Анна почувствовала, как её губы, против воли, растянула улыбка.
— Да, пожалуй… Жаль, что мы с вами не живём вечно.
— Почему? В каком-то смысле все мы бессмертны, это вам скажет любой некромант. Хотя вас это вряд ли утешит… Пьер?!
Последнее слово Гремм произнёс с такой странной интонацией, что Анна мгновенно обернулась туда, куда широко распахнув глаза, вглядывался близорукими глазами старый колдун.
Помощник главного жандарма Серных холмов Пьер Артисон спускался по лестнице, и вид его был ужасен: серое как пепел лицо, окровавленный мундир, подкашивающиеся ноги, но самым жутким было то, что левая рука Пьера была кое-как перемотана кухонным полотенцем в оранжевый горошек (полотенце уже успело напитаться кровью), а в правой он сжимал палец — судя по всему, свой собственный.
— Держите, — выдохнул жандарм, — только быстрее, я сейчас потеряю сознание.
Анна только хлопала глазами, открывая и закрывая рот как выброшенная на берег рыба; она совершенно не понимала, как ей реагировать на происходящее.
А вот староста Гремм тут же вскочил на ноги, схватил пинцет, ловко извлёк палец из кулака жандарма и тут же бросил его в реторту, где лежала пуля. Реторта вспыхнула странным зелёным пламенем и тут же почернела, точно закопчённая изнутри.
— Прекрасно. — Староста восхищённо хлопнул в ладоши. — Как раз то, что нужно. Наш последний неуловимый ингредиент. Так, Пьер, а вы пока садитесь сюда, на лавочку, и снимайте полотенце…
Конечно же, вокруг жандарма сразу же столпились все, кто был в подвале, но Гремм, не растерявшись, сразу же нашёл всем занятие: Фриц Шпицберген была отправлена на кухню за водой и тазом, Вилль — в кабинет к старосте за бинтами, а Фуллер, кривясь от отвращения (он, как оказалось, жутко боялся крови) держал лампу. Анна ассистировала.
Хотя помощь, как оказалось, Гремму не слишком-то и требовалась. Старый некромант ловко уколол жандарма в плечо миниатюрным шприцем с какой-то желтоватой жидкостью, в два щелчка ножниц срезал полотенце и тут же прошептал какую-то витиеватую формулу. По подвалу пронёсся ледяной вихрь, у Анны затряслись поджилки от ударившего в лицо потока чёрного колдовства, но кровь из обрубка (Пьер отчекрыжил себе мизинец левой руки) сразу же перестала течь.
— Мда, — Гремм покачал головой, — омерзительный разрез. Чем это вы? Ржавой пилой?
— Ку… кухонным топориком. — Жандарм, похоже, понемногу приходил в себя после укола старосты, по крайней мере, взгляд у Пьера стал более осмысленным.
— Ясно. Как они там вообще рубили мясо этой тупой железякой? Тут же всё клочьями, фу!.. Хоть продезинфицировали топорик-то?
— В-в-в… Водкой.
— Хоть что-то. Ладно уж, не помрёте. Я людей по кускам собирал, и довольно успешно… О, а вот и госпожа Фриц с Фуллером. Ставьте таз и лейте воду… Да, вот так… Ну, не делайте такое лицо, Пьер! Вам не может быть больно, я дал вам полную дозу своего лучшего обезболивающего!
— Меня сейчас стошнит.
— А вы отвернитесь. Ишь какой недотрога! Так-с, лепестки крестоцвета… ага, вот они… подорожник… и немного ворожбы.
Вода в тазике засветилась ярким зеленоватым светом, и Гремм тут же сунул туда руку жандарма. Анна задохнулась от удивления: рана Пьера затягивалась прямо на глазах.
— Даже шрама не останется. — Староста удовлетворённо хмыкнул. — А теперь бинты… да, спасибо… и вот эта мазь… Ну, вот и всё. Через час будете как новый империал… Вы, кстати, молодец, Пьер. Я думал, будете тянуть до последнего.
— Вы знали? — Глаза жандарма изумлённо расширились. — Знал про…
— Про Усатого Флинта? Конечно, знал. Вы убили его в первый же год после того, как вас по приказу Рюма перевели в наш городишко из этого… как там его…
— Из Лысой Пали. Но…
— Он, — Гремм взглянул на Анну и качнул подбородком в сторону Пьера, — вёл дело Усатого Флинта — разбойника, что терроризировал окрестности — ну вы его-то помните, Анна! — и как-то раз отправился проверять одну зацепку на загородный склад. И наткнулся там на самого Флинта, что закапывал мешок с награбленным. Чистой воды случайность, конечно. Молодые нервы нашего Пьера не выдержали, и он немножко застрелил Флинта, после чего, испугавшись, закопал его там же, и сбежал. Идиот, кстати; мог бы просто сказать Рюму, что Флинт начал палить в вас первым, и это была самооборона.
