонные глаза, опушенные густыми черными ресницами, и видел в них неприкрытый вызов. «Напрасно я так потворствовал мальчику, – думал граф. – Он привык к безнаказанности, и теперь исправить его невозможно».
Да, он всегда потакал мальчишке. И дело было не в его красоте, хотя Паоло сознательно окружал себя красивыми стриксами, полагая, что так вечность становится менее утомительной. Дело было не в юноше вообще – искаженная душа неспособна к привязанности. Скорее, это была дань уважения памяти великого мастера. При виде мальчика Паоло всегда как будто слышал глуховатый голос Леонардо, произносящий: «Он мне как сын». И еще графу было приятно осознавать, что он сумел сохранить не только картину, но и натуру, вдохновившую художника на создание полотна.
