Я снова ударил по столу и добавил тише:
— Всё остальное можно и нужно. Когда дело касается моей семьи. Понимаешь, брат?
Вовка кивнул.
Надя снова уселась за стол рядом с ним.
— Понимаю, брат, — ответил Вовка. — Но существует закон. Закон гласит, что преступления нужно сперва доказать. Преступников судят. И лишь потом выносят им приговор. Если бы вчера арестовали этого Серого…
— То с Соколовским и с Фроловым вы бы всё равно ничего не сделали, — сказал я. — Надя не даст соврать. Она уже знает, как закрывают дела. Так же случилось бы и теперь. Меня такой вариант не устроил. Суда не будет, брат. Не в этом случае.
— Димка, ты не понимаешь…
— Дима прав, — сказала Надя.
Она прикоснулась к руке своего мужа, посмотрела ему в лицо.
Мне показалось, что Вовка онемел от неожиданности: раньше Надя меня никогда не прерывала.
— Прости, Вова, но твой брат прав, — повторила Надя. — Фролова бы не тронули. Да и Лёшу Соколовского тоже. Мы всё это уже проходили. Нам с тобой заткнули бы рот. В лучшем случае, предложили бы взятку.
Она указала на пачки сторублёвок, перевела взгляд на меня.
— Дмитрий, — сказала Надя, — ты сейчас говорил, что видел мою могилу. Что это значит?
Я рассматривал её миндалевидные глаза и чуть заострённый кончик носа. Вспомнил, что вот так же они выглядели на её надгробии. Только там Надя улыбалась, а на её щеках были заметны ямочки.
— В марте мы… вы с Вовкой посетили фотоателье на улице Космонавтов, — сказал я. — Там вы сделали несколько снимков. На одном из них ты улыбалась и выглядела очень счастливой. Эта фотография сейчас на полке вашего книжного шкафа стоит. Помнишь её? Вот с неё и скопировали портрет на твоё надгробие. Ты там получилась весёлой и очень красивой.
Надя растеряно взмахнула ресницами. Но не отвела взгляда от моего лица.
— Димка, что ты несёшь? — сказал мой младший брат. — Какое надгробие?
Он снова приподнял брови.
Его лоб изуродовали ненавистные мне морщины.
— Из чёрного гранита, — ответил я. — Ты, Вовчик, сам выбрал этот камень. Потому что решил: мраморные памятники недолговечны, они быстро разрушаются от влаги и от холода. На похоронах жены ты не был. Потому что пули из пистолета Серого надолго уложили тебя в больничную койку. Но Женька Бакаев и Коля Синицын застолбили на Кисловском кладбище место и для тебя.
Я заметил, как Надины пальцы стиснули Вовкину руку.
Сообщил:
— Вот только тебя, Вовчик, в могилу рядом с женой не положили. Потому что в мае две тысячи пятнадцатого года в ту могилу опустили тело твоей дочери Лизы. Лизе Рыковой было тридцать лет, когда она умерла. Но для памятника ты, Вовка, выбрал её старый портрет. На нём она была двадцатилетней. Здоровой и красивой. Очень похожей на свою маму.
Я приподнял конверт с надписью «Деньги». Достал из-под него тот, где Димкиным почерком я написал «Лиза». Этот конверт был тоньше двух других. Но я считал его самым важным. Я аккуратно переложил его на середину стола — разместил рядом с пачками денег. Притихшие Вовка и Надя следили за моими действиями. Они задержали свои взгляды на конверте. Я уверен, что они прочли на нём надпись. Потому что Надя вдруг побледнела, а Вовка нахмурил брови.
— Что это такое? — спросил мой младший брат.
Он дёрнул рукой, указал на лежавший теперь рядом со сторублёвками конверт.
В глазах Нади я прочёл тот же вопрос, который озвучил её муж.
— Вовчик, ты же смотрел фильм «Гостья из будущего». И читал книгу Герберта Уэллса «Машина времени». Ты наверняка догадываешься, что идея путешествий во времени приходила в головы не только писателям фантастам. Учёные давно работают над этим вопросом. А правительства многих стран финансируют связанные с этими исследованиями эксперименты.
Мой младший брат улыбнулся — на его месте я отреагировал бы на подобные слова так же.
— Димка, ты хочешь сказать…
Я протянул руку к деньгам и к конверту, постучал по столешнице рядом с ними пальцем.
