Да, необходимость звонить в библиотеку посреди ночи несколько смущала Якова Венедиктовича, да и вообще весь этот пафос попахивал голимой театральщиной, но это последнее, что его сейчас волновало. Главное результат, а его он не мог добиться уже почти год.
Наследство Онегина — последний шанс для него вырваться из порочного круга долгов и унижений. Возможно, оно даже поможет барону наконец-то уснуть? Право, последний раз он высыпался еще в прошлой жизни.
Яков Венедиктович барабанил пальцами по столешнице, кусал мундштук еле тлеющей трубки, подливал себе коньяка и медленно пьянел. За окном кабинета пылала полная луна, а на часах… ба! уже почти утро!
Так почему телефон молчит⁈ Они должны были закончить!
— Или… — прошипел барон, но запил свою догадку коньяком до того, как произнес ее вслух.
Или их всех повязали, и никто ему не позвонит ни через пять минут, ни через час, ни через сутки. Если взяли даже связного, то вот-вот придут и за самим Яковом Венедиктовичем.
Вроде бы, кому какое дело? Это же его банк? Так почему бы благородному барону не ограбить свой собственный банк, если ему недосуг⁈
Однако… не все так просто, и грабить собственные банки строжайше запрещено законом.
— Сука! — простонал Рощин, представляя, как глупо он будет выглядеть на скамье подсудимых.
Ограбил собственный банк, и даже хуже — ячейку одного из своих клиентов! Да, Александр Онегин давно лежит в могиле, но каков прецедент!
— Нет, нет, нет, бред! Не может такого случиться!
Парням всего-то и нужно припугнуть охрану, закрыть их где-нибудь в подсобке, разнести пару ячеек и вскрыть клятую дверь. Дел на пять минут! Даже сигнализацию отключать не нужно! Ее вырубили перед их приходом. Да и на смену заступили одни овощи…
Как что-то могло пойти не так⁈ Что?
Сука, уже почти четыре! Почему телефон молчит⁈
Рыкнув, Яков Венедиктович запустил пустой бутылкой в часы и под грохот стекла тут же потянулся за второй.
— Ваше бла… — раздался голос из коридора, и едва дверная ручка дернулась, как Рощин, сдерживая себя, рявкнул:
— Я ЗАНЯТ! ПОДИ ПРОЧЬ, СВОЛОЧЬ!
Он хотел было по своему обыкновению швырнуть перо, однако в коридоре все затихло. Жаль! Кидаться в дворецкого перьями очень успокаивало его душу.
Барон упал в кресло. На потрескавшихся часах было 3:59.
Нужно расслабиться, может, даже поспать… Наверное, их что-то задержало. Дверь оказалась сложнее, чем думалось, кто-то из охранников решил поиграть в героя, или же…
Рощин скрипнул зубами и, упав на стол, обхватил голову.
Его ки-ну-ли! Сука, как он сразу не догадался⁈ Кинули, как лоха последнего, как сраного пионера! Взяли бабки и умчали…
— Но как⁈ Как же Алексей? Он должен был контролировать процесс, — забормотал Яков Венедиктович и потянулся к телефону.
Если операция накрылась медным тазом, почему ему еще не доложили⁈
Барон почти сорвал трубку с рычага, но в последний момент отдернул руку. А вдруг ему позвонят, когда он будет общаться с Алексеем⁈ Нет, нельзя, нужно ждать… Принять снотворное и понадеяться…
Но с другой стороны, если не справиться у Алексея, то немудрено проспать момент, и эти мудаки точно свинтят с его бабками!
— Б***ть, — схватился Яков Венедиктович за остатки своих волос. Нужен второй телефон!
И едва он вскочил со своего кресла, как тень у стены сошла с места.
Щелкнула зажигалка, и барон прирос к полу. Это лицо!
— Не спешите, Яков Венедиктович, — проговорил гость, прикуривая… его сигару!
Положь на место! — хотелось завопить Якову Венедиктовичу, но у него резко пропал голос. Сердце в груди стучало все быстрее. На висках выступил холодный пот.
Кажется, револьвер лежал в нижнем ящике стола.
Гость же вышел на свет от лампы. Снизу его лицо было вполне обычным, а вот верхнюю половину еще скрывали тени, однако барон знал, что глаза этого типа скрывает черная повязка.
