Буквально вчера он сообщил им о походе в храм для освещения и где-то половина ответила, что не верит в богиню Нуару. Поэтому они бегали на протяжении всей ночи. Как он выразился, чтоб проникнуться верой и традициями. Однако сейчас он понимал, что переборщил слегка.
Ладно, не слегка, он сильно переборщил. Они бегали всю ночь в доспехах, а потом и всё время до похода в храм. Курсанты, сохраняя честь, каким-то чудом дошли до храма, но вот как возвращаться обратно? Он сомневался, что хотя бы половина сможет встать на ноги.
— Если мои глаза не изменяют мне, они слегка… уставшие.
Мягкий голос раздался за спиной воина. Ему даже оборачиваться не надо было. Он и так знал, кто стоит позади него.
— Господин Муромец, как так получилось, что эти дети богини вот-вот отдадут свои души на её суд?
Рядом с ним встала женщина. Прекрасная женщина, облачённая в белую рясу жрицы. Её волосы были распущены до пояса. На голове о неё была классическая шапка, что носили все жрицы. Однако, в отличии от других, на её шапке была золотая звезда. Эта женщина была старшей жрицей — главнейшей в структуре, которая служила в храмах богини Нуары.
Её замечание заставило его поморщиться.
— Боюсь, они не хотели верить в вашу богиню.
— Вот оно как, — она с любовью оглядела сотню стонущих от усталости курсантов. — Но вера должна прийти сама, не так ли?
— Как вы собираетесь их осветить и попросить их быть верными той, в кого они не верят?
— Вера приходит со временем, господин Муромец. Освещение, это лишь открытие врат в сады богини Нуары. Даже самый неверующий, но защищающий и следующий слову богини Нуары пройдёт её суд и попадёт в её сады. А узрев её, он обретёт и веру.
Муромец не верил в это. Не верил, хотя сам клялся в верности богине и был освещён. Он сделал это лишь потому, что так было положено и такова была традиция. Не более. А это значит, что остальные обязаны пройти тоже самое.
— Я уверен, что теперь они куда охотнее пойдут в её сады.
— Хм-хм, я понимаю ваше стремление воспитать из них достойных рыцарей, но боюсь, что в сады богини Нуары им ещё рановато. Они должны пройти свой путь здесь, для начала.
Она обвела взглядом абсолютно одинаковых рыцарей.
— Бедные дети. Я даже не представляю, как нам освещать наших защитников. Они даже на ноги встать не могут.
— Могут.
Муромец развернулся к развалившимся на полу и скамейках рыцарям.
— Слушать мою команду! — громко объявил он. — Всем встать. Тот, кто сейчас не встанет на ноги, будет до смерти отжиматься в Твердыне мира и все его выходные будут проходить на тренировочной площадке! А потом он пройдёт особый курс тренировок во время празднования дня мира.
— Как я погляжу, вы, господин Муромец, прямо-таки дипломат, — с осуждением посмотрела на него старшая жрица.
— Но ведь подействовало же.
И действительно. Рыцари, кряхтя, скуля и ругаясь, с трудом вставали на ноги. Некоторых шатало из стороны в сторону так, что казалось, они вот-вот упадут. Через минуту уже все сто человек были на ногах.
— Ладно, — вздохнула главная жрица. — Раз уж они встали, думаю, что можно будет быстро провести обряд освещения. Но… — Она многозначительно посмотрела на Муромца, — после него они должны будут остаться здесь на некоторое время.
— Зачем это?
— Чтоб ощутить любовь богини Нуары на себе. К тому же мне кажется, что они не доберутся такими темпами обратно.
Муромец нахмурился. Звучало это двусмысленно. И чего ему меньше всего хотелось, так это чтоб другие указывали его солдатам, что надо делать.
— Хочу напомнить вам, старшая жрица, что я командир этих солдат, — произнёс низким тоном, не терпящим возражений.
— А я хочу вам напомнить, что вы в храме богини Нуары. В тот момент, когда они вошли сюда, сразу попали под опеку богини Нуары и её жриц. Если вы с этим не согласны, я могу спросить разрешения у Рафаэллы.