— Вовчик, я многое хочу тебе сказать. Но не имею права. Вот только есть вещи, о которых я не смогу промолчать. Чего бы мне это после ни стоило. Потому что я твой брат. Понимаешь? Потому что я люблю свою племянницу. Я не хочу, чтобы ты приезжал в инвалидном кресле-коляске на Кисловское кладбище и рассматривал там портреты своей жены и дочери.
Я заметил, что после моих слов Вовка стёр со своего лица улыбку. Я увидел, что Надя снова посмотрела на конверт. Надпись «Лиза» будто бы притянула к себе её взгляд.
— Смерть Лёши Соколовского наступила на месяц раньше положенного срока, — сказал я. — Лёшу зарезали бы в сентябре этого года в ресторане «Кавказ». Он зря надеялся, что ему простят смерть Васи Седого. Там же, в ресторане, трижды пырнули бы ножом и Рому Кислого. Вот только Кислый бы пережил то покушение. А после он изнасиловал бы и убил ещё двух девчонок.
Я вскинул вверх руки и сообщил:
— Но теперь Кислый лежит в безымянной могиле. С пулей в сердце. Девчонок он не убьёт. Разве это плохо? Лёша Соколовский уже не наймёт очередного киллера. Виктор Фролов не станет в следующем году мэром Нижнерыбинска. Я не уверен, что другой мэр будет лучше него. Но ради другого мэра не убьют неуступчивого следователя прокуратуры Надежду Рыкову.
Я пожал плечами и признался:
— Такой поворот событий меня устроил больше. А вас? В известном мне будущем Виктор Фролов дожил до девяносто пятого года. Лишь тогда его застрелили. За это время он наворотил много дел, за которые его следовало бы упрятать за решётку. Но суда над ним тогда не было. Как и теперь. Есть бабочки, которых нужно давить нещадно. К чему бы это после ни привело.
— В известном тебе будущем? — переспросил Вовка.
Я кивнул и ответил:
— Да. В известном мне будущем. Где Вася Малой третьего февраля девяносто пятого года убил в Нижнерыбинске семью Лаптевых: двух взрослых, троих детей. А пятого февраля того же года тот же Вася Малой убил майора Николая Синицына. Майора Коле в следующем году присвоят. Это к слову. Теперь Синицын, быть может, дослужится до полковника.
— Потому что Вася Малой выпал из окна, — сказал Вовка.
Он скрестил на груди руки.
— Вот именно, брат, — сказал я. — Выпал. Лаптевых теперь Малой тоже не убьёт.
Владимир покачал головой. Его лоб снова рассекли морщины.
— Димка, ты понимаешь, насколько странно звучат твои слова? — спросил мой младший брат.
Я улыбнулся и кивнул.
— Понимаю, Вовчик. Но мне на это наплевать. Ты сейчас не в больнице. Надя жива, пусть и хмурая. Со стороны Соколовского и Фролова вам теперь ничто не угрожает. Серый лежит в морге. Такое будущее мне нравится. Как бы странно мои слова не звучали. А то, что вы с Надей мне сейчас не верите… так это дело поправимое. Потому что… вот.
Я снова положил руку рядом с лежавшим в центре стола конвертом.
Мой жест вновь приковал к конверту внимание Вовки и его жены.
— Дмитрий, — едва слышно произнесла Надя, — что там внутри?
Я кончиком пальца подтолкнул конверт ближе к Надиным рукам.
Ответил:
— Там я подробно записал историю Лизиной болезни. В известном мне будущем болезнь распознали слишком поздно. Но Вовка и Лиза боролись с ней до последнего. Им помогали в этом многие хорошие люди, врачи. Я указал в своих записях их имена и место работы. Ещё вы там найдёте подробные рекомендации по лечению. Они вам пригодятся…
Я посмотрел Наде в глаза.
— … Если вы не пропустите моё предсказание мимо ушей. В известном мне будущем Вовка похоронил жену и дочь. Теперь его жена рядом с ним. Я очень надеюсь, что вы вместе с дочерью отметите тридцать первый Лизин день рождения. В прошлый раз Владимир его отмечал один, сидя в инвалидном кресле-коляске около могил на Кисловском кладбище.
Вовка посматривал на меня исподлобья.
Надя решительно придвинула конверт к себе, накрыла его ладонями. Скрыла от моих глаз надпись «Лиза».
— Дмитрий, я прочту всё, что ты там написал, — пообещала она.
