Гильдия - Голотвина Ольга

Старший тюремщик Табиш блаженствовал. Он сбросил камзол, вытащил рубаху из штанов, чтобы дать простор объемистому пузу, и любовно окинул взглядом кувшин с вином и блюдо с лепешками и ломтями окорока.

Есть почему-то хотелось всегда. Но отвести душу можно было только на работе. Дома жена зудит над ухом: «Опять жрешь на ночь глядя! Отрастил брюхо, скоро по полу шлепать начнет!..» Сука. Любовникам бы своим указывала. И ведь нельзя словечком возразить: рука у проклятой бабы тяжелая. Так приласкает – ой-ой-ой…

Табиш вздохнул и устремил взгляд в угол, где на краю скамьи лежал аккуратно свернутый коричневый плащ с меховой оторочкой. Хорошая вещь. Добротная. Шнуры-то, шнуры золотые! Вот только какой дурень нашил на капюшон заплатку, да еще и зеленую? Капюшон целехонек, дырки нет… Ну да ладно, заплатку всегда можно спороть…

Начальник тюрьмы не запрещал тюремщикам присваивать вещи тех, кому не суждено выйти на свободу. Так чего бы и лучше – сейчас и примерить дорогой наряд!

Но что-то останавливало Табиша.

Нет, не то, что за стеной, в караульном помещении, дрыхли четверо стражников, а еще двое только что ушли на очередной обход коридоров. Охранники – народ подчиненный, пусть только посмеют донести на Табиша! И не то, что Совиная Лапа был жив. Надолго жив-то? Скоро сдавать смену, придет дурень Никри, следом явится человек Жабьего Рыла. Дело будет сделано, а ответит за все Никри.

Не это мешало примерить плащ, а то, что на коричневом сукне лежала треугольная серебряная пластинка, вся в загадочных знаках. И тут же – змейкой – стальная цепочка. Хоть и в драке, силой сняли с шеи узника, а не порвали…

Дознаватель решил не тащить талисман во дворец. Кто знает, каких бед может натворить эта штуковина? А Допросные подвалы – место подходящее. Тюремщику велено приглядывать, чтоб никто не трогал амулет… Ха, трогать! Дураков нет!

Завтра в Допросные подвалы явятся все чародеи Аргосмира. Будут думать да гадать, что означают знаки на серебре…

Табиш с раздражением отвел взгляд от талисмана.

Скоро, скоро сменщик Никри потянет шнурок, свисающий с косяка неприметной дверцы, что выходит в глухой переулок. И по эту сторону дверцы звякнет бронзовый колокольчик – мол, отворите, пора Табишу домой…

А пока можно побаловать себя лепешками с ветчинкой…

Темные повязки сдернуты с глаз. Насмешливый проводник, подбросив и поймав золотую монету, распрощался со своими подопечными, указал им короткий путь к дому Лауруша и весело передал привет «смугляночке».

– А ведь он, зараза, нарочно водил нас кругами по переулкам-закоулкам! – хмуро глянул Нургидан в спину уходящему Щеглу. Парень только что сдержался, не дал наглецу затрещину за «смугляночку», это немного испортило ему настроение.

– Но ты найдешь обратный путь, если понадобится? – спросил Дайру.

– Я?! – повеселел Нургидан. – Как по ниточке дорожку размотаю!.. А ты уже перестал дергаться? Славно дело сладилось, а ты все «так не бывает»…

– И не бывает! Это как… ну, ты в детстве на деревянных мечах с ребятами дрался?

– Это – тоже игрушечное? – Нургидан сунул под нос придире добытую опояску.

– Это – настоящее. А все остальное…

Нургидан выразительно постучал себя пальцем по виску:

– Ладно, умник, пошли, а то как бы к Нитхе опять кто не прицепился…

Дайру кивнул.

Девочка ждала их в «Шумном веселье». Трактирщик уверял, что юная госпожа будет дожидаться своих друзей в маленькой комнатушке на чердаке. Но кто его знает, этого Аруза? Лучше не оставлять там напарницу слишком долго.

А оставить пришлось. Дом Лауруша – место спокойное, надежное, но там на ночь запирают калитку, а по двору ходит раб-сторож. Втихомолку не уйти! А покинуть столицу надо рано утром, едва отворят городские ворота…

– Ты чего во дворце себя дурнем выставлял? – поинтересовался Нургидан. – Нам бы прошмыгнуть, как паре крыс по кладовой…

– Знаю. Зато я близко подошел к тайне Хозяина. Очень близко.