— У него был только нож…
— А, ну, это, конечно, осложняет… Короче: молодой жандарм застрелил бандита, и утаил это от шефа, но шеф по итогу сам нашёл могилу Флинта, а уж определить по пуле из чьего револьвера она была выпущена, не составило труда. Но Жерар Рюм решил не давать делу хода. Написал в отчете, что Флинт был убит им за городом в случайной перестрелке. Конечно, его начальство это проглотило — всем давно наплевать на этот городишко и всё, что тут творится.
— Он… он покрывал меня…
— Да, но и себя он тоже покрывал. Вы же были его протеже и если бы присяжные признали вас виновным в убийстве по неосторожности, то карьера Рюма скоропостижно закончилась бы вместе с вашей. Так что наплюйте. Вы же не молодую курсистку грохнули, а матёрого домушника. Туда ему и дорога.
— Вы это всё так просто воспринимаете…
— Будете воспринимать жизнь сложно, и жить придётся сложно, Пьер. Понимайте её сложность, но не берите на себя за неё ответственность. Совесть это тоже инструмент, и если она не станет удобным молотком для вас, то вы станете боксёрской грушей для неё… Так, а теперь скажите «а-а-а-а-а!»
— Фу, ну и мерзость.
— Знаю. Но вам нужно спешно восстановить кровь. Я закончу пулю через минут тридцать, а дальше нужно будет в темпе готовить план. Можете начинать прямо сейчас… Так, Анна, я пошёл колдовать, а вы присмотрите за нашим убийцей с большим сердцем. А то ещё выкинет чего-нибудь…
— Постойте! Но откуда, всё же, вы узнали про убийство Флинта?
— Пф-ф-ф! — Гремм презрительно фыркнул. — Ну что за идиотский вопрос, право слово! От Флинта, естественно, от кого же ещё? Будучи некромантом со временем учишься доверять только первоисточникам.
Он ушёл, бормоча под нос какие-то алхимические ругательства вроде «белое альбедо, угольный фильтр… где мне, мать вашу, найти угольный фильтр?.. а, и ещё санктус аква три меры, кварц…», а Анна рассеяно взглянула на Пьера Артисона вытянувшегося на обшарпанной деревянной лавке.
«В этом городишке вообще есть люди без двойного дна? Или даже не так: а есть ли такие люди в принципе? Маски спрятанные за масками, бесконечный зеркальный лабиринт вранья и двуличия, добрые некроманты, благородные убийцы, хранящие закон лжецы — может, Гидра не просто так явилась в Серные холмы? В своих самых тёмных и запретных книгах древние демонологи писали, что открытие червоточин во Внешние Сферы начинается с раскола в собственном сердце, что порталы между мирами похожи на взгляды в тень, в которой прячутся застарелые кошмары детства. Тогда я не поняла, но, кажется, теперь, к своему ужасу, начинаю понимать»
Пьер застонал, и Анна машинально спросила:
— Вы как?
Это было не более чем движение губ. Колдунья чувствовала себя безумно уставшей и расслабленной одновременно, будто Гремм и ей вкатил под кожу какой-то парализующей нервы гадости. Скорее всего, на эмоции больше просто не осталось сил.
— Холодно. — Жандарм плотно сжал побледневшие губы; его кадык скакал вверх-вниз, точно мячик. — И тело немеет.
— А… Ничего страшного, это реакция тела на некромантию. Скоро пройдёт.
— Вы, наверное, думаете, что я — невероятная сволочь?
— Ничего я не думаю, господин Артисон. Я безумно устала, и даже сон мне не помогает. Я хочу… не знаю, чего я хочу. Наверное, напиться в стельку.
— Это вам к Фуллеру с Виллем. Они где-то раздобыли целую гору спиртного, и сейчас с его помощью выдумывают какой-то гениальный план.
— А… Да пусть их. Я, если честно, не удивлюсь, если Фуллер окажется инквизитором под прикрытием, а Вилль — потомственным демонологом. Что угодно, лишь бы выбраться отсюда, и забыть этот город как страшный сон.
