Пёс империи (СИ) - Побережник Николай

– Первый континентальный конгресс! Завтра состоится первый континентальный конгресс! – вприпрыжку, не обращая внимания на тяжелую сумку набитую газетами, мимо остановившегося на городской площади Кинта пробегал мальчишка.

– Эй! – Кинт присвистнул мальчишке и поманил к себе рукой, на что тот сразу же, привычным жестом сложил одну из газет, сунул ее Кинту и, получив пару медяков, побежал дальше, выкрикивая названия заголовков:

– Первый континентальный конгресс! Северный терратос готов подписать торговое соглашение! Праздничный обед в посольстве терратоса Решенц в Актуре!

– Как же хочется домой, – пробубнил себе под нос Кинт, сунул газету за голенище сапога и повел одноколейник дальше, вспоминая дорогу.

Остановившись у здания почты и телеграфа недалеко от железнодорожной станции, Кинт заглушил двигатель.

– Хотите, я посторожу? – неизвестно откуда возник курносый мальчишка лет двенадцати в стоптанных ботинках и пальто не по размеру.

– Лучше сбегай на телеграф и принеси мне бланк, – Кинт достал из кармана пару серебряных кестов и протянул их на ладони в кожаной перчатке.

Мальчишка схватил кесты и был таков.

– Представляю, как бы он посторожил, – хмыкнул Кинт и осмотрелся.

Городовой, что стоял неподалеку, видел, что произошло, но сделал вид, что он слишком занят тем, что происходит в стороне пакгауза.

– Эй, милейший! – крикнул ему Кинт, поманил рукой и поднял на лоб очки.

Городовой поправил пояс с кобурой, что скорее поддерживал живот, нежели был элементом снаряжения и не спеша подошел.

– Чего тебе?

Внешний вид Кинта был, мягко говоря, непрезентабельным – покрытый дорожной пылью плащ с воротником-стойкой под горло, такого же вида сапоги и недельная растительность на лице…

– Постой-ка здесь! – Кинт сунул под нос городовому жетон секретариата, после чего тот побледнел, вытянулся и часто закивал головой.

– Так есть!

У окошка телеграфа было пусто, Кинт взял бланк и написал пару строчек:

«Григо, обнимите родных, все еще работаю. Кинт»

– На чье имя отправлять и куда? – не поднимая взгляда на Кинта, спросил оператор телеграфа.

– Маар Рокэ, Конинг.

– Угу… Двадцать кестов.

– Вот, – Кинт положил монеты на узкую столешницу и направился к выходу.

Городовой стоял как фонарный столб, не шевелясь, и казалось, не дыша.

– Все, ступай, спасибо…

– Рад служить! – прижав к бедрам ладони и кивнув, ответил тот, и поспешил прочь, радуясь, что отделался легким испугом.

Кинт немного покружил по городу, потом заехал на рынок у площади, купил себе новую трубку, а также коробку конфет и поехал к железнодорожной станции, желая, наконец, набить живот вкусной едой.

– О! Как же давно вас не было! – пышных форм служанка при харчевне депо даже всплеснула руками, – проходите, и ваше место, видите, оно свободно!

Кинт учтиво поклонился и прошел в угол заведения у маленького окошка, где уселся за стол и спросил:

– Вас не затруднит послать кого-нибудь, присмотреть за моим транспортом?

– Что вы! – даже удивилась толстуха, – на территории господина Тьетэ никто давно не промышляет воровством!

– Это радует, а как господин Тьетэ?

– Он завтракает и ужинает здесь каждый день, вот сами у него и спросите… – толстуха чуть наклонилась, – вас тут часто вспоминают, и господин Тьетэ будет рад вас видеть.

– Я заплачу тебе кест золотом, за молчание… Хочу сделать для господина Тьетэ сюрприз.

– О, понимаю, – закивала та, но протянула пухлую ладонь в ожидании аванса за молчание.

– Благодарю, – Кинт вложил ей в ладонь монету.

Кинт дотемна просидел в арке дома, напротив уютного особнячка Шагэ. Он наблюдал за горожанами, проживающими в этом богатом и тихом районе. Несколько раз проезжал конный патруль городовых, но Кинт находился в тени, никто его не видел, разве что две девушки, явно из прислуги дома рядом, прошли через арку, посмотрели на Кинта, пошептались и, хихикая, пошли дальше. Кинт даже привстал и осмотрелся, все ли в порядке с одеждой. Наконец, когда сумерки окончательно опустились на Латинг, а прислуга особняков зажигала газовые лампы в фонарях у ворот, Кинт отталкиваясь ногами, докатился до знакомого рисунка калики и потянул шнур звонка.