Нургидан сразу понял, о ком говорит Дайру.

– Хозяин-то тут при чем?

– Помнишь лестницу, что вела к покоям принцессы Анниры? Там еще стражник на ступеньке сидел.

– Стражника помню, а лестница мне на кой?..

– Дубовая. С резными перилами. Танцующие аисты и гроздья винограда. А помнишь лестницу, что Хозяин построил в ущелье, чтобы людей спасти? Какой там узор на перилах?

– Аисты и виногра… ой!

– То-то и есть, что «ой»… А как девчонкам отцы имена дают – помнишь? Берут половинку имени матери, а другую добавляют любую, для красоты…

– И что?

– Больно уж похожими кажутся мне два имени: Аннира Поющий Ветер и Вианни Живая Песня… Понял теперь?

– Не-а!.. – честно ответил Нургидан.

И какая же сволочь это придумала – менять старшего тюремщика именно в полночь? Табиш уже просил начальство назначить другое время, но начальство – ни в какую: именно посреди ночи! Чтоб заодно проверил, бодрствует ли хоть кто-то из охраны – или все эти лодыри дрыхнут, наплевав на ночные обходы…

Никри, сменщик Табиша, тоже не в восторге оттого, что смена ночью. Вошел, как всегда, раздраженный и злой: завидует Табишу, которому идти домой.

– Как наши цепные псы? Дрыхнут небось?

– Четверо дрыхнут, двое – нет, – добродушно отозвался Табиш. – Эй, парни! Покажите-ка морды своему новому господину и повелителю!

Из караулки вывалились двое стражников. Дурашливо подтянулись, вытаращили глаза, изобразили благоговейный трепет.

– Когда был последний обход? – не поддержал шутку Никри.

– Недавно. Двое прошлись по коридорам, потом разбудили вот этих обормотов себе на смену, сами спать легли. Все как полагается.

Никри бросил взгляд на стол, на небольшой кувшин.

– Вижу, ты не скучал?

– А что такого? – хмыкнул Табиш. – Кувшинчик маленький, отпил я всего ничего… Знаете, парни, допейте наррабанское за мою удачу. Не тащить же домой початый кувшин!

Парни перестали корчить рожи, заулыбались по-настоящему. Никри ухмыльнулся:

– Ну, ладно! Каждому всего-то по глотку, но чтоб тебя, Табиш, уважить…

Кувшин пошел по кругу, парни пили из горлышка, не затрудняясь поисками кружек.

– Ладно, я пойду! – усмехнулся Табиш. Ему ответили приятельские взгляды: мол, славный ты мужик, Табиш, давай, топай домой, отдыхай…

– Дверь получше захлопни, – бросил вслед Никри.

Пройдя темный коридорчик, Табиш положил руку на замок, присушиваясь к голосам из караулки.

Замок хороший, силуранской работы, с пружиной: хлопни покрепче дверью – сам защелкнется, без ключа.

Дверца ведет не на тюремный двор, а прямо в темный переулок. Эта дверь – для стражи, для смены охранников. Любой посторонний, рискнувший сюда войти, нарвался бы на шестерых стражников и старшего тюремщика. А если бы нашлись смельчаки, решившие переступить через семь трупов, дальше по коридору их ждали бы убийственные сюрпризы…

Повозившись для виду с замком, Табиш тихо вернулся в комнату. Там все уже было в порядке. Оба стражника спали на полу. Никри сполз по стене и теперь с недоуменно-тревожным видом всхрапывал в углу.

Настой чернокрыльника не подвел!

Табиш вернулся к двери, но теперь уже отпер ее не мешкая.

Блоха, как было условлено, уже поджидал снаружи. Без единого слова юркнул в приоткрытую дверь.

В караулке оба перешагнули через ноги лежащего стражника. Блоха опасливо покосился на соседнюю дверь.

– Спят, – успокоил его Табиш. – Я их тоже хотел моим винцом попотчевать, да они сами тайком к моим запасам приложились… Погоди здесь, пока я с ловушками разберусь. Дело тонкое.

Выйдя в коридор, тюремщик ухмыльнулся. Ха, тонкое дело! Всего-то повернуть потайной рычаг! Но ни паршивцу Блохе, ни Жабьему Рылу это знать ни к чему. Крепче будут уважать Табиша…

Вернувшись, тюремщик подбросил на ладони тяжелую связку ключей и с брезгливым недоверием («надо же, кого прислали!») объяснил гостю, куда ему следует идти дальше.