Мы переговорили пять минут на тему обстановки в городе, после чего я все-таки не вытерпел, и спросил:
— Как вы сюда бронированные стекла и прочее завезли?
— Деньги решают все, — пожал плечами мужчина. — С точки зрения чиновника, первая взятка — это что-то плохое. Но, как говорил герой сериала, «после определенной суммы взятка становится чудом». Есть куча интересов и мечтаний, которые можно исполнить всего одной взяткой. Потом взятка становится делом все более привычным. Потом привычным настолько, что это уже просто «МОЕ»! Человек, не давший взятку — враг, который не просто залез в карман чиновнику: это человек который пришел на его территорию и подло отрезал кусок мяса с бока у чиновника, лишил его благ, которые он давно уже распланировал потратить. А возможно даже уже потратил и взял под будущую взятку кредит. В таком случае человек, зарплату которого чиновник уже несколько лет тратит на себя, попросивший часть этой невыплаченной зарплаты, по мнению чиновника хочет украсть его личные деньги. Причем те, к которым он давно уже привык. Что эти деньги — зарплата другого человека, которому, может быть, без этих денег есть нечего, чиновника вообще не волнует. А вот для чиновника, успевшего причаститься взятками, деньги, которых он не ожидал — приятный сюрприз. Сразу появляются нужные товары, на кордонах закрываются глаза на какие-то товары или даже груженые машины. И дроны сразу перестают кружить над твоим лагерем. Как у тебя дела, кстати? Олег говорит, ты сейчас с военными.
Я рассказал про военных, стараясь не раскрывать ничего околосекретного, но в целом ситуацию описал.
— Вот, теперь не знаю, что делать, — пожимаю плечами.
— Можешь с Крауном подружиться, или с Бессмертными. Раньше я тебе такого не советовал, потому что непонятно было, выкарабкаются ли ребята, но теперь обе группы крепко стоят на ногах.
— Подружиться с Крауном? — недоверчиво хмыкнул я. — О какой дружбе может идти речь? Мы по возрасту разные слишком, с разными целями. Дядька себе лагерь создал, общество выстраивает. Не знаю, кто он: предприниматель, чиновник средней руки, службист, но он явно человек с жизненным опытом и тягой к командованию. Кем я буду в этой дружбе, кроме как подчиненным, или, в лучшем случае, свободным искателем?
— Если человек не слишком хорош, он действительно дружит только с «равными». Человек, который заботится об обществе, вполне может дружить как с тем, кто гораздо ниже, но при этом сосед или какой-то старый знакомый, так и с тем, кто добился несоизмеримо большего, но при этом не брезгует дружить с обычными хорошими людьми. Искать друзей только среди равных — такое себе. Допустим, у тебя изменился социальный статус, и ты теряешь всех друзей, дружбу с которыми выстраивал годы или десятки лет? Так себя люди не ведут. Дружить нужно с теми, кого взаимно считаешь за человека, а не с теми, у которого столько же бабла или власти, как у тебя. В реальном мире, к сожалению, мерзости реально много и получить грязи в отношениях из-за разницы в социальном статусе очень легко. Можешь попробовать подружиться или хотя бы пообщаться с Крауном. Если хочешь стать уважаемым в обществе человеком, нужно заботиться об обществе, пусть даже ради репутации или еще чего, но заботиться. Это и самооценку поднимет, и репутацию, и даст тебе возможность претендовать на позицию в обществе, сравнимую с дворянином в прошлые времена.
Я покачал головой.
— У вас найдется пиво? Думаю, после бутылочки разговоры о политике пойдут легче.
Глава 20
Попойка не затянулась, как и обсуждение политики. Мы выпили по бутылочке, а потом Лехе кто-то позвонил с чем-то срочным, база зашевелилась, как разворошенный улей, а меня вежливо выпроводили за ворота.
— Заходи еще, — на прощание пригласил Олег.
Пришлось отправляться в следующее место.
Базой Бессмертных стали две высотки-свечки в двадцать с лишним этажей. Нижние окна замуровали, превращая в сплошные стены, которые потом еще и укрепил геомант, судя по наплывам камня, идущего поверх кирпичей. О безопасности здесь заботятся, военные до сих пор сидят за кирпичной стеной.