Но он все равно чувствовал его взгляд, и этот взгляд пронизывал до костей.
— Что вам угодно?.. — простонал Рощин, раздумывая сколько выстрелов он успеет сделать, прежде чем сюда прибудет охрана.
А прибудет ли…
— Мы получили весьма неприятное известие, что этой ночью вы наняли некую группу лиц, чтобы очистить ячейку Александра Владимировича Онегина в обход комиссии, которая обещается прибыть утром.
Яков Венедиктович хотел было возразить, но гость поднял руку. Барон не издал ни звука. Ему страшно захотелось упасть в обморок, чтобы избежать этого неприятного разговора.
— Не отрицайте, — сказал посетитель и, как ни в чем не бывало, уселся в кресло напротив.
Его окружили кольца дыма, а тени словно путешествовали вместе с ним.
— Нам это известно абсолютно точно. Вы нас разочаровали.
Рощин снова попытался вставить слово, но этот невидимый взгляд буквально опутал его по рукам и ногам. Он смог лишь присесть на кончик собственного кресла и сложить руки на коленях.
А когда в последний раз он чистил револьвер? А почистив, зарядил ли? А какая вероятность осечки у нечищенного оружия?..
А стоит ли вообще стрелять в этого типа⁈ Может быть, лучше самому?..
Тем временем, гость продолжил:
— Вы знали, что комиссия, в число которой входят наши люди, должна была вскрыть ячейку Онегина?
— Да, — закивал Рощин.
— И знали, что они призваны извлечь оттуда денежные средства?
— Да…
— И вам было известно, что им предстояло в обход официальных органов учета передать большую часть денег Братству, однако…
— Ложь! Клевета! Я верен Братству, я…
— Вы решили нас обмануть, Яков Венедиктович? — придвинулся к нему гость, и Рощин смог разглядеть повязку, за которой еле заметно светились глаза. — Решили, что мы, как кучка дураков, откроем ячейку, увидим голые стены, или небольшую кучку ассигнаций, пожмем плечами и удалимся?
— Нет… Но у меня были обстоятельства!
— Оставьте их при себе, Яков Венедиктович. Они вас не спасут, — мягко отмахнулся от него гость, и Рощин опал как перезревший бутон. Его руки задрожали, ноги стали как патока. Ему стоило страшных усилий удержаться в кресле.
— Посему меня уведомили сообщить вам, что Братство больше не нуждается в ваших услугах, — говорил и говорил гость, раскуривая его сигару. — Наше долгое сотрудничество показало исключительно негативные результаты, и поэтому мы расторгаем с вами контракт.
Сердце екнуло в груди барона, и он с отчаянием вцепился в подлокотники. Это могло означать все, что угодно.
— Как?.. — пропищал Яков Венедиктович, чувствуя как вокруг его горла буквально затягивается удавка.
— Мы помогли вам взобраться на вершину пищевой пирамиды Шардинска, основать банк и заиметь неплохое состояние, — ответил гость и выдохнул порцию синего дыма. — Вы обязаны нам всем — службой, прошлым и будущим, красавицей женой и ее молодой жизнью. Сыном, в конце концов.
Сын⁈ — ахнул Яков Венедиктович и, совершенно забыв про револьвер, навалился на столешницу. В тайне он всегда этого боялся.
— Прошу! Не трогайте Эдика! Я сделаю все, что скажете!
Гость только покачал головой:
— Мы можем отобрать у вас все. Но не станем этого делать.
Рощин вздрогнул и зажмурился. Он не ослышался?
— Раз вы решили провернуть дело без нашего ведома, ваша жизнь теперь полностью принадлежит вам, — ответил гость и, сложив руки за спиной, медленно поднялся. — Больше не будет никаких подарков свыше, помощи и тайного покровительства. Вы не сможете с нашей помощью уходить от налогов, обманывать кредиторов, выплачивать многочисленные долги вашего непутевого сына и прочая, и прочая. Вы сами с усами, Яков Венедиктович. Поздравляю.
И он протянул барону два пальца. Пожав их, Рощин замер как изваяние.
Он… свободен⁈
— Подождите, как так, свободен⁈ — просипел барон, провожая удаляющегося гостя глазами. — В каком смысле?
— В прямом, — полуобернулся гость. — Теперь вы сам хозяин своей судьбы. И за судьбу себя и собственного сына отвечаете только вы один.