– Что вам угодно?

Кинт ее сразу узнал, великолепная, словно точеная искусным скульптором фигура, бархатный голос… она встала на ступенях крыльца, одной рукой держа фонарь, а вторую пряча за спиной.

– Это хорошо, что ты сначала спросила, а не стала стрелять…

– О небеса! – Шагэ засеменила к калитке, она узнала голос.

– Здравствуй Шагэ, я тебя не сильно стесню, если попрошусь на ночлег, может, ты не одна?

– Главное, чтобы вслед за тобой ко мне в дом не ворвалась дюжина городовых или еще каких душегубов, ты не забыл, что у меня дочь…

– Конечно, я помню, вот это, кстати, для нее, – ответил Кинт, слезая с одноколейника, и протянул перетянутую ленточкой коробку со сладостями, – куда я могу закатить транспорт?

– Вон там оставь, в каретном сарае, – Шагэ поправила выбившийся рыжий локон и улыбнулась, – и пообещай, что после твоего появления мне не придется объясняться с тайной жандармерией или вообще бежать из города.

– Обещаю.

Горячая ванна и сытный ужин привели Кинта в состояние, когда можно и поговорить, а не быть готовым свернуть любому шею за косой взгляд.

– Спасибо за прием, я твой должник, – сказал Кинт, допивая ароматный чай.

– Не будем считать одолжения, – будучи одета в домашний шелковый халат, Шагэ выглядела так, будто встретила из далекого военного похода, или морского путешествия, своего мужа. Ее глаза немного блестели, жесты были плавными, голос… голос мог заворожить кого угодно.

– Хорошо, не будем, – согласился Кинт, а потом спросил, – у тебя есть шант? Уже больше недели прошло, а я так и не попросил привратников преисподней не забирать Сарта к себе.

– Конечно есть… – с лица Шагэ сошла улыбка, она встала из-за стола в небольшой уютной гостиной, прошла на кухню, вернулась с глиняным сосудом, поставила его на стол и подошла к небольшому камину, в котором рдели угли, положила на них пару поленьев , – шант давно стоит, я крепкое не пью, но за последний путь Сарта выпью… Как он умер?

– Он погиб… – лаконично ответил Кинт, не желая вдаваться в детали.

– Бедный мальчик…

Кинт разлил по кружкам шант, сделал глоток, встал и прихватив кружку для Шагэ подошел к камину.

– Доброй дороги по Небесам, – Шагэ приняла кружку от Кинта, тоже сделала глоток и они, одновременно плеснули крепкий алкоголь на разгорающиеся поленья.

Вспыхнуло синее пламя, облизав языками одежды Кинта и Шагэ, молча стоявших у камина. Спустя минуту Шагэ нарушила молчание:

– Я постелю тебе в комнате для гостей.

– Благодарю, – Кинт учтиво поклонился и, прихватив трубку вышел на улицу.

Теплая, тихая весенняя ночь. Район, где проживет Шагэ, отдален от центра, и кроме концерта цикад, в ручье неподалеку, заросшем камышом, больше и нет никаких звуков, хотя нет, изредка доносится тарахтение экипажей или размеренный цокот копыт.

Чистая и пахнущая какими-то травами постель… Кинт заложил руки за голову и смотрел в темноту, пытаясь уснуть и гоня прочь черные мысли.

– Ты не спишь?

– Еще нет, – ответил Кинт и повернулся к дверному проему, в котором стояла Шагэ.

– Зачем ты приехал, Кинт Акан? Прости, но я не смогу уснуть, пока не получу ответ на этот вопрос.

– Мой приезд вовсе не касается тебя.

– Но ты сейчас в моем доме… я давно практически ничего не боюсь, кроме тебя, Кинт.

– Иди спать, Шагэ, поговорим завтра.

Шагэ быстро пересекла гостиную, присела, а потом и легла на узкий диванчик рядом с Кинтом.

– Это так ты меня боишься, что забралась в постель?

– Так мне спокойнее, – ответила она, бесцеремонно натянула на себя одеяло и повернулась спиной, – так мне не будет страшно.

– Вот придумала же! – пробурчал Кинт, тоже повернулся спиной, пытаясь поймать остатки одеяла и думая о том, что рядом с ним лежит одна из самых роскошных женщин Латинга…