Отголоски? Вот так-так! Бакинчу не увидел проклятия! Постой, Франног говорил, что использовал старинное селистианское чародейство. Возможно, принцип его работы не знаком Бакинчу, и потому он просто не может его... разглядеть?
– ...Он проводник старика, и вполне ясно...
– Достаточно. – Принц взглянул на меня со стариком, словно мы были шахматными фигурами... которые уже отыграли и брошены за край поля.
– По твоему желанию, принц, я могу погрузить этого человека в транс и допросить.
Ох ты ж ех ты ж!
Тендал поморщился:
– Чтобы выведать, как зрел коварный замысел искупать нас в коровьих нечистотах? Это лишнее. Мы отплываем через десять минут. Стерамон!
– Ваше высочество?
– Ты приставил его к работе, и это правильно. Ну а то, что случилось... Твоей вины здесь нет. Но вот этот...
– Сундаго, – подсказал адмирал. Он ерзал, будто что-то мешало ему сидеть.
– Этот молодчик виноват.
Я напружинился. Вандора хмыкнула – и показала мне кончик языка. Всего на миг – как змея, не-ет, как змеюка подколодная!
– Да, ваше высочество.
– Он, разумеется, выполнял свою работу, но он сделал то, что сделал. Впрочем, отчасти виноват и туман, из-за которого мы едва нашли твой корабль. – Тендал приложил к подбородку указательный палец. – Я должен его наказать, к тому же, на этом настаивает господин Бакинчу... Ты слышишь меня?.. Ты!
Взгляды сверлили меня спереди и сзади. Я спешно поклонился принцу, поднеся руки к груди, затем, особенно искательно, имперскому магу. Поймал совиный взгляд Тергилека, острый – Волмана, и безразличный – Чермиза. Бакинчу смотрел насмешливо и слегка презрительно, но без всякого торжества. Вандора снова глумливо высунула кончик языка, поводила им по верхней губе и с вызовом уставилась на меня.
Борго принюхался, да так сильно, что всколыхнул воротник моей блузы.
– Моя слышать! Моя стыдно! Моя шкодный гад! Моя просить прощения... Покорно принимать наказания... Благодарю-спасибо, господин! Господа. Дама прекрасная рыжая красавица, ой, красивая! Всем просить прощения Сундаго! Ой, моя шкодный гад!
Вандора расхохоталась: она откровенно наслаждалась зрелищем. Герцог Волман попытался по-свойски ее облапить, но она с очевидной брезгливостью откинула его руку. Герцог не обиделся – видимо, привык к экивокам супруги, чье настроение диктовалось расположением солнца, звезд, луны, телесных соков и еще миллиарда других причин, в общем, как у всех нормальных женщин.
Тендал кивнул: иных слов он и не ожидал. Голос его стал скучающе-равнодушным:
– Стерамон, этот человек – случайный гость, вдобавок, подданный другой страны. Вы сделаете вот что... После нашего отъезда произведете его в матросы фалгонарского флота. Договор, жалование, подпись, – все как полагается. Сразу после этого отправить его в карцер по обвинению в оскорблении вашей личности. Держать четыре дня на хлебе и воде. Первый день – связанным. Однако связывать не туго, ущерба его здоровью я не хочу.
Уреш! Я расслабился, все еще прижимая руки к груди. Я-то думал, погрузят на лодку да сбросят из-за острова на стрежень, на простор крутой волны, так сказать, а тут…
– Далее ставить на вахты в коровник. По прибытию в Талиру разжаловать, выдать заработанные деньги и отвести этих людей в ближайший храм Уреша, дабы они могли продолжить свой путь. Пожалуй, все.
Все? Это – все? Мудрец! Гуманист!.. Лопух! От наплыва чувств я был готов расцеловать принца!
Э-э, не подумайте дурного – расцеловать в хорошем, да-да, в хорошем смысле!
Я и адмирал заговорили одновременно, и их «Да, ваше высочество!» и «Моя благодарить спасибо!» смешались, но концы фраз оказались обрублены хлесткими словами Тергилека.
Посланец Менд высвободился из кресла, тряхнул чревом и с каким-то мальчишеским азартом произнес:
– Желтоголовый врет! – Палец толщиной в черенок лопаты указал на меня, двинулся вниз и остановился на левой кисти моей руки. Там темнела длинная, уже стянувшаяся отметина от клинка меркхара. Пустяковая рана, на взгляд любого – обычная глубокая царапина.