Муромец промолчал. Он многое бы хотел сказать ей. Он бы хотел поставить её на место и напомнить, кто защищает этот город. Напомнить, кто поддерживает их храмы. Сказать, что она здесь ничего не решает и не ей указывать, должны рыцарь оставаться здесь или нет.
Но он промолчал.
Первая причина была в том, что эта вера была доминирующей. И как бы ему не хотелось, старшая жрица могла подействовать на ситуацию как в городе, так и в стране. Поэтому, ссориться с ней лучше не стоило.
Вторая причина была в Рафаэлле. Она относилась к расе ангелов и была их воплощением. Добрая, мягкая характером, учтивая и отзывчивая. Она воплощала в себе только самое хорошее. Можно было бы сказать, что она является своеобразным повелителем добра в ОСЦНГ. И это добро она была готова защищать.
Всего несколько раз Муромец видел в гневе. И сказать по правде, её гнев был даже страшнее, чем гнев Манилы или кого-нибудь ещё. Может это было связанно с тем, что видеть такого доброго человека в гневе было необычно. Или же её гнев так же был наполнен чистотой и добротой, что слегка не сочеталось. В любом случае, оказавшись рядом, Муромец испытывал некоторый дискомфорт. И желание спорить у него сразу пропадало.
Поэтому и сейчас, узнай она, что он загнал рыцарей до такого состояния, пришлось бы с ней беседовать. Он не боялся её. Однако связываться тоже лишний раз с ней не хотелось.
Помимо её гнева его останавливало и то, что она была практически единственным абсолютно добрым и честным человеком, которого он когда-либо знал. Воплощение всего хорошего в этом мире. И расстраивать ему Рафаэллу как-то не хотелось.
— Ладно, но чтоб вы имели ввиду, я не хочу слышать что-то подобное в следующий раз. Рыцари подчиняются только Твердыне мира.
— Я вас понимаю и не в коем случае не оспариваю это, господин Муромец, — слегка поклонилась старшая жрица. — Ведь то, что я делаю, это всё ради нашей страны и наших рыцарей, в частности.
«А ещё из-за власти», — подумал Муромец, но ничего не сказал.
Рей Клод.
Рыцарь из Твердыни мира.
Человек, родившийся в городе Пури.
Один из самых многообещающих и в тоже время противоречивых курсантов.
С последнего времени о нём ходило очень много слухов. Как хороших, так и плохих. Это было связано с двумя событиями — его турниром на отборочных соревнованиях и бойней на кладбище.
Тогда на соревнованиях Рея многие возненавидели за бесчестные и подлые приёмы. Их он использовал против своего противника, который был в разы сильнее его. Никто даже и не подумал, что было бесчестно ставить против новичка профессионала. Но все решили, что использовать грязные приёмы против него было низко.
Однако после кладбища, где по слухам Рей Клод в одиночку на протяжении получаса отбивался от мертвецов, многие взглянули на него с другой стороны. Теперь в глазах многих он был сильным и умелым рыцарем. Тем, кто не испугался пойти против небольшой армии зомби. А ещё ему хватило смелости сразиться не только с зомби, но и сильной нежитью, которую он победил.
Поэтому многие теперь не знали, как относиться к нему. Как подонку, кто бесчестен и хитёр или же как к герою, который, возможно, предотвратил вторжение небольшой армии нежити в город?
От этого теперь все вокруг перешёптывались и глядели на него с интересом, стараясь понять, что же за человек, этот Рей Клод.
Как ведьмы, так и учащиеся смотрели на него как на неизвестный и очень интересный объект. Каждая из них пыталась решить для себя, имеет ли смысл связываться и тратить силы на этого человека. Ведь пусть он и показал себя не очень на отборочных соревнованиях, однако его победа над нежитью в одиночку говорила сама за себя.
Да вот только Рей не был рад такому. Слишком много внимания привлекала его персона. Куда бы он не пошёл, везде чувствовал на себе взгляды. А внимания ему хотелось меньше всего. За его спиной нежить, которую надо вытащить из кладбища. И Адель, которая хочет получить от него секрет барьера. И группа расследований, которая подозревает его в бойне в борделе и желает его смерти.