Вдобавок к этому обе высотки окружала баррикада из автомобилей. Машины стояли в несколько рядов, некоторые из них перевернуты на бок. Поверх них торчит арматура, колючая проволока, заборная сетка и мебель. За ними — мешки с песком, обломки бетонных плит. Баррикада откровенно слабая, тот же скальный пес протиснется, изодравшись о проволоку. А вот пролезть бесшумно вряд ли сможет — однозначно что-нибудь заденет. Думаю, на то и расчет: на звук уже ударит искатель, либо вооруженный огнестрелом охранник.
В баррикаде был лишь один охраняемый вход — калитка из толстенной металлической плиты. По обе стороны от входа поставлены «на задницу» машины, над калиткой висит еще одна, держась на соплях и ужасе проходящих под ней.
— Есть кто? — окликнул я, не подходя близко, потому что видел людей за баррикадой, выцеливавших меня из автоматов. Но луж крови на асфальте не было, потому рискнул.
В лагере Бессмертных люди были недовольны властью военных, если я хоть что-нибудь в этом понимаю, но вряд ли по мне понятно, что я из их числа — форму я пока не носил.
Навстречу через ту самую калитку вышла девушка-искатель. Тщательно проверила мой рюкзак.
— Откуда ты? — привычно поинтересовалась она.
— По городу мотался, с группами не пересекался особо. Последнюю неделю в доме дядьки за рекой сидел, пока не надоело. Оружие сдать?
— Что мне твое оружие. Облик ты сдать откажешься, верно?
— Ага. Но обещаю вести себя прилично.
— Сейчас спрошу, что с тобой делать. Жди.
— Скажи Кириллу Романовичу… — начал было я, но девушка перебила:
— Глава слишком занят, чтобы меня слушать. Жди, в общем.
Спустя пять минут меня запустили, но автомат пришлось оставить на входе.
Жизнь внутри лагеря кипела: от домов приятно пахло выпечкой. Во дворе суетились люди, демонтируя детскую площадку, но толком посмотреть на местных за работой я не успел.
Стоило зайти за баррикаду, как охранник, плечистый, с переломанными ушами, похожий на фейсера в клубе, спросил о цели визита.
— Мне бы с Кириллом Романовичем поговорить, если можно.
— Он занят. Можешь пока посидеть в баре, если освободится и захочет тебя увидеть, тебя позовут. За драку могут вздернуть, так что давай спокойнее.
— Хорошо, можно и в бар, — кивнул я, пропуская мимо ушей угрозу. — Где он, говоришь?
Бар когда-то был трехкомнатной квартирой, в которой снесли несколько стен и наскоро поставили барную стойку, холодильники и бочки с пивом.
Помещение было заполнено людьми. Большинство пили и беседовали. Четверо играли в карты, еще один за отдельным столом паял старое радио. И ни один из искателей в баре не был безоружным: у кого на поясе висел нож, у кого — меч. Я видел даже пистолеты.
Люди были привычно насторожены и даже заливая в себя пиво, внимательно поглядывали по сторонам, будто в каждую минуту ждали нападения: полагаю, привычка. Большинству из искателей перевалило за тридцать, у многих имелись шрамы, явно полученные не в драках друг с другом, а заработанные с помощью когтей и клыков тварей, которые сделали всё возможное, чтобы убить тебя, но самую малость не дотянулись. Бармен: громадный, заросший черной косматой шерстью мужик размером со встроенный шкаф, выглядел как человек, способный голыми руками сворачивать головы каменным големам.
— Доброго, — кивнул мне бармен. Его лицо выражало все, что угодно, но не доброту.
— Хорошего дня. Мне поесть бы пива какого-нибудь повкуснее, если есть.
— Только пришел? — поинтересовался мужчина.
— Ага. Так есть пиво?
— А деньги есть?
Денег у меня хватало: на островах закинул в шкатулку с десяток золотых, все равно места много не занимают, и перед входом на базу переложил их в карман. Достав золотой, я щелчком пальцев отправил его к лежащим на стойке лапам бармена. Тот не стал отсчитывать сдачу, да и на золото не обратил особого внимания. Зато стал на пару градусов добродушнее.