– Желтоголовый врет! Тыл его руки был рассечен неделю назад ударом меча. Эти люди – лжецы и самозванцы, и, возможно, работают на Меркхар! Прикажи арестовать их, добрый принц!
Вандора досадливо цокнула языком: веселое развлечение вышло за рамки.
*Да уж, натерпелся я страху!
Глава 7
ГЛАВА СЕДЬМАЯ (боевитая)Я играю в супермена*
Вот тебе невезуха...
— Гаденыш! – прорвало немого Маку. – Бурдюк из Менда! Плешивец! Ах ты сявка! Оле-ег!..
И еще один облом. Таки сдали у старичка нервы, ну что ты будешь делать!
Меж бровей принца легла изумленная складка:
– О… лег? – Он произнес мое имя как Олег, с мягким ударением на первую гласную, будто снова пытался оказать знаки внимания, как при дворе Барнаха. Ох, ребята, пробудил я в нем чувственные воспоминания!
Я почему-то утратил душевное равновесие – мгновенно и сразу.
Теперь стоп картинка! Сейчас я быстро, парой штрихов, нарисую вам диспозицию, хоть вы и так ее видите. Справа от меня святой Мака, безгрешный анахорет из Перикелы. Слева — флаг-офицер. За спиной — два солдата-караульщика и Борго, отступили к самым дверям, почтительно ждут. Впереди, через широкий, уставленный разной жрачкой стол, — Тендал, сидит, как бог в окружении апостолов. На ближнем ко мне торце стола – Бакинчу. На другом торце — адмирал Стерамон, вон, как вылупил зенки. Справа от Тендала Вандора и Волман, а еще принц Чермиз. Слева – Хаф Тергилек, далекопосланник республики Менд, столь огромный, что ему нужно сразу два-три места. И со всеми ними мне нужно справиться, если я хочу выжить! Да, я знаю, вы спросите, если я справлюсь со всеми — есть ли у меня план дальнейших действий? Есть ли у меня план? Есть, черт возьми!
Я снизу засветил в челюсть флаг-офицера, клацнули зубы, тело отбросило на ковер. Я повернулся. Два караульщика в железе изумленно выпучили глаза, Борго вообще застыл, раззявив клыкастую пасть, что явно выдавало в нем мясоеда. Я прыгнул вперед, вытянув руки. Бабах! Я столкнул солдат шлемами и пихнул их на Борго. Сцепившись шлемами, солдаты упали, как марионетки с обрезанными нитями. Ничего, черепа выдержат, у солдат крепкая голова, сужу по себе.
Борго пошатнулся и, не удержавшись на ногах, упал на бок с удивленным и немного обиженным рыком: палуба содрогнулась. Когда тушка весом в двести кило падает не по своей воле, она обычно причиняет себе определенные травмы. Я надеялся, что Борго очухается только после того, как я завладею хорошим оружием, скажем, во-он тем, у камина.
Еще пара солдат за дверью. Они уже пытались ворваться, но туша Борго служила надежной баррикадой: пытаясь открыть дверь, солдаты лупили створкой по спине и почкам йети-альбиноса.
...Сегодня ночью я много думал над тем, что будет, если наш маскарад посыплется. Выход был только один — драться. И попробовать взять в заложники принца.
За столом поднялись лай и истошные взвизги:
– Стража! Стража!
Это вопил принц Чермиз.
— Оле-е-ег! – Это кричал Тендал.
— Оле-е-ег! -- Это был вопль старого чудодея.
– Олег! – Это взвизгнула – сердито, словно пытаясь призвать меня к порядку – Вандора.
Какой же я популярный-то мужчина!
Ахарр! На мне ведь еще Франног с проклятым кваэром! Чтобы осуществить задуманное, чтобы уцелеть самому и спасти старика, мне придется быть ого-го каким безжалостным.
Серая тень мудреца мелькнула сбоку. Что?
Я развернулся, ловя аскета взглядом. Тот был уже слева, огибал поверженных караульщиков. Куда? Я метнулся к камину, сорвал ближайшую шпагу в дорогих ножнах. Кто-то запустил в меня тарелкой, она разбилась о голову, брызнули осколки. Вторая пролетела мимо, зато соусник ударил в грудь, окропив ее маслом.
– Мекхо селимор! – Бакинчу был на ногах, острый, похожий на иглу. Перидот на конце жезла сверкнул зеленой вспышкой.
