Вовку я не дождался.
Бросил прощальный взгляд на красный флаг и на слово «МИЛИЦИЯ». Включил левый поворотник.
От здания ОВД я поехал на городской рынок.
* * *
Во двор Вовкиного дома я вошёл с набитой гостинцами сумкой. Передал племяннице конфеты, шоколадки и халву. Лиза напоила меня чаем. Мы с ней обсудили прочитанную мной вчера вечером главу. Я показал племяннице допущенные ею в тексте ошибки. Дал пару советов по развитию сюжета. Немного посплетничали мы и о Лизиных родителях. Лиза мне призналась, что её мама всё ещё злилась и лила слёзы, когда оставалась с папой наедине. Я вспомнил, что в прошлой жизни происходило почти так же: Надя так и не смирилась с постигшей её на работе неудачей (с «разваленным» за время её июльского отпуска делом Фролова). А при очередном упоминании фамилии Фролов у меня в те дни тут же нервно вздрагивало правое веко.
Время сегодня тянулось медленно — мне так казалось.
Я то и дело посматривал на циферблат часов, но стрелки там едва двигались.
Домой я вернулся после полудня. Пообедал, хотя не чувствовал аппетита. Снова проверил Колин ПМ. В Димкином шкафу отыскал тёмно-синий спортивный костюм неизвестного производителя с китайскими иероглифами на текстильной нашивке. На Димке этот костюм я никогда не видел. Поэтому примерил костюм около зеркала. Подумал, что выгляжу модно и современно в нынешних советских реалиях. Невольно усмехнулся при виде отражавшегося в зеркале Димки (в образе школьного физрука). Отметил, что рукоять спрятанного за поясом пистолета почти не топорщилась из-под кофты. Высокий ворот скрыл мой подбородок. Я представил, как помучаюсь в этом костюме на почти тридцатиградусной жаре, усмехнулся.
Ровно в пятнадцать ноль-ноль я вышел из дома.
За полчаса до окончания Надиного рабочего дня я подъехал к зданию прокуратуры. Сегодня я приехал к прокуратуре не на автомобиле, а на мотоцикле. Проехал мимо главного входа и остановился у подстриженных кустов в соседнем дворе. Спрятался под кроной тополя от прямых солнечных лучей. Мотошлем не снял, хотя чувствовал, как по вискам катились капли пота. Но визор на шлеме всё же приподнял — открыл доступ к своему лицу для едва ощутимого ветерка. Заглушил двигатель, поставил мотоцикл на подножку. Демонстративно взглянул на часы. Тут же пробежался будто бы скучающим взглядом по окрестностям. Вовкин автомобиль я не увидел. Не заметил я поблизости и чёрно-оранжевый мотоцикл «ИЖ Планета Спорт».
* * *
В прошлой жизни я не однажды воскрешал в памяти «тот день». Даже описал его в своём романе «Суда не будет» — в том самом, который я так и не подержал в руках в виде бумажного экземпляра. Для моего героя (как и для меня) тот понедельник начался вполне обыденно. В конце рабочего дня герой полагал, что основные события дня уже позади. Считал, что он всего лишь дождётся у прокуратуры жену, отвезёт её к швее на первую примерку платья (в той книге была не юбка, как в моём случае).
Был такой же жаркий день, как и сегодня. Рабочие проблемы остались на работе. В бардачке машины у героя романа лежал ПМ (на всякий случай). Он так же, как и я «тогда», просидел в машине почти полчаса, пока на ступенях прокуратуры не появилась его супруга. Так же, как и я, он не видел, что за его машиной следили. Его жена в тот день снова была без настроения. Короткий диалог с ней не доставил никакого удовольствия — лишь добавил градус появившейся от жары раздражительности.
В книге «Суда не будет» главный герой немного поспорил с женой на тему грядущего школьного родительского собрания. Но в реальности мы с Надей в тот день эту тему не поднимали — жена вновь рассказывала мне о своих попытках реанимации дела Фролова. Я хорошо помнил, как Надя хмурила брови и трясла кулаком, пересказывая мне свой разговор с начальником. Помню, как свернул на шоссе. Момент, когда за нашим автомобилем пристроился мотоцикл «ИЖ Планета Спорт», я не запомнил.
Помять подсказала, что в тот день в моей машине пахло выхлопными газами. Я ещё утром по пути на работу заметил это. Проконсультировался днём с Женькой Бакаевым. Тот посоветовал не «шутить с этим делом», а на выходных отогнать машину «к мужикам на гаражи» (к автослесарям, подхалтуривавшим мелким ремонтом автомобилей). Витавший в салоне неприятный запах злил меня тогда не меньше, чем рассказы жены об её «борьбе за справедливость».
Помню, что сдержал раздражительность и пересказал Наде весь комплект новых анекдотов Коли Синицына, которые выслушал сегодня в отделе. Поначалу жена пропускала их мимо ушей, всё ещё мусолила в голове мысли о работе. Но после анекдота о четырёх тополях всё же улыбнулась и она. Этот анекдот я позже добавил и в книгу «Суда не будет». Там главный герой романа так же рассказал его своей раздражённой неприятностями на работе супруге за пять минут до её смерти.
"Маленький мальчик спросил у отца:
— Папа, а что такое «пьяный»?
— Это такой человек, — ответил ему отец, — который посмотрел бы на вон те два тополя и сказал бы, что их четыре.
— Я понял, папа, — сказал мальчик. — Только там не два тополя, а один."
Простенький анекдот всё же отвлёк тогда Надю от мыслей о ненавистном мне Фролове (чего не сделали предыдущие четыре анекдота о приключениях Петьки и Василия Ивановича). Помню, как я порадовался Надиному смеху. Мне тогда почудилось, что запах выхлопных газов в салоне будто бы ослаб, а солнце за окнами автомобиля словно засветило ярче. Я сыпал новыми анекдотами вплоть до того момента, когда мы остановились на светофоре у перекрёстка. Вот тогда я и заметил мотоцикл.
Я посмотрел на жену и увидел, что в метре от нашей «шестёрки» замер чёрно-оранжевый «ИЖ Планета Спорт». Обратил на него внимание, потому что мотоцикл той же модели был у моих соседей по дому (но только окрашенный в бело-голубые цвета). Я отметил тогда, что чёрный и оранжевый цвета делали «ИЖ Планета Спорт» нарядным; в такой расцветке он выглядел будто бы дороже. На самого же мотоциклиста я взглянул, когда тот уже соскочил на землю и выхватил пистолет.
«Невысокий, худощавый, в чёрной футболке с длинными рукавами и в синих трико, с черным мотошлемом „интеграл“ на голове», — так я позже описал мотоциклиста. Ещё я запомнил, как ярко блестел на солнце опущенный визор шлема. Этот блеск тогда скрыл от моего взора прятавшееся за прозрачным пластиком визора лицо мотоциклиста. Хорошо я рассмотрел и пистолет, ствол которого мотоциклист направил на лобовое стекло моей «шестёрки» — это был немецкий «Walther P38».
Помню, как я дёрнулся и взмахнул рукой — потянулся к ящику для перчаток, где лежал спрятанный в кобуру мой ПМ. Окна на передних дверях в моей машине были приоткрыты. Поэтому пистолетные выстрелы прозвучали громко и чётко. Я увидел отверстия в лобовом стекле. Почувствовал, как Надя вскрикнула и вцепилась в мою руку. Грохот выстрелов звучал снова и снова, будто на перекрёстке между замершими у светофора автомобилями металось эхо. Я дотянулся до бардачка…
Но не открыл его: помешала Надя. А ещё я почувствовал боль в боку и в спине. Будто мне сделали укол. Словно меня проткнули длинной раскалённой иглой, которая вошла в мой бок над тазовыми костями и пронзила поясницу, застряла между позвонками. Я увидел Надино лицо. Прочёл во взгляде жены удивление. Услышал её шёпот: «Почему?» Заметил на губах Нади кровь. Похожие на тёмные зёрна граната капли крови падали с Надиного подбородка на белую блузу.
* * *
Я встряхнул головой, прогнал воспоминания о том, как умирала Надя. Снял перчатки, сдержал желание поправить за поясом пистолет. Повертел головой. Будто невзначай коснулся взглядом того места, где пятого августа девяносто первого года в своей прошлой жизни я припарковал автомобиль. Красного ВАЗ-2106 там не увидел. Я перевёл взгляд на окна дома, рядом с которым поставил мотоцикл. Снова посмотрел на часы. Отметил, что сегодня Вовка опаздывал. Подумал, что Вовкино опоздание пока не имело значения. Оно говорило лишь о том, что мой младший брат меньше просидит на жаре в салоне машины, ожидая свою жену.
